Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 356

— У нас с мужем равный брак! Тогу, я сказал! — Олива недовольно сложила руки на груди и попыталась выразить всем своим видом протест. Возможно, у Тары это и выглядело бы грозно, но Олива не обладала такой внушительной фигурой, как мать, ну, или Лекс был слишком заведен, чтобы сдавать назад. Рыжик стукнул кулаком по столу. — Олива, пока ты работаешь на меня, ты будешь делать, что я скажу, или я плеть возьму и буду в своем праве!

Олива поверила и, побледнев, отступила. Ламиль, никогда не слышавший крика от Лекса, испуганно захныкал.

— Ламиль! — Лекс подхватил малыша и прижал к себе, тот схватил его за шею, — не плачь! Младшие не плачут, даже когда страшно и больно. Они смеются! А плакать будут те, кто предал их доверие! Охрана. Паланкин брать не буду. В такой ветер только намучаюсь, сопроводите меня пешком.

Лекс вышел из кухни, оставив перепуганных людей в полной тишине.

— Лекс! — Тиро перехватил разгневанного рыжика у дверей спальни, — Лекс, не ходи во дворец. Младший муж в такой день во дворце, это скандал! И неважно, равный у вас брак или нет, но ты младший, а они там пируют с утра. Если кто-либо на тебя бросится, то Сканд будет вынужден убить любого. Это дело чести!

— Его чести? — Лекс разозлился, — а как же моя честь? Мне что, молчать, когда муж побежал на блядки, или как вы это называете? Оргия? Холостяцкая вечеринка? Цветоводы… ёёё… я кому-то пестик с тычинками поотрываю, чтоб неповадно было…

Лекс посадил ребенка на кровать, а сам открыл сундук, выбирая одежду поярче, лимонную тунику и алую, как кровь, тогу. Открыв другой сундук, выбрал украшения поаляпистей, те, что от Теланири достались. Устраивать скандал, так с размахом! Олива попыталась кудахтать о приличиях, но Лекс на нее так глянул, что бедняжка заткнулась и только недовольно сопела, пока заправляла складки тоги за пояс. Тиро стоял в дверях, как статуя, и пытался найти хоть какие-то слова, чтобы отговорить второго хозяина дома от такого ужасного поступка, но Лекс отмахивался от его слов, как от мухи, а потом позвал Бэла.

— О чем вы хотели со мной поговорить? Что сегодня случилось, пока нас не было дома? — Лекс распустил волосы и вручил надутой Оливе гребень.

— Лейшан приходил, — Тиро зло фыркнул на Бэла, перекладывая на него ответственность за происходящее, — он пришел с фруктами, как бы, проведать Ламиля. Ему доложили, что вы со Скандом уехали рано утром, вот он и приперся, типа, проведать невинного-избранного своего господина. Но только он не столько на Ламиля смотрел, сколько головой по сторонам крутил и разглядывал, чем мы заняты. Рарх сегодня второй круг для гончаров принес и мы… мы, одним словом, учились тарелки делать, как ты показывал. Он все видел и захотел купить такой круг для своих людей. Что делать?

— Рарх, — Лекс подождал, когда друг протиснется между Тиро и дверью, — Рарх, когда Лейшан решит купить круг для гончаров, скажешь, что можешь продать круг только мастерам из гильдии за пятьсот монет. И если он хочет купить такой, пускай мастера приедут из города Чаречаши и говорят с тобой лично. А Лейшану ты не можешь продать круг, поскольку он не гончар и не плотник.

— Он хотел еще каталку-ящера… — Рарх смотрел на Лекса с испугом, — и игрушек, которые Сишь вырезает детям.

— Прими заказ, как мастер, и сам назначь цену, — Лекс дернулся, когда Олива прихватила его за волосы, начиная заплетать косу, — а потом увеличь цену вдвое и продай. Повторить каталку не тяжело, и игрушки тоже… Что-то еще было? Почему у вас были такие испуганные лица?

— Лейшан видел, как мы в ступках размельчаем шпат, и спросил, как из такой пыли можно сделать меч?

— Что? — Лекс напрягся, и Олива перестала заплетать косу, — Олива, не останавливайся, я все равно пойду во дворец, с косой или без нее. Бэл, скажи точно, что именно спросил Лейшан, и у кого? Он подходил к Броззи?

— Нет, — Бэл замотал головой, — Броззи сидел в кузне целый день, и пока Лейшан не ушел, на кухне не появлялся. Он спросил у Пина, это его ученики камень перетирали для глазури.

— Пин, иди сюда, повтори, что Лейшан у тебя спросил, только слово в слово, — Лекс поманил Пина.

— Он спросил… — Пин протиснулся в спальню под локтем Тиро, который и не думал пошевелиться, — он спросил: «если делать меч из камня, то зачем его перетирать в пыль?»

— Хм, — Лекс задумался. При словах «меч из камня» вспоминался только Камелот и рыцари круглого стола, а Лейшан точно не мог знать всего этого, — очень интересно… но не понимаю, что он имел в виду? Он думал, что мы из камня будем делать мечи? Ерунда какая… Почему он вообще говорил о мечах с тобой? — Пин побледнел и Лекс замахал на него рукой, — да не волнуйся ты так. Я тебя ни в чем не подозреваю, просто не понимаю…

Лекс задумался. Олива заплела ему косу и, виновато взглянув на Тиро, потупилась. А Лекс кусал себя за костяшки пальцев и раздумывал о возможных вариантах. Сама идея, что Лейшан мог услышать легенду о Камелоте, казалась абсурдной, как, впрочем, и переселение душ между мирами… Но если бы Лейшан был из мира Александра, то будучи военным, он в любом случае занялся бы изготовлением оружия из железа. Но у него был бронзовый меч, как и у остальных воинов. А это значит…

— Глупости! — Лекс взорвался и схватил с кровати украшения, — вначале разберусь с мужем, а потом буду думать! Да, шпат можно добавлять в металл, как соль в кашу. Но меч из шпата, это такая же глупость, как каша из соли!

Лекс застегнул ожерелье на шее и нацепил тяжелые браслеты на запястья. Он дошел до двери, но Тиро так и не пошевелился.

— Тиро, с дороги! — Лекс остановился напротив насупленного наставника мужа и его верного друга, — я не буду с тобой драться или звать охрану. Не пропустишь в дверь, вылезу в окно. Пойми — измена, это тоже предательство. Почему Сканд не сказал мне честно, что происходит и куда он пошел? Если он смог предать меня в малом, то предаст и в большом. Я должен сам увидеть, что происходит и чем он занимается во дворце. Сплетники все равно донесут мне обо всем. Так лучше узнать правду, увидев все собственными глазами, чем слушать перевранные слухи. Я пойду во дворец, что бы ты ни говорил.

— Охрана сможет сопровождать тебя только до ворот императорского дворца. С оружием во дворце ходят только телохранители императора. А они будут с Шарпом. В такую ночь монахов во дворце тоже не будет. А тебя одного во дворце просто растерзают, как только увидят. Пойми, это просто опасно! Сканд отомстит всем, но это будет потом…

— Ты забыл, — Лекс ухмыльнулся и, положив руки на грудь Франкенштейна, резко вытолкнул его в коридор, — я не беспомощный цветочек. А чтобы ты сильно не переживал за сохранность моей задницы, я возьму с собой Зи и Зу. Они и без оружия опаснее большинства патрициев. Это будет даже хорошо, если я выпущу свою злость на парочке идиотов, может, тогда и Сканду меньше по шее достанется…

Монахи

Ветер рвал ткань из рук, толкал в грудь, будто пробуя остановить, овевал ноги, пытаясь задрать тунику и раскрутить тогу, хлестал по щекам и плечам косой. На улице была ночь. Звезды почти не освещали улицу, и только маленький мячик красной луны бросал кровавые отсветы на мостовую и стены домов. В такой ветер нести фонарь или факел было нереально, и поэтому маленькая процессия двигалась по улице в кромешной темноте. Воины охраны крутили головами по сторонам, выискивали опасность, не полагаясь на слух. Босые нубийки в одних набедренных повязках совершенно бесшумно вышагивали по бокам, и если бы не белые набедренные повязки и желтые рабские ошейники, они были бы неразличимы в ночи. Белые тени бесплотных монахов скользили вдоль стен домов, похожие на привидения.

Но Лекс, стиснув зубы и схватившись за одежду двумя руками, вышагивал вперед. Охрана, нубийки и монахи шли бесшумно, и только Лекс перестукивал деревянными гэта по булыжной мостовой. Ему, как аристократу, не полагалось пачкать ноги в лужах, и гэта стали компромиссом при походе пешком. Если закрыть глаза, то вполне могло показаться, что он идет по улице один, и этот деревянный перестук добавлял раздражения. В душе бушевала буря под стать ненастью на улице. Хорошо, дождя не было, и Лекс добрался до дворца хоть и в растерзанной, но сухой одежде, и с растрепанной косой. Скинув ненавистные гэта с ног, он позволил нубийкам застегнуть на ногах сандалии, и только после этого развернулся к стражникам, которые дежурили у входа во дворец.