Паноптикум (СИ) - Лимова Александра - Страница 43

Время замирало, когда звонил Асаев. Вообще удивительная это вещь — расстояние. Оно смазывает остроту реакций, подавляет внутри всякое подобие неудовольствия от его порой хамского поведения и окутывает щемящим душу чувством тоски и нежности. Не стирающимся даже тогда, когда этот скот заявил что собирается снова заняться со мной сексом по телефону. И специально начал разговаривать исключительно с кавказским акцентом. Это вызывало желание избить его, расхохотаться и зацеловать до смерти. Но в конце только избить, потому что, гоготнув, он сказал, что даже несмотря на неудачу виртуального соития, счет он все равно отправит. Тем, кто прослушивает его телефон. И что он все еще верно ждет от них оплаты за наш жаркий диалог, когда он был в Бразилии. Я убито простонала и одновременно хрюкнула от смеха, вызвав у него громкий раскат хохота и такое непередаваемо нежное и невероятно восторженное «моя свинка!». Вот есть у меня тридцати двухлетний кавказский столичный головорез, который заходясь от хохота называет меня свиньей, а я искренне радуюсь и гоготнув специально громко хрюкнула в трубку, заставив его подавиться от смеха. Мы ебанутые.



В день своего прилета он набрал мне в десять утра, когда мы с дизайнерами и рабочими, выносящими мебель, зашивались в ресте.

— Жэнщина, ти гедэ?

— Ты прилетел? — умоляюще уточнила я, выскакивая на задний двор и испачканными в пыли пальцами пытаясь без катастрофы выудить пачку сигарет из кармана кремового пальто, накинутого на плечи.

— Дэ. Адрэс, жэнщина. Ща, пагади, рущка возьму, запишу момент, адын секунда. — Я только хотела уточнить, почему он не спросил у приставленного ко мне надсмотрщика, как на заднем фоне послышались голоса и Асаев, явно отодвинув трубку от уха, резко измененной, неимоверно раздраженной интонацией произнес, — это что, блядь? На каком языке вообще этот бред написан и почему русскими буквами? Вы все меня заебали уже вусмерть, Олег. Как дело к выходным, так вы своим долгом считаете начать трепать мне нервы своим непроходимым тупизмом. Да куда ты сбегаешь, блядь, на месте примерзни. — И обратился уже ко мне, голос с эхом раздражения, — Ян, мне надо в банкира поиграть, до четырех не трезвонь, потом тебя заберу.

Забывшись, я удрученно кивнула и он отключился. Время текло медленно, потому что хоть я и изображала Юлия Цезаря заебывая сразу и дизайнеров, которые нихрена померить площадь правильно не могли и рабочих, начинающих сдирать дешманские оформление, мысли у меня были только о том что невьебенно деловой Асаев в городе, но доступа у меня к нему нет.

Сбегала в магазин за сигаретами. На сдачу, ввиду отсутствия мелочи, мне дали чупа-чупс. Снова тусуясь в укромном уголке ресторана и роясь в телефоне, мне пришла гадкая мысль. Время близилось к двенадцати, до четырех еще как до Китая, потом можно заебывать Эмина звонками, но подогреть ему кровь не мешает уже сейчас. Я распечатала карамель на палочке и сделав несколько фото, с тем как я эротично конфеты умею облизывать и жрать, сбацала в коллаж, но перед отправкой уточнила в смс можно ли набрать Эмину.

Ответ пришел почти сразу.

«Пока типа совещания, позже»

Ага, значит, сообщения ты просматривать можешь. На то и расчет. И, ехидно хихикнув, я отправила Асаеву коллаж с подписью «а ви фитографий можете перисылать пожуйлиста».

Ответа довольно долго не было. Я уже зашла в ресторан, когда мне пришло краткое и довольно обрубочное:

«Я бы тебя».

Прикусила губу, понимая, что это далеко не все. И догадываясь, почему он отправил — палец дрогнул, когда он решал, написать ли то, что у него в мыслях вспыхнуло. Я торопливо села на ближайший стул и едва не взвыла, когда Асаев просчитал варианты моей реакции и дописал:

«Я бы тебя трахнул. Языком. Пока бы ты мне мастурбировала и отсасывала»

Это грубо. Это нереально пошло, вульгарно, это просто порно. От которого у меня по венам разлилась горячая тяжесть. Прикусила губу, когда с трудом скрещивала ноги, сдерживая и одновременно усиливая жар и без того нарастающий жар внизу живота, при повторном прочтении его смс. И неверными пальцами написала:

«Мне нужно с вами встретиться, Эмин Амирович. Как можно быстрее. Желательно вот прямо сейчас».

«Чтобы через тридцать пять минут была в филиале на Николаевском».

Была через двадцать. Интересное дело, штат тут был тот же, что и в его филиале на Просторной. Встретила меня та же рыжеволосая девушка и, кивнув, повела к его кабинету. Снова распахнутому, снова с людьми. Снова Асаев за столом и перед ним кипы документов и подчиненные. Переступила порог, чувствуя, как ускорилось сердцебиение при взгляде на него, полностью в рабочем процессе, с ноутбуком на колене, не отрывающим от него взгляда, и двигающего стопки по столу, знакомым ровным и деловым тоном инструктирующего окружающих:

— … отдать Мироновским, оплату жду до обеда, переводишь сразу по третьему стандартному. — Папка выдвинута, высокий мужчина, кинув, принял ее и удалился. Эмин слегка нахмурился, быстро скользя взглядом по экрану, на краткий миг поднял глаза на статную брюнетку и солидного вида немолодого мужчину и коснулся ладонью небольшой ровной стопки. — Ты и ты. Сначала на «РТН», потом загрызете «Домасс», потом летите в комитет кридиторов по банкротству. Успеть до половины пятого. Позвонить и отчитаться. — Женщина кивнула, мужчина подхватил бумаги, и они быстро удалились. Краткий взгляд Асаева на оставшегося последним перед его столом молодого сухого очкарика, весьма стильно одетого. — Ты. Готовишь апелляцию и регулируешь вопрос с этими шакалами так, чтобы эта апелляция не понадобилась, пока все на первой инстанции. Даю два дня.

— Выходные…

— Три с половиной.

Паренек ушел, а Эмин хлопнул крышкой и медленно перевел на меня взгляд. Ударило и ошпарило то, что горячо клубилось на дне его глаз. Улыбнулся уголками губ и встал с кресла, отложив на стол ноутбук.

Кровь в теле становилась горячее с каждым его шагом, и разум накрывала темная пелена от его взгляда на мои губы. Остановился вплотную. Дохнуло слабым ароматом его парфюма, на миг заставив ускоренно бьющееся сердце сбиться.

Он перевел взгляд с губ мне в глаза и стало тяжело стоять при виде того, как искушение зачинает пламя в карем мраке. Усмехнулся, чуть отступая, когда я, не выдержав, сделала шаг к нему. Прикусил губу и перевел взгляд на дверь за моей спиной.

— Роднякова!

Торопливый цокот каблучков и я почувствовала, как за моей спиной появилась Роднякова. Эмин смотрел на нее, а потом взглядом указал на меня, едва сдерживающую порыв, искусать его губы. И снова посмотрел на нее, вопросительно приподняв бровь.

— Дверь закрыть, снаружи посторожить, даже бога не впускать! — оперативно отрапортовала Роднякова и захлопнула за собой дверь.

— Теперь ты… — его голос глух, дыхание глубже, темный взгляд на мои пересохшие губы. — Сядь. — Краткий кивок в сторону дивана.



Прикрыла глаза, заталкивая внутрь дрожь и зуд бьющие тело, потому что я не могла его коснуться. Он снова отодвинется. Дразнит. Соблазняет и так на все готовую меня, которая за ощущение тепла его кожи под пальцами готова была взвыть. Его не было рядом слишком долго. И то, что он сейчас делает просто садизм.

Отступила назад. Неверными пальцами снимая пальто. Отбрасывая его на низкий журнальный столик у дивана и не отпуская взглядом его глаза, полнящиеся горячими тенями обещанного. Ноги уперлись в диван и я почти села, но он резко отрицательно качнул головой, закладывая руки в карманы брюк. И повел подбородком вверх. Подсказывая сесть. На спинку дивана.

Усмехнулась. Задержала дыхание, почти уходящее в срыв от тяжести горячего шлейфа его взгляда по венам. Правая нога на сидение, перенос центра тяжести и левая тоже.

И он медленно пошел ко мне. Вплотную. Коснулся пальцами кистей и завел себе за шею. Подалась вперед — толкнул назад. Удерживая за руки, чтобы не повалилась, не ударилась, просто села на спинку дивана. Его пальцы на моих до боли сведенных коленях, глаза в глаза. Медленно склоняется вперед. И сквозь тонкий капрон обжигает дыханием кожу колена, когда чуть приподнимает мою ногу и ведет молнию язычка левого ботфорта вниз. Снимает его, отбрасывает в сторону и одновременно легкий укус чуть выше колена, от которого вздрагиваю. Он трется щекой о место укуса оставляя от щетины тонкую сетку зацепок на капроне чулок, и прижимается точно так же губами ко второй ноге, с которой так же убийственно медленно снимает обувь.