Дорога к Зверю (СИ) - Дарман Марина - Страница 18

– Теперь мы связанны, – он аккуратно поднял обескровленное тело и переложил на кровать. Заботливо прикрыл простыней. – Осталось зажечь огонь, и мы встретимся. Обещаю.

Он уходил не оглядываясь, чтобы через пару клоков вернуться. Пока его ящеры развлекали лютых и подоспевших медоедов, он наведался на местный погост. Свежая могилка – все, что его интересовало. Найти путь к ушедшим к Зверю без огня невозможно. Это знают все. Да никто не знает как точно его разжигать.

Как не бился Игидар, а ничего путного не вышло. Костер тух, едва разгоревшись. И даже подброшенный лист писчей бумаги не спас. Словно насмехаясь, огонь чадил, но не горел. Мужчина с отчаяньем посмотрел на зарубцевавшиеся раны, что покрылись красной корочкой и каждый миг напоминали о случившемся. Связь есть, путь есть, а права на проход нет. Никогда еще Зверь не был так коварен. Чем разозлил только?

Часть II. Самый главный миг

Глава 1

Луноград. Половину шкуры назад

Этот миг он заучил наизусть. Запомнил до черточки, до капельки, до мельчайших подробностей, прокручивая раз за разом, но так и понял, зачем наставник показал это. Тот часто учит тому, что никогда не пригодится. А может, время понимания еще не пришло.

Эта картина превзошла все остальное. Зачем – этот вопрос он задавал себе многие шкуры и не мог найти ответа. Происходящее он видел так, точно находился в гуще событий. Медоеды наступали справа, лютые – слева, позади – речка, впереди – хутор. Он сидит на замшелом бревне и пытается понять, что происходит. Медоеды обычно воюют с ящерами, да и лютые тоже. Что же произошло?

Хотя, если всмотреться, воинов не так уж и много. Двадцать или может тридцать – слишком мало для битвы. Стенка на стенку? Передел территории? Захват одной деревней другой? Воины вооружены топориками и действуют очень слаженно.

Без полной картины невозможно понять, что происходит. На всякий случай, запомнил все лица, движения, приемы. Представил, что сделал бы, будь у него под командованием с десяток воинов. И даже показал результат наставнику. Но наставник на то и наставник, что никогда и ничего не делает просто так.

Понимание этого дня придет. Непременно! А потому он раз за разом готовит зелье грядущего и всматривается в густой дым до тех пор, пока оно не выдыхается, а глаза не начинают слезиться. Поможет ли? Хочется верить.

Гуторенки. Половину шкуры назад

Эту могилу очень давно никто не проведывал. Среди аккуратных холмиков она выделяется бурьяном и печатью зверя. Печать есть на каждом захоронении, но только на этом она иная: почти вдвое крупнее. Среди мелких, будто собачьих следов, этот кажется исполином. Местные впадают в странную задумчивость, проходя мимо, и кажется вновь и вновь ищут ответ на давние события, что так и остались неразгаданными.

Тот, кто сейчас гладит печать зверя, пришел не за ответами. Он знает о произошедшем гораздо больше остальных, но не спешит откровенничать. Его интересует не прошлое, а возможность прикоснуться к нему, стать частью. Пусть на миг, но частью.

Очистив печать, он аккуратно выпалывает траву. Руками. Не обращая внимания на грязь, забивающуюся под аккуратные ногти. Он может извести ее одним движением пальцев, но не делает этого. Ему нравится быть причастным.

Всего миг, и он вернется назад. Туда, где зверь лишь приложение к силе. Силе, которую он в избытке получил при рождении. Там, где он совсем другой: скучающе циничный, надменно злобный. А здесь можно представить себя кем-то другим. Сыграть роль, чтобы самому поверить. Зачем? От скуки, конечно.

Он уже поднялся с корточек и собрался уходить, когда в тишине отчетливо послышались шаги. Тот, кто направлялся сюда, вовсе не заботился о сохранности покоя ушедших, а громко топал, прыгал, бормотал и причмокивал губами. Звуки до того заинтриговали, что визитер заброшенной могилы передумал прятаться.

Хуторяне обычно передвигались на погосте на цыпочках и дыша через раз, дабы не разбудить беспокойников и загадочную нечисть, которую никто не видел, но все о ней слышали. После захода солнца и вовсе смельчаков не сыскать. А тут сразу двое. Он понятно. А это кто?

Он неторопливо двинулся навстречу шумному посетителю, ожидая увидеть богатыря: косая сажень в плечах. А потому не сумел совладать с удивлением, столкнувшись с юной хуторянкой. Две русые косой той интригующе серебрились в лунном свете, на щеках притаились задорные ямочки, а сама девица, про каких говорят «кровь с молоком».

– У-у-у, – не удержался он от мелкой пакости и протянул руки к симпатяге.

Та с готовностью отскочила, взвизгнула и захохотала:

– Беспокойник? Настоящий? А можно потрогать?

– Я весь твой! – не такой он реакций ждал. Не такой.

– Забираю! – серьезно заявила та, решительно придвинулась, полюбовалась ошалелым выражением лица незнакомца и залилась еще пуще: – Ути, какой скромный беспокойничек! Пошли ко мне жить. Мне такого как раз в хозяйстве не хватает.

– Веди! – огорошил он веселушку, подхватил под локоть и потащил к выходу с погоста.

– Эй-эй-эй! – запротестовала та. Он довольно улыбнулся, но радовался недолго: – Я еще не все собрала. Ишь какой прыткий! Ты в травах разбираешься, беспокойник?

– Немного, – ответил он настороженно, не рискуя откровенничать.

– Тогда помогай. Мне много надо. Наших сюда и днем не загонишь. А одна я до утра провожусь, – она присела на корточки и, не прекращая болтать, увлеченно ковырялась в земле.

– Тебя как звать, говорунья?

– А по-разному. Мама Нюрочкой величает. Соседка – Нюркой. Подружка – Нюрой. А Судимир – пустомелей.

– Анна значит?

Нюра замерла с совочком в одной руке и корневищем – в другой. Медленно обернулась к чужаку и таки рассмотрела. Темные волосы в свете луны отсвечивают пеплом, светло-серые глаза загадочно поблескивают. Волосы кудрявые и длинной до плеч. Передние пряди собраны на макушке. Но самое чудное – не то что бороды, щетины нет. Но хорош да: высокий, ладный и даже намека на выпирающее пузо нет.

– Нюра. А ты кто будешь?

– Дарен, – представился он с едва заметным полупоклоном, точно в последний миг передумал кланяться.

– Ну, вот и познакомились, – молодая женщина усмехнулась и вернулась к работе: – Помогай, Дарен.

Луноград. Половину шкуры назад

Возвращаться Дарену не хотелось. Он оттягивал миг возвращения так долго, как мог. Смешная болтушка не могла удивить, зато сумела отогреть. Медово-карие глаза словно лучились светом и озорством. Ощущение до того непривычное и заразительное, что уйти невозможно. Он задержался на добрую сотню шерстинок и твердо решил вернуться в ближайшее время.

Луноград встретил привычной темнотой и духотой. Он до того привык к липкому воздуху, мелкими капельками оседающему на коже, что воспринимал как норму. Как и вечную луну на темном небосводе. И лишь впервые приготовленное зелье грядущего показало небывалый в Лунограде свет. Город, показанный в удушливом паре, освещался ярко, словно светили тысячи свечей разом. Но, только перешагнув порог совершеннолетия, он узнал, что этот свет дарит еще и тепло. Сухое и жаркое, как мощный костер, оно не душило, но грело. Тогда он впервые посетил забытую всему могилку.

С тех миновала не одна шкура. В забытый хутор он приходил слишком редко, чтобы привыкнуть к постоянному свету. В его доме в Лунограде всегда горело много свечей, но свет, льющийся прямо с неба, не мог ни удивлять. И все же никогда раньше он не задерживался в Гуторенках так надолго. Десяток шерстинок и назад. Тут целая сотня, – а все мало.

Наставник возник на пороге, лишь Дарен пересек границу сада. Он выразительно постукивал когтями по кованным перилам. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего. Он не проронил ни слова и терпеливо дождался снятия защиты с дома. И только, когда дверь дома захлопнулась, он веско процедил: