Когда охотник становится жертвой (СИ) - Грэм Анна - Страница 21

— Слушай, принцесса, мне всё это тоже не особо нравится, поверь, — Коул выставляет вперёд руки, мол, ничего я тебе не сделаю, смотрит на её голые, бледные ступни, костлявые и длинные, на то, как она поджимает пальцы на ногах, потом на ее туфли, которые сам же до этого аккуратно поставил на журнальный столик. Наверное, ей босиком не очень. Он берет туфли и, сделав осторожный шаг, кладёт рядом с ней. — Пришлось тебе гадостью подышать, надо воды выпить, — Коул идёт на кухню, берёт два стакана, наливает первый и залпом опрокидывает в себя. Легче не становится, наоборот, будто бензина плеснул в огонь. Он наливает второй и несёт в комнату. — Я эту херь сейчас отклею, ты только не ори.

Он садится возле неё на корточки и тянет руку к её лицу. Маккормик следит злым, напуганным взглядом за каждым его микродвижением, вздрагивает, когда Коул отрывает уголок скотча от её кожи. Наверное, больно, ему-то рот скотчем никто никогда не заклеивал, или руки у него холодные…

— Блять!

Коул одергивает руку, словно от кипятка. На коже проступают капельки крови — укусила, бешеная.

— Только тронь меня, — она сипит низким, словно прокуренным голосом. Табаком от неё не воняет, значит, надышалась нехило, или с психу голос сел.

— Ты не в моём вкусе, успокойся, — усмехается Коул в слабой попытке разрядить обстановку, но какое там. Такую обстановку не разрядишь, тут, пожалуй, скорее рванет всё. — Пей.

Он суёт ей стакан, но та лишь плотнее сжимает зубы и отворачивается. А потом, будто опомнившись, начинает орать.

— Помогите!

Коул хватает её за подбородок и клеит кусок скотча на место.

— Я по-хорошему хотел, извиняй уж, — под её протестующее мычание Коул поднимается с колен, берёт ключи, идёт в ванную, смывает кровь, клеит пластырь. По пути назад заглядывает в кладовку.

— Мне уехать надо. Вечером привезу пожрать. Вина будешь? Я бы тоже прибухнул, нервы ни к черту, — он тормозит в дверном проёме, прокручивает слова Гая про себя. Снова и снова. Как заевшую кассету. — Минус два… блять… — Коул говорит с ней, а выходит, что сам с собой. Слова глотку рвут, молчать не получается. Он даже не спросил, кто. В банде их пятьдесят два человека, целая уличная армия, но Коул помнит каждого в лицо и знает все имена. И каждый из них одинаково важен. Теперь их пятьдесят.

Коул снова приближается к Маккормик, ставит возле неё простое пластиковое ведро. Вроде целое, без трещин. Как-то неудобно, чёрт, но мало ли, девчонке захочется в туалет. Не под себя же ей ходить.

— Извини уж, пока так. Справишься? — он плохо представляет себе, как она извернется сходить по-маленькому со связанными руками, но он ведь пытался, правда?

Маккормик резко отпинывает ведро ногой и глядит на него во все глаза с такой ненавистью, что Коулу самому от себя становится тошно.

— Ладно, до вечера потерпишь, — опустив голову, Коул вздыхает. Ему и без неё мозгоебли достаточно, скорее бы уж Данэм со своей бешеной стервой определили её куда-нибудь. Хотя куда они могут её определить? Только на фарш… Коул снова бросает на неё взгляд. Херово, если эта принцесса останется подыхать, как та, как её? Лара Кинг.

Поняв, что теряет время, Хантер снимается с места. К чёрту жалость, это его не касается. Он ещё раз проверяет крепления и уходит.

***

— Профессионалы сработали. Парни даже пикнуть не успели. Это наёмники. Похоже Гарсии сверху прислали тяжёлую артиллерию.

Не у одних «Хантеров» мохнатая рука наверху. Гарсию не так просто будет поймать за хвост, если его мексиканский босс заинтересован во всём этом блядском противостоянии картелей не хуже Данэма. И эта Маккормик явно не спроста сидит у них дома на цепи. Об эти чёртовы многоходовки мозги можно сломать. Коул пытается сосредоточиться на более конкретных вещах.

— Риту нигде не можем найти, — Гай продолжает рассказывает одну хреновую историю за другой. А Коул едва успел порог переступить.

— Тупая её башка, — он не сдерживает себя. Найдёт, снимет ремень со штанов, отошлёт принципы подальше и настегает ей по первое число. Перед Евой, чёрт возьми, стыдно. Она такую тварь в виде сестры не заслуживает. Да и то, что Рита после всего этого скрылась из виду, спокойствия не добавляет. Где она может быть, нет никаких предположений — неизвестно, что в этой дурной башке творится. А может, ещё что похуже. Например, Гарсия и его ублюдки уже выебали её и скинули в канал, или она под машину попала, или испугалась и из города драпанула. Блядское дерьмо падает на голову одно за другим. Коул чешет отросшую щетину, борясь с желанием от бессилия бухнуться башкой об стол.

— У миссис Миллер я ненавязчиво уточнил, дома её не было, к подружкам тоже не заходила, к Еве она вряд ли поедет, да мы бы знали, если так, — продолжает Гай. — Я не думаю, что она опять с Гарсией. То, что она и «Кобры» там в одно время оказались, совпадение. Хотя так даже проще, — Гай ерошит волосы, другой рукой наливая себе и Коулу выпить. — Записи с ней я удалил, так что в полицию её таскать не придётся.

А надо бы. Но Гай всё сделал верно. Опять же ради Евы.

— Как она вообще умудрилась?!

— Ребята говорят, мы когда на «Диабло» собирались, она у оружейной крутилась. Вот и стащила смесь…

— Это я. Я виноват во всём. — Голос Кайла доносится откуда-то сбоку. Он всё это время молчал, Коул и забыл, что брат тоже здесь.

Кайл закидывает в себя большой глоток виски, Коул слышит, как у того в стакане обломки льда бьются друг о друга. Он смотрит брату в глаза. Взгляд Кайла ему не нравится. Что-то в нём неуловимо изменилось, но он никак не может понять, что именно. Брат словно что-то решил для себя и делиться этим решением не намерен, не намерен его обсуждать. Ни с кем.

— В чём? Что Рита ебанутая, ты виноват?!

— Во всём. Вообще во всём. Хотел жизнь лучше сделать. Хотел чистеньким стать. Ничего у меня не вышло. Кали из-за меня пострадала… Рита из-за меня натворила…

Таким голосом только на похоронах говорить. На похоронах себя самого. Неприятное предчувствие сковывает тело, будто обручем, в висках начинает трещать. Коул злится от бессилия. Как разорваться на всех? Чёрт его знает.

— Слушай, давай ты из себя Иисуса строить не будешь, а? — он прерывает Кайла. Брата подразвезло уже, ясное дело. Всё случившееся, как удар по башке, только вот его чувство вины за всё на свете Коул не разделяет. Хочется по щекам ему за это надавать, потому что на этой вот его патологической сознательности ездят все, кому не лень. — Тебе на работу когда?

— Вечером.

— Тогда не налегай, — Коул убирает от него бутылку подальше.

— Ладно, парни, — вмешивается Гай, нагибаясь над столом ровно между ними, перетягивает внимание на себя, как рефери, сбивает напряжение. — Рей и Марк в морге. Пусть отдыхают парни, пусть там им будет проще.

Они втроём поднимают стаканы и выпивают всё до дна, не чокаясь. Кайл не говорит больше ни слова, и коротко попрощавшись, выходит из «Логова» и садится за руль. Два стакана виски в крови и педали под ногами — сочетание так себе, но это мелочь, по сравнению с тем, что Кайл задумывает сделать. Это только первый шаг. Первый шаг вниз по лестнице, по которой он так упорно карабкался наверх. Надо же с чего-то начинать…

***

Кали так и не смогла уснуть. Её трясло. Слишком крепко всё завертелось. Три трупа. Три трупа в один день. Возле и внутри её проклятого бара. Три жизни, которые прямым и косвенным образом прервались по её вине. Кайл уехал к брату, чтобы разобраться со всем этим, уверенный в том, что Кали спит. Она не стала его задерживать. Меньше всего ей хочется, чтобы кто-то был рядом. Одиночеством отгораживаться от мира привычнее, она делает так уже почти год, с тех самых пор, как разрушилась её семья, её нормальная жизнь, и даже горячо любимый человек не смог бы сейчас вытащить её из этого состояния. Кали не чувствует ничего, кроме мелкого дрожания мышц и пустоты внутри. Казалось, огонь выжег не только внутренности бара, но и её внутренности, а полая оболочка не умеет чувствовать.