Польский крест советской контрразведки
(Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938) - Зданович Александр Александрович - Страница 38

А теперь коснемся существа некоторых наиболее важных документов председателя ОГПУ, причем не только написанных им лично, но и тех, что были подготовлены по его указанию иными лицами. Из этих материалов выясняется вполне очевидная позиция Ф. Дзержинского по вопросу советско-польских отношений и ближайшим перспективам их развития. В 1924–1925 гг. он исходил из наличия некоторых положительных подвижек в отношениях двух стран. Стремился, к примеру, минимизировать негативные последствия разного рода инцидентов на границе, которых было достаточно много. Характерна в этом отношении его записка Л. Мехлису, отвечавшему в аппарате ЦК ВКП(б) за агитацию и пропаганду. «В связи с появлением в печати сообщений о налете со стороны поляков на нашу погранохрану, — писал Ф. Дзержинский, — по всему СССР проводится кампания митингов протеста… Выступления (особенно на Украине) отличаются крайней воинственностью по отношению к Польше. Такой характер кампании может породить чрезвычайно серьезные затруднения при практическом осуществлении принятой партией линии на деловое сближение с Польшей… Ввиду всего вышеизложенного представляется целесообразным изменить характер выступлений по поводу налетов на поляков (так в тексте. — А.З.) на нашей границе в направлении подчеркивания, что известные круги Польши, против интересов своей страны являются агентами Британской политики, направленной к срыву сближения Польши и СССР…»[327].

Одновременно он принимал все возможные в тех финансовых условиях меры для укрепления советской пограничной охраны на западном направлении, рассматривая это как превентивную меру, могущую сдерживать разного рода банды на польской территории от вылазок на нашу сторону. Эти усилия председателя ОГПУ подтверждаются целым рядом документов. Будучи одновременно и председателем ВСНХ, Ф. Дзержинский предпринимал попытки развивать торгово-экономические связи с Польшей. В сохранившейся в Архиве внешней политики РФ его записке от 4 июля 1925 г., адресованной в Политбюро ЦК РКП(б), высказывались соображения о поддержке наметившихся положительных тенденций. На основании упомянутой записки была даже создана специальная комиссия из представителей НКИД, НКВТ, ВСНХ, ОГПУ и ВОКС под председательством Г.В. Чичерина. Эта комиссия просуществовала до мая 1926 г.[328]

Однако ситуация начала серьезно меняться к концу 1925 г. По информации политической и военной разведслужб СССР, наблюдалось усиление противостояния польских национал-демократов и близких к ним политических сил с пилсудчиками. Сам Ю. Пилсудский начал выходить из тени, явно желая укрепить свое влияние на ситуацию как внутри страны, так и в международной сфере. Уже в ноябре 1925 г. Ф. Дзержинский высказывает свои опасения относительно возможного отрицательного влияния польских политических реалий на состояние отношений с соседней страной. Пока, правда, дает своим подчиненным по ОГПУ лишь указание собрать и обобщить все сведения по Польше, представив ему не только фактические данные, но и конкретные предложения чекистского руководства для выступления на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). Председатель ОГПУ 18 ноября 1925 г. пишет В. Менжинскому записку, в которой приводит свои соображения по польской проблематике. Суть их заключалась в том, что ведущую роль в нагнетании обстановки играет Англия, намеренно ведущая дело к сближению Польши с Германией и одновременно к осложнению отношений польского государства с СССР. Польша якобы поддается нажиму и поэтому усиливает работу своей разведки на советском направлении[329]. В конце ноября Ф. Дзержинский написал начальнику КРО ОГПУ А. Артузову записку с требованием усилить борьбу со шпионажем. Вскоре председатель ОГПУ предложил Политбюро незамедлительно решить вопрос с назначением начальника Иностранного отдела М.А. Трилиссера своим помощником ввиду перегруженности работой В. Менжинского и Г. Ягоды[330]. Такое обоснование организационного шага указывает, по моему мнению, на недостаточное внимание его заместителей к вопросам деятельности внешней разведки и увязки ее работы с контрразведывательными подразделениями, что требовалось в складывавшейся обстановке. Замечу при этом, что В. Менжинский часто болел и иногда месяцами отсутствовал на рабочем месте, а Г. Ягода никогда не считался авторитетом в оперативных делах.

Ю. Пилсудский в мае 1926 г. осуществил вооруженный переворот. Советскому руководству, включая, конечно же, и Ф. Дзержинского, небезосновательно тогда казалось, что перемены в Варшаве неизбежно в скором времени приведут к обострению в отношениях двух стран. В этот период мнение чекиста-политика решительно изменяется. Еще за месяц до переворота, когда некоторые признаки его подготовки уже зафиксировала советская разведка, он дает поручение начальнику КРО ОГПУ А. Артузову составить проект циркуляра от имени председателя ВСНХ для рассылки руководителям крупнейших трестов и совнархозов союзных республик с описанием тактики и организации польским штабом диверсионной работы с использованием перебежчиков. От адресатов циркуляра следовало потребовать отказа от приема поляков на работу на важные участки и вообще повысить бдительность[331]. Даже находясь в конце апреля на лечении на юге, председатель ОГПУ отдал приказание о присылке ему всей новой информации из Иностранного отдела по Польше, предполагая, что придется выступать на заседании Политбюро по вопросу о международной обстановке.

Обеспокоенность Ф. Дзержинского подтолкнула заместителя председателя ОГПУ Г. Ягоду 14 апреля 1926 г. направить И. Сталину спецсообщение об усилении работы польской разведки. В нем, в частности, отмечалось: «На основании имеющихся в нашем распоряжении материалов с несомненностью устанавливается, что польские и лимитрофные штабы по заданию англичан приступили к проведению широкой диверсионной работы в отношении нашего Союза и значительно расширили свою разведывательную сеть на нашей территории»[332]. Далее говорилось об отданных распоряжениях всем полномочным представительствам ОГПУ произвести операции по высылке в отдаленные районы всех лиц, квартиры которых посещались шпионами, для разрушения линий связи разведки противника, которые могут быть использованы для организации диверсий. Кроме того, должен был быть выслан весь подозрительный элемент, включая и перебежчиков, из районов расположения важных промышленных предприятий. Сопоставив текст данного спецсообщения с приведенной выше запиской начальнику КРО ОГПУ А. Артузову, совершенно не трудно понять, что Ф. Дзержинский настойчиво развивал мысль о возможных масштабных диверсиях как предшествии агрессии с польской стороны.

Летом 1926 г. он подталкивает своих подчиненных к более активным действиям. И не к точечным ударам, а к массовым операциям. В конце июня председатель ОГПУ пишет Г. Ягоде и требует учесть, что объектами захвата поляками будут Белоруссия и Украина, их столицы. В связи с этим в записке ставятся конкретные задачи для органов госбезопасности, сформулированные в 12 пунктах. Речь идет о следующем: усилить информационную работу разведки и контрразведки в Западной Белоруссии и Западной Украине; постоянно следить за настроениями белорусов и украинцев, усилив соответствующее подразделение КРО численно и укрепив его грамотными в этом вопросе работниками; энергично повести борьбу с польской агентурой, петлюровцами и белогвардейскими бандами; усилить наблюдение за Красной армией — ее настроениями и боеготовностью; контролировать подготовку плана возможной эвакуации пограничных местностей; активизировать наблюдение за военной промышленностью, особенно авиационной; укрепить пограничные части[333].