Вид на жительство (СИ) - Гусина Дарья - Страница 28

— Оот, — нехотя выдавила я.

— Мы разделим с тобой путь и дальше, но не станем пытаться извлечь выгоду из твоей ситуации. Когда наши пути разойдутся, мы обещаем хранить молчание…

— Подумай, — младший из братьев покачал головой и тихо сказал, — Риона. И ты мог бы и дальше исполнять свою музыку при дворе. Получив ее, — Альд не глядя ткнул пальцем в мою сторону, — Кэльрэдин забудет о наших… противоречиях. Мы снова станем собой, брат. И тебе не нужно будет… делать то, чего ты не хочешь.

В лице Эгенда что-то дрогнуло, но он ответил:

— Это не наша с тобой игра. Наша задача — блюсти собственную честь, а не выгадывать милости сильных мира сего. Мы не можем ни к чему принудить Дашу. И, — в его голосе мелькнула злая, презрительная нотка, — мы не сводники. Пусть Кэльрэдин сам платит по долгам. Нас с тобой ждет другая жизнь. Я смирился, смирись и ты. Возьми Плетение и поклянись.

Альд приблизился к брату, протянул руку к ремешку, однако потом отступил, качая головой:

— Нет, брат, прости, я не стану упускать такой шанс. На рассвете я покину обоз и отправлюсь на юг. На первом же эльфийском посту передам послание Кэльрэдину. Я верну тебя ко двору. И Риону я тебе тоже верну.

Эгенд беспомощно наблюдал, как Альд скрывается в глубине нашей повозки.

— Я поговорю с ним, — сказал он мне. — Я постараюсь. Он просто любит меня и хочет, как лучше.

Я с сомнением хмыкнула. Сонтэн спросил:

— Гвенд… она жива?

Эгенд покачал головой:

— Не знаю, она покинула наш дворец. Больше ее никто не видел… Ему нельзя уходить, — пробормотал вдруг Эгенд, — это опасно.

Старший близнец решительно направился к телеге.

— Покажи мне кольцо, — вдруг попросил Сонтэн.

Залезая в телегу, я слышала голоса эльфов-близнецов. Эгенд торопливо бормотал — шум праздника заглушал его голос, Альд бросал в ответ короткие реплики.

— Вот, — я вложила перстень в руку мага.

Тот повертел в пальцах кольцо и поднял его на уровень глаз, рассматривая агат в лунном свете.

— Красиво.

— Да, — согласилась я. — Оно мне стало велико.

— В Туннице покажи ювелиру, пусть сожмет его немного, — сказал Сонтэн. — Я сам отведу тебя в хорошую лавку. К человеку, который не будет много болтать.

О чем болтать, я не успела спросить, отвлеклась. Из повозки выскочил Альд. Парень переоделся в черную куртку, такую же, как у брата, расшитую ремешками. Эльф бросил на нас недобрый взгляд и растворился в толпе веселящихся. В одной руке он держал челлу Эгенда.

Праздник был в самом разгаре. Зрители переместились от импровизированного театрального помоста к обозам. Люди, орки, файнодэры и эльфы танцевали в свете костра. Звучала музыка. Даже невозмутимые гномы, так и державшиеся одной кучкой, расселись по лавкам и смотрели на веселящуюся толпу. Актеры, все еще в костюмах из последней сцены, продолжали развлекать честной народ. Я заметила Динору, танцующую в платье с обнаженными плечами. Казалось, сырость и прохлада осеннего вечера ничуть не беспокоили красотку. Эгенд тоже вышел из телеги, но не последовал за братом, а подсел к гномам. Те покосились на него и закивали своими круглыми головами в смешных шапочках. В отличие от файнодэров, гномы никогда не враждовали с эльфами.

В моем мире такой праздник сопровождался бы всеобщим застольем. И здесь отдельные семьи разожгли жаровни, а дети из монастыря пекли баат в костре, но никто никого не угощал, и я ни разу не увидела и не унюхала в толпе чего-нибудь более крепкого, чем вода.

Глава 12. В которой Даша приобретает защитника и поклонника, вопреки воле оного

Глава 12. В которой Даша приобретает защитника и поклонника, вопреки воле оного

… Я ушла в телегу — предаваться скорби и раздумьям. В нашей с Лим половине в тяжелой каменной жаровне тлели ветви. Сонтэн сплел из них венок и наполнил сухое дерево магией. Ветки испускали ровный жар, достаточный для обогрева повозки. Я опустила внешнюю двойную циновку и подняла внутреннюю, к возвращению моих попутчиков телега хорошо прогреется. Осень неумолимо вступала в свои права. А ведь впереди нас еще ждут северные земли.

В повозку впорхнула оживленная, румяная Лим, порылась в вещах, подхватила шаль и устремилась к выходу. Я не сдержалась, негромко и раздраженно произнесла ей в спину:

— А в твоем положении это не опасно?

Лим застыла, медленно повернулась ко мне, шагнула ближе, опустилась на одеяла, продолжая тревожно таращиться. Рука ее потянулась к животу.

— Как ты…? Уже заметно?

— Не очень. Но признаки есть.

Лим пригорюнилась, сжалась, обняв колени руками.

— Как же ты решилась? — тихо спросила я, уже жалея, что затеяла разговор. — Одна, в такое время. Нельзя было остаться дома?

— Я не могла оставаться… дома, — медленно произнесла Лим.

Я заметила паузу, покачала головой.

— Все было так плохо? А твоя семья, неужели никто не помог бы?

У Лим вдруг сделалось странное лицо. Ба, да это злость! Наша милая девочка умеет злиться!

— Помогли бы, — процедила Лим сквозь зубы. — Даже пытались. Если догонят, точно помогут.

Я присвистнула, посмотрев на попутчицу с возрастающим уважением. Не иначе как она беглянка. Еще одна в нашей компании.

— А семья мужа?

Лим подняла глаза и вдруг заплакала, тихо и отчаянно.

— Ну, ну, — пробормотала я. — Предположу, что никакого мужа и не было.

Лим кивнула, низко наклонив голову.

— Ну что ж, бывает. Куда же ты тогда едешь?

— К друзьям. Они помогут. Но ты не подумай… все не так. Я не такая… Все иначе.

— Конечно, конечно, можешь ничего не рассказывать, я тебе верю, верю, — я порылась в кармане рюкзака, подвинулась ближе, сунула в мокрую от слез руку маленькую шоколадку.

— Съешь, это лекарство от женской печали.

— Правда? — наивно удивилась Лим, развернула блестящую бумажку, понюхала и лизнула. — Вкусно. Как лакрица. Лучше даже.

— Ешь. У нас тут и так мало радостей. Мы, девушки, должны поддерживать друг друга. Ничего не бойся. Сонтэн и я, мы поможем. Мы тоже твои друзья.

Лим кивнула. Какая она все-таки юная!

— А теперь иди, — сказала я. — Веселись, пока можешь. Оденься только потеплее. Ночь холодная.

— А ты? — спросила Лим.

— Я побуду здесь, устала.

… Наверное, я задремала и вздрогнула, когда наверху громко стукнуло. Кто-то вернулся в телегу, залез на «второй этаж». Я прислушалась. Судя по шуму, один из близнецов, скорее всего меланхолик Эгенд. Если бы не упрямство Альда, мы бы договорились со старшим братцем. Он вроде человек с благородными принципами, хоть и ставящий превыше всего безопасность семьи. И в этом я его очень хорошо понимаю.

Праздник еще продолжался. Звук плохо проникал сквозь стены, но я прислушалась. Кто-то пел, густым бархатистым голосом. Я вдруг поняла, почему мне показалась знакомой песня Диноры о водорослях — язык эльфов был похож на наш земной гэльский. Одна из моих подруг писала диссертацию по кельтским языкам, и мне волей-неволей пришлось приобщиться к ее научным изысканиям. Что ж, порталы.

Наверху завозились. Что-то загремело, послышалось бормотание. Нужно намекнуть, чтобы Эгенд не страдал так шумно. Ладно, все равно спать не хочется. Да и остальные вернутся — разбудят. Эльф чем-то заскрежетал, надеюсь, не зубами. Сможет ли старший брат отговорить младшего от возвращения к Кэльрэдину? Все-таки Альд — наивный мальчик. Неужели он думает, что, продав меня Длиннорукому, вернет прежнюю жизнь?

Эгенд шумел все громче. И, кажется, стонал. Бормотание усилилось.

— Эй, наверху! — робко позвала я. — Все нормально?

Шум прекратился. Я немного расслабилась, поерзала на одеяле и углубилась в чтение своих записей за день. Никак не получалось красочно описать сегодняшнее представление. Рисунок тоже не задался. Цветных карандашей, чтобы изобразить буйство красок «во магенрим» у меня нет, да и обычные скоро закончатся.

Он спрыгнул через проем в настиле и замер, согнувшись, сжимая в руке меч. Блики заиграли на лезвии. Альд обвел пространство внутри телеги безумным взглядом. Зрачки у него были такими широкими, что глаза казались непроницаемо черными.