Лиса в курятнике (СИ) - Демина Карина - Страница 12

...и честно говоря, князь и сам не мог понять, каким таким расчудесным образом он оказался в зарослях шиповника. А шиповник здесь рос самого обыкновенного дикого сорту, и потому был ветвист, шипаст и на редкость цепок. Зато девицы остались где-то позади, предпочитая держаться аллей и зеленых лабиринтов, где по чистой случайности - как иначе-то? - можно встретить подходящего жениха. А при должной толике смекалки и везении, без него-то в брачных делах и вовсе нечего искать, и вовсе обзавестись заветным колечком.

Колечек дарить князю не хотелось.

И ничего не хотелось, кроме как выбраться из зарослей, чем он, собственно говоря, и занялся, дав себе зарок более с девицами в беседы не вступать. И вовсе сообщить о своем отбытии, а самому личиной обзавестись... или нет, личина не пойдет. Девицы-то одаренные, а матушки их с нянюшками вкупе и вовсе опытны, мигом почуют неладное.

А вот если по-стариночке?

Усы приклеить.

Паричок.

Одежку победнее... князь мигом набросал портрет будущего себя: обыкновенного чиновника низшего класса. В меру подобострастного, слегка туповатого и, что куда хуже для чиновничьей карьеры, лишенного покровителя...

Такой точно интересен не будет.

Правда, додумать он не успел, ибо кусты вдруг поредели, и князь увидел выездную аллею, а на ней - очередную девицу, на сей раз сидящую. Сидела она на уродливого вида чемодане, явно знававшем лучшие времена, и мечтала.

Или думала.

Нет, эту мысль князь отбросил, редкая особа слабого полу к подобному приспособлена. А вот мечтать - это иное... и что делать?

Обратно в кусты лезть?

Во-первых, сие крепко ниже княжеского достоинства. Во-вторых, шиповник менее колючим не станет, а наряд его и без того изрядный ущерб претерпел. В-третьих... в конце концов, может, ей действительно помощь нужна.

Девица почесала кончик носа и нахмурилась.

Была она не сказать, чтобы совсем уж юна.

Мила, но не более того, а еще напрочь лишена того особого лоска, который возникает на девицах после тесного общения с дворцовыми мастерами красоты. Рыжая коса ее слегка растрепалась и из-под шляпки торчали тонкие прядочки.

Одна к щеке прилипла.

Князь моргнул и покашлял, давая знать о своем присутствии. Но девица даже не шелохнулась. Ногой качнула, рученькой махнула, осу назойливую отгоняя... вот что она тут делает?

На аллее?

Конкурсантка, что ли? А почему одна? Где мамка там или еще какая престарелая родственница, приставленная следить за моральным обликом? Или хотя бы компаньонка... и вообще кто-нибудь живой?

Князь нахмурился.

Одинокая девица выглядела на редкость подозрительной. И потому, откашлявшись, - в горле запершило по-настоящему - поинтересовался:

- Что вы тут делаете?

Девица подскочила, то ли от неожиданности, то ли эту неожиданность показывая, едва при том не сверзлась с чемодана.

- Отдыхаю, - сказала она, не скрывая своего раздражения.

- Здесь? - нет, эта аллея, следовало признать, была ничем-то не хуже предыдущих. В меру тениста, в меру очаровательна. Цвели каштаны, гудели шмели.

Камни на мостовой поблескивали, будто намасленные.

- А нельзя? - девица сжала кулачок.

Она вглядывалась в заросли с на редкость воинственным видом.

- Отчего же, - вынужден был признать князь, выбираясь из зарослей. - Просто сад начинается дальше... а собственно говоря, вы кто?

- Лизавета, - теперь девица смотрела на него хмуро, явно не слишком радуясь знакомству.

- Димитрий, - представился князь, слегка поклонившись. - Вам не стоит опасаться, я...

...не причиню вреда?

Как-то пошловато звучит. Впрочем, девица тряхнула рыжею гривой и заявила:

- Я не опасаюсь. Я просто... - она вздохнула и указала на чемодан. - На конкурс вот... сказали быть, я явилась... а никто не встречает...

Она стукнула по чемодану пяткою, будто желая пришпорить, но тот остался недвижим.

- Позволите взглянуть на ваше приглашение?

Ситуация была по меньшей мере неоднозначной. А главное, приглашение девица протянула. Настоящее. На гербовой бумаге, сдобренное печатью и личной подписью княгини Игерьиной, которая была наилучшею рекомендацией.

- Гм, - сказал князь.

А девица вновь вздохнула и, убравши приглашение в ридикюль, произнесла этак, задумчиво:

- Сдается, мне здесь не слишком рады...

[1] Низшая категория проституток, имевших вместо паспорта санитарный билет, в котором проставлялись отметки о посещении врача.

[2] Несмотря на то, что в царской России проституция была легализована и курировалась несколькими ведомствами, существовали довольно жесткий возрастной ценз.

Глава 7

Глава 7

...самый страшный человек в Империи - а Лизавета сразу узнала князя Навойского, - выглядел утомленным и несколько помятым. Оставалось лишь догадываться, что понадобилось князю в кустах - Лизавета отчаянно гнала прочь трусливую мыслишку, что он следил именно за нею, неким прехитрым способом догадавшись о ее с Соломоном Вихстаховичем планах.

Тогда ее просто не пустили бы...

И... целого князя для какой-то газетчицы... нет, это чересчур.

Но князь был.

Стоял вот, разглядывая Лизавету. И выражение лица такое, непонятненькое, на нем и скука, и легкая брезгливость, и раздражение... а сам-то вовсе не так уж и грозен.

Тощеват, конечно.

Угловат.

Грубоват с лица. Оно вовсе какое-то неправильное, будто наспех сделано. Нос массивен и переносица дважды искривлена, отчего нос глядится размазанным по лицу. Нависает он клювом над узкими губами. Щеки впалые.

Скулы острые.

А подбородок и вовсе тяжелый, будто у другого человека украденный. Вот глаза светлые у него, добрые... Лизавета моргнула, избавляясь от морока.

Добрые?

Какая доброта у этого... этого... опричника... помнится, в прошлом году он самолично княгиню Михайловскую задерживал и препроводил не в Белый стан, куда издревле помещали особ дворянского звания, а в самую обыкновенную тюрьму.

Скандал был страшный...

После, сказывали, лично и удавил Михайловскую. А состояние ее немалое реквизировал в пользу казны.

...и бунт на Воложке он усмирял, а бунтовщиков, сказывали, лично казнил, хотя мог бы перед расстрельной командой поставить.

...и еще...

- Гм, - князь потер подбородок, на котором проступила темная щетина. Вот ведь, сам мастью светлый, а щетина темная... может, красится?

Мысль, определенно, была прекрамольнейшей.

- Интересно, - приглашение Лизавете он вернул и, окинувши взглядом аллею - а взгляд переменился, сделался цепким, превнимательным, - сказал: - Позволите вас проводить?

Лизавета кивнула и, вспомнивши тетушкины наставления, ответила:

- Буду вам премного благодарна...

И слезла с чемодана. А князь его подхватил и этак, с легкостью, которая заставила Лизавету взглянуть на него по-новому. Это ж откуда подобная силища? И главное, росту в нем не сказать, чтобы много. Лизавета с ним вровень, а это еще каблук низкий, если туфли другие взять и прическу сделать, то и повыше будет...

- Прошу, - князь указал на аллею, которая уводила куда-то вдаль. - И приношу свои извинения за это... недоразумение. Виновные будут наказаны.

И произнес он это так, что воображение мигом нарисовала вереницу лакеев, выстроившихся на эшафоте. Правда, Лизавета мигом себя одернула: сатрап или нет, но в просвещенном двадцатом веке за этакие малости не казнят.

Наверное.

Идти пришлось долго.

Аллея, видать, все ж предназначалась для экипажей, а не пеших прогулок. И князь притомился. Нет, виду он не показывал, но сопел, а на лбу проступила испарина. Монстра, мало того, что тяжела была, так - Лизавете ли не знать, - жуть до чего неудобна.

- Ох, - она вздохнула и остановилась. - Простите... у меня туфли натирают... позвольте немного...