Дорога к Зверю (СИ) - Дарман Марина - Страница 19

– Ты нарушил заповеди Зверя.

Дарен очень убедительно упал в обморок. Он валялся на полу, пока наставник не рассвирепел:

– Прекрати паясничать!

Ученик неторопливо развеял иллюзию на полу, снял маскировку с себя и тяжело вздохнул, принимая виноватый вид. Посмотрел на словно каменное лицо наставника, жестко усмехнулся и прошел к камину, который разжег взглядом.

– Это фраза преследует мой род.

Огонь освещал резкие черты и мрачную решимость на лице. Отблески света причудливо исказили тень, добавив острые рожки, тонкий хвост с пушистой кисточкой на хвосте и копыта. Дарен по-мальчишески улыбнулся и погрозил тени пальцем. Та, как застигнутый на месте преступления воришка, дернулась и вернулась к правильному облику.

– Ты еще здесь? – открытие неприятно поразило.

Наставник занял стул с резными спинками, обложился подушками и притянул к себе столик с горячим травяным отваром и сладкой выпечкой. Он откусил сразу половину плетеной булки, неторопливо разжевал и только после этого соизволил ответить:

– Ты хоть понимаешь, в какой ты опасности? Зверь прощает многое, но не общение со срединным миром.

– Хорошо, – Дарен кивнул с серьезным видом и уселся на соседний стул: – В следующий раз я развеюсь с криком ужаса. – Наставник поднял полыхающий алым взгляд, и ученик со смиренным видом повинился: – Это в последний раз. Я сама серьезность.

– Ты должен был покинуть мир до того, как тебя обнаружила его жительница. Уж точно не должен был ей помогать.

– Она не поняла кто я. Помощь усыпила бдительность.

– Тебя вообще там не должны быть, когда исконные жители рядом.

Наставник выглядел немногим старше его самого. Хотя их возраст несоизмерим. Да и колдовская мощь тоже. Сколько лет грозному Гресу не знал никто. Но то, что к мнению Греса прислушивается и Зверь – знали все. Дарен задумчиво рассматривал моложавое лицо с хищным носом, похожим на клюв, тонкими губами и бледно-серыми глазами. При подходящем освещении глаза и вовсе казались затянутыми бельмом. Ошибка, которая многим стоила колдовских сил. Видел Грес похлеще иного дикого зверя. Шутя спорить с наставником одно. Всерьез пойти против – силенок маловато. Дарен лихорадочно искал выход и… кажется нашел его.

– Не кипятись, – лениво произнес он и отхлебнул горячий напиток, чтобы дать себе пару шерстинок на размышление. – Я теорию одну проверить хочу. Ты же знаешь, как меня манит все новое. Вот и подготавливаю жертву… добровольную.

– Если жертвы не будет, следующей – станешь ты. Причем в лапах Зверя. Выбирай.

Грес не угрожал. Он никогда и никого не запугивал. Грес бил на поражение и редко промахивался. Дарен знал это точно, как и то, что предупреждение от самого Греса дорого стоит. Обычно наставник молча наблюдал за теми, кто стремительно скатывается к логову Зверя. Он помнил всего об одном подобном предупреждении. Не ему. Тот, кого пытался спасти Грес, не внял мудрому совету. А зря…

– Жертва обязательно должна покинуть срединный мир? – деловито уточнил Дарен, просчитывая в уме варианты.

– Она должна быть такой, что бы Зверь поверил в ее жертвенность.

– Будет, – Дарен кивнул своим мыслям и вкрадчиво уточнил: – Но тогда мне придется еще не единожды навестить вкусный мирок. Все для дела.

– Волчице ты голову морочишь тоже для дела? – наставник очень понимающе усмехнулся.

– Конечно. Жертва должна быть добровольной. Иначе не выйдет.

Грес смерил его проницательным взглядом и приподнял руку, выстраивая вокруг себя и ученика черное марево, что издалека не виднелось вовсе, но надежно скрывало говорящих даже от самых длинных и хитрых ушей.

– Не наследи исследователь. И не перестарайся. Помни о том, о грядущем.

– А оно связан с этим? – недоумение Дарен спрятал очень быстро, но недостаточно быстро для опытного наставника.

– Тебе виднее. Это же твое грядущее!

Грес небрежно развеял марево и исчез, прихватив пару булок.

– Все смолотил, проглот! – проворчал Дарен, гоня тревогу.

Он много раз думал о том, что еще не произошло. Прикидывал то так, то этак. Но понять, что же случится не сумел.

Грядущее представало смазанной картинкой, раздробленной на части. Чья-то подлая рука коварно утащила самую важную часть, без которая картинка распадалась, оставаясь набором мало связанных событий. Кто на кого и с кем он худо-бедно разобрал. Не додумался до основного: причем тут он? Ведь если это его грядущее, то с ним связанно точно! Как? Не ясно. Дурацкие раздробленные картинки… Не силен он в угадывании. Не силен.

Наставник знает это, но помочь напрямую не может. Заповеди они такие… Никто не знает, кто создал, но все подчиняются.

Гуторенки. Половину шкуры назад

– Нюрка, ты с кем там трещишь, сорока бесхвостая?

Мать поленилась выглядывать в окно, но бдительно проявила. Даром, что дочь взрослая. На выданье. Скоро уж и деток нянчить будет. Так, когда будет, тогда и надзор уменьшится. Наверное.

– А почему бесхвостая?

Бубнешь стих, а желание проверить с кем милуется дочь лишь усилилось. Но женихи – зверь до того шуганный, что привечать надо по чуток, а то спугнешь. А дочь и так в девках засиделась. Скоро уж и соседи смеяться будут. Шуткуют уж вовсю. Горяна вздохнула, вытирая руки о передник, и в сердцах крикнула:

– А потому, что как выйду. Как за космы-то оттаскаю. И не будет у тебя хвоста-то.

«А может и правда оттаскать? – мать усмехнулась от такой заманчивой мысли. – Глядишь и в подоле не принесет тогда. А то все они сперва парочками шушукаются. А потом пузо одной на глаза лезет».

В ответ раздался тихий смех и едва слышный топоток, отдаляющийся от дома. Горяна воспользовалась мигом и таки высунулась в окно. Рядом с дочкой шел молодой мужчина с темными кудрями, что мягкой волной ложились на плечи. Высокие чеботы вовсе не походили на те, что носят хуторяне. Да и наряд такой, что и барину надеть не стыдно.

– Пришлый, – пуще прежнего встревожилась мать, хватаясь за грудь. Сердце часто стучало, предсказывая беду. Материнского сердце оно такое – не обманешь: прозорливей глаз будет. – Куда мой дурочке-то с таким якшаться. Пузо надует и в кусты. Неровня мы ему. Ох неровня.

Она теребила передник и не двигалась. Взгляд прикипел к спине статного чужака. Вот он обернулся и залихватски подмигнул, точно увидел ее в провале окна.

– К беде, – подсказала чуйка.

Горяна отмерла и отшатнулась, скрываясь внутри дома. «Предупредить. Настоять. Уберечь, – вертелось у нее в голове. – И пусть Нюрка обидится, зато цела будет. Так-то!».

Глава 2

Горяна уже собралась искать, когда Нюра вернулась. На разрумянившемся лице шальная улыбка, припухшие губы выразительно алеют.

– Ой, мама. А ты не спишь что ль? – она замерла на пороге, застигнутая врасплох грозной родительницей.

– Уснешь тут, – проворчала Горяна, выразительно похлопывая себя по руке скрученным полотенцем.

– А-а-а, ну так не поздно же еще. Вон светлынь на улице, – она махнула рукой в сторону окна, затянутого бычьим пузырем. Свет тот пропускал неважно, но скрыть темноту не смог.

– А ты на зорьке приходи, – подозрительно ласково отозвалась мать. – Тогда совсем светло.

– Ой, скажешь тоже, – Нюрка зачерпнула воды из рукомойника. Тщательно растерла лицо, которое после долго-долго терла полотенцем.

– Чтоб я этого городского не видела больше, – Горяна разгадала маневр дочери и отобрала у той полотенце.

– Да почему не видела-то? – дочь плюхнулась на лавку, с отчаяньем посмотрела на мать. – Он хороший. Правда! Он знаешь, какие умные вещи рассказывает!

– Знаю, – фыркнула мать, доставая горшок из печи: – Все они умные вещи рассказывают…

– Не все! – Нюра вскочила, уперла кулаки в бока.

– А потом дети случаются! – закончила Горяна, с остервенением накладывая в миску щи.

– Да какие дети? Он на сеновал и не звал меня.

– Дык позовет. Они ж не сразу зовут. Сперва заморочат хорошенько… умными речами. А потом зовут. Послушала бы ты мать, а?