Когда охотник становится жертвой (СИ) - Грэм Анна - Страница 19

Кали давно заприметила свою охрану — двое ребят на бежевом «Камаро» родом из восьмидесятых. Они тёрлись тут как бы между прочим с самого начала их с Кайлом истории, теперь же Кали знала наверняка, кто они и для чего здесь. Работать стало гораздо спокойнее. Однако сейчас в машине тихо. В темноте видны лишь силуэты. Тлеющих огоньков сигарет и привычной возни внутри салона нет — наверное, парни спят. Выруливая с парковки, Кали бросает взгляд на часы. Через сорок минут у Кайла заканчивается смена. Рейес рассчитывает успеть домой до его приезда, чтобы вместе поужинать, поплотнее задернуть шторы и лечь отсыпаться. Кали вздыхает и качает головой. Ненормальная полуночная жизнь. Как летучие мыши в пещере. Она заводит мотор и выруливает с парковки.

Стоит сдать свою квартиру в аренду — всё-таки доход, пусть и невеликий, в этом районе дешёвое жильё. Всё равно она туда не вернётся, не после нападения. Не после трупа. Пусть на дорогу от квартиры Кайла до бара уходит прилично времени, её дом теперь там, с ним.

Звонок мобильного застаёт её на середине пути.

— Кали, бар горит.

Она не узнаёт этот голос: то ли вышибала, то ли Нэнси, охрипшая от страха и слёз, то ли сосед-охранник из соседнего дивиди-проката. Кали резко разворачивает машину через двойную сплошную и мчит назад.

В глотку словно насыпали песка до верху, Рейес чувствует, как внизу живота тяжелеет, как начинает сводить руки, пальцы, вгрызающиеся в окружность руля с бешеной силой (ещё немного, и она останется без ногтей), ноги, давящие педали резче, чем то необходимо. Кали чувствует запах дыма сразу, как съезжает с шоссе в проулок, чтобы сократить путь. На парковке — пожарная машина, на другой стороне улицы — десяток зевак, ни одного знакомого лица, из разбитого окна валит чёрный дым, удушливый, едкий до слёз из глаз.

«Поджог. Бензин или зажигательная смесь».

Голоса говорят в её звенящей голове — Кали не видит лиц, не разбирает, кто перед ней — коп, пожарный, врач скорой или местный эксперт, оторвавший жопу от дивана ради такого развлечения.

«Пожарная система не сработала».

Она не сможет сработать, если неисправна. Кали так и не нашла денег чтобы её наладить.

— Туда нельзя, мэм! — кричат со спины, но Кали прёт напролом к двери, откуда только что вышли двое пожарных в масках.

— Я хочу знать, что с помещением, я — владелица, — Рейес переступает порог, пряча рот и нос в воротник футболки.

Уже рассвело, но сквозь плотную завесу дыма свет не проникает. Где-то лопается окно, Кали вздрагивает от резкого звука. Ещё двое пожарных выходят из служебной части здания, пересекают зал, подсвечивая себе налобными фонариками. Белый луч света скользит по стенам, Кали хватает ртом отравленный воздух, кричит от ужаса и тут же захлебывается кашлем.

«Уберите её отсюда»!

Светлые, выкрашенные под кирпич стены в языках чёрной копоти, панно с картами и девочками пин-ап больше нет. Пол, потолок. Столы, стулья, бар с алкоголем, техника… Всё больше ни черта не пригодно для работы. Кали потеряла свой единственный источник заработка.

— Кали!

Ужас не даёт ей соображать. Её трясёт, она шарит взглядом по толпе, по машинам, пытаясь уловить источник звука. Периметр уже оцепили, Рейес видит, как знакомая фигура поднимает жёлтую ленту, проходит за оцепление, показывает кому-то значок и мчится к ней.

— Кали, чёрт подери, где твой телефон?! — Кайл сгребает её в охапку и прижимает к себе. Кали только сейчас понимает, как сильно дерёт горло от дыма. — Ты не пострадала?

— Кайл, это всё. Это конец. Конец, — шепчет она, пытаясь откашляться. Её убьют, если она перестанет платить. Убьют отца. Кайла убьют. Рейес чувствует, что от шока теряет опору, медленно повисает у него на руках.

— Ничего. Главное, ты жива, — Кайл гладит её по волосам, говорит так спокойно и уверенно, что Кали ровно на секунду верит ему. — Чёрт, я думал, ты внутри.

Лучше бы она была внутри. Всем стало бы легче.

— Там труп, — чей-то сухой, канцелярский голос слышится откуда-то сбоку. Робкая надежда на то, что всё ещё можно как-то исправить, рассыпается вдребезги, когда она видит укрытое тканью тело на носилках. — Знаете её?

Инспектор откидывает покрывало с лица. Пергидроидные волосы, фиолетовая блузка, та самая, которую Кали испортила в драке, лицо, изуродованное удушьем. В серой, худой ладони, словно в капкане, Гейл зажимает ключи. Она и от входной двери успела сделать дубликат…

— Ее обнаружили в кабинете, возле раскрытого сейфа. У вас там что-то с дверью, она не смогла выйти.

Дверь в кабинет изнутри запиралась хитро, хотя эта хитрость не была преднамеренной, всего лишь разболтался замок. Чтобы открыться нужно сильно дёрнуть ручку на себя, чего Гейл, разумеется, не знала.

— Я забыла отобрать у неё ключи, — шепчет Кали. — Я не отобрала у неё ключи, и она умерла…

— Ну, уж нет, — вмешивается Кайл, оттесняя её подальше от инспектора. — Ты не виновата, что она пыталась тебя обокрасть. Даже не думай об этом.

— Расскажете мне всё утром, в участке. — Инспектор суёт Кайлу визитку и уходит, великодушно позволяя пострадавшей хозяйке бара прийти в себя.

— Они проведут проверку, Кайл. Поймут что система пожаротушения не работает, — Рейес не видит перед собой ничего, кроме каталки, с которой тело Гейл быстро и неосторожно, словно мешок с дерьмом, грузят в карету скорой. Выпавшая из-под покрывала рука бьётся о проём двери, мешает загрузить тело, и молодой санитар проталкивает каталку в машину силой. Пациенту уже всё равно, Кали с отвращением и ужасом думает, что руку могли сломать. Кали терпеть не могла Гейл, но она не желала ей смерти. — Халатность. Халатность, повлекшая смерть человека, — она чувствует, что задыхается от паники. Она накатывает волной, бьёт в грудь, в солнечное сплетение, сбивает с ног. Она хватает Кайла за плечи, не осознавая, что делает ему больно, смотрит в его светлые глаза, страшась увидеть в них осуждение за свою глупость и непредусмотрительность. За очередную проблему, которую он снова воспримет, как свою. — Мне срок светит, Кайл.

— Не факт, что будут проводить экспертизу. Гейл — уличная проститутка, на таких обычно глаза закрывают… — он качает головой и ненадолго отводит взгляд. Вспоминает о матери. Кали зарывается пальцами себе в волосы и дёргает их с силой, чтобы заглушить чувство стыда за то, что она и её чёртовы проблемы снова заставили его вспомнить. — Но лучше перебдеть, ты права. Нужны деньги. Какая сумма страховки?

— Никакая. Я перестала платить взносы. Думала, я почти живу тут, что может случится. Проклятье! — она никак не могла этого предугадать. Не могла подумать, что ничтожные, казалось бы, мелочи, соберутся в один огромный ком и свалятся ей на голову. Пожарка, страховка, тёрки с Гейл и ключи от сейфа…. Всё это привело к потере помещения, угрозе суда и смерти. Она сама заложила динамит. Но только кто же поджёг фитиль?

— Я придумаю что-нибудь… — откликается Кайл, окончательно разрывая с ней зрительный контакт. Значит, что-то задумал. Что-то, во что снова не хочет её посвящать. Как тогда, когда решил поговорить с Гарсией лично.

— Ты хочешь дать взятку?! Ты с ума сошёл? — Кали делает шаг в сторону, чтобы снова оказаться в поле его зрения.

— Ты в тюрьму хочешь? — Кайл поднимает на неё тяжёлый взгляд. В нём решимость, та самая баранья, твердолобая решимость сделать всё самому.

— А ты?

Даже если он знает все до единой лазейки, знает, кому, сколько и как, это не спасает его от риска. Сколько показательные казней во имя борьбы с коррупцией провело руководство Департамента, чтобы прикрыть свои зады? Несмотря на то, что Кайл — один из лучших патрульных Департамента полиции Лос-Анжелеса, нет никакой гарантии, что он не окажется в числе тех, кому не повезло.

— Я туда не попаду.

С языка так и просится слететь «никогда не зарекайся», но Кали молчит. Сейчас не время спорить до хрипоты, и нет на это сил.

— Я продам квартиру, — глухо произносит она, поворачиваясь лицом к бару, дымящемуся, словно жаркое на сковороде. Как же хочется открыть глаза и увидеть, что всё по-прежнему, что это ошибка, что сгорела прачечная или аптека через дорогу, чёрт, пусть это будет чужая беда, сколько уже можно их копить? Сколько раз Кали желала этому кабаку сгореть. Что ж, мысль материальна. — Я хочу знать, кто это сделал. И за что.