Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 228

- Когда приедет Чаречаши, надевай побольше золота, помалкивай и держись поближе к Сканду. И, главное, никому не рассказывай о шахматах и мудром отце. В городе рыжих никто не слышал о такой игре, ни во дворце, ни в городе. И, чтобы ты знал, отец у Качшени был тупым и похотливым овощем. Его запирали в дальних комнатах, а когда надо было показывать его народу, то его привязывали к трону или опаивали наркотиками так, чтобы он молчал, но при этом был в сознании, ходил и время от времени моргал и мычал. За него вначале правил визирь, а когда Чаречаши подрос настолько, чтобы держать меч, то он зарезал визиря и правил от имени отца. Ему так было удобнее.

— Э-э… — выдавил Лекс и потерянно завис. Он впервые растерялся и не знал, что делать.

— Я не знал Качшени, — Кирель ухмыльнулся под капюшоном, — я никогда не покидал земли империи. Пока ты был рабом, я даже не смотрел в твою сторону. Сын должен был тебя убить в самом начале, наигравшись вдоволь, но ты не стал молить о пощаде и соблазнять, и сын решил тебя оставить. Ему стала интересна твоя новая игра. Но когда ты выпрыгнул на арену Колизея, я понял, что я тебя недоглядел. Гаремный мальчик скорее вскрыл бы себе горло, но не прыгнул на арену. А когда ты отрезал себе волосы и назвался Лексом, я понял, что ты не Качшени. Он никогда и ни за что не обрезал бы волосы. Его вырастили с мыслью, что его волосы — это дар богов. Чтобы ты знал, с самого рождения слуги собирали все его выпавшие волосинки и хранили в специальной шкатулке, а раз в году его волосы отправляли в сокровищницу и устраивали по этому поводу праздник.

Когда ты танцевал на углях, все сомневающиеся уверились, что ты Качшени. Огненная Саламандра — хранительница рода и ее культ в городе рыжих стоит превыше культа Матери-Ящерицы и даже Семизубого. После твоего танца никто не сомневался в твоей королевской крови, и на все остальные странности просто закрыли глаза. Но после того, как ты стал Лексом, я послал в город рыжих шпионов, чтобы они собрали о Качшени всю информацию, какая только возможна. Более того, привезли слуг, которые ухаживали за Качшени с рождения. Они все в один голос говорили, что ты не Качшени, похож внешне, но не повадками и не… всем остальным… Не бойся, их зарезали, чтобы не вносить смуту в головы людей… никто не усомнится в тебе…

— Но я… — начал возмущенно рыжик, но его губы накрыл твердый палец первосвященника, призывая к молчанию.

— Я знаю Сканда. Он верный ящер. Он не пошел бы на обман, выдав вместо Качшени его двойника. Он ненавидел Качшени и хорошо знал и его внешний вид и запах. Он бы не купился на подделку. Да и не могло быть у Качшени двойника. Чаречаши обожал младшего брата и считал, что его краса — это подтверждение его богоизбранности. Сканд бы перевернул весь город и всю пустыню, но нашел Качшени, и его никто не смог бы обмануть, выдав наложника за принца. Нашлись свидетели, среди воинов и среди слуг, которые видели, как Сканд вытащил принца из-под его же кровати и за волосы оттащил к клетке. Кроме этого, центурионов Сканда осторожно опросили: к клетке, в которой везли Качшени, никто не подходил, и подменить его на виду всего войска было невозможно. Поэтому я принимаю, что ты был Качшени, но ты — не он…

Лекс молчал и терпеливо ждал. Было интересно, к каким выводам пришел Кирель. Насколько он понял, такие «подкидыши», как он, в этом мире уже были. Это подтверждалось и письмом колдунов, написанным кириллицей, и рассказом Гаури, где «подкидыш» был, скорее всего, англичанином или американцем. Вопрос в том, как Кирель воспринял эту новость, до которой уже, скорее всего, сам додумался. После рассказа, что того англичанина забили насмерть, а труп утопили, сознаваться в том, что его подменили, не было ни малейшего резона. Лекс собирался до конца отстаивать свою версию божественного вмешательства. У него были на это все аргументы. И победа на арене, и выкинутое на берег судно пиратов, и даже то, что получилось развернуть реки Теланири, все говорило о том, что боги ему помогают. Пусть теперь священник сам скажет, что богов нет…

— Лекс! — во двор ворвался Сканд и недоуменно остановился под аркой входа во двор, — мне передали, что тебе было плохо. Сахарочек, что происходит?

- Мы разговариваем о вере и о богах, — Лекс поднялся с песка, сутулый монах спрятал руки в широких рукавах и поклонился генералу, — как боги выражают свою волю, если не через поступки людей? Можно ли считать невероятную удачу проявлением божьего желания? Вокруг меня постоянно происходят чудеса. Разве может маленький человечек убить двух ящеров на арене без божьего вмешательства? А вспомним, как личи вытолкали на берег казну пиратов. Мы ведь думали, что упустили ее и никогда не сможем получить в свои руки. Наши корабли были заперты в порту, и тогда личи сами притолкали корабль на берег. Кто управлял ими, как не боги? Я не буду говорить о том, как у меня получилось изменить русла рек. Если бы боги были против, то у меня ничего бы не получилось. Даже если забыть о тех знаниях, что есть в моей голове, но разве то, что у меня все получается, не есть проявление божьего вмешательства?

Я не могу сказать, что я все сделал сам, и, более того, сегодня боги дали мне урок смирения, — Лекс тяжело вздохнул, — я понял, что недостаточно просто знаний и упрямства, но порой надо пользоваться помощью других людей. Боги дали мне знания, как сделать новый металл для клинков, но не дали сил, чтобы сделать все самостоятельно, и тогда во дворе оказался мастер кузнечных дел. Хотя я его сегодня не звал в гости, но он оказался в самое нужное время. Он теперь кует меч, пока я прохлаждаюсь в тенечке.

— Мне сообщили, что тебе стало плохо от жара возле горна, — Сканд прижал к себе рыжика, — ты маленький и слабый, я не перестаю удивляться, как у тебя все ловко получается, но тебе не надо забывать, что силенок у тебя маловато… — Сканд удостоверился, что с рыжиком все в порядке и с интересом заглянул ему в глаза, — новый металл для клинков? Меч?

— Не хочу хвастаться раньше времени, — Лекс довольно наморщил нос, — ты первый испробуешь новый клинок и сам расскажешь мне, как тебе новый металл.

— Хм, — Сканд почесал подбородок, — я уже весь в предвкушении…

— Только не торопи мастера, — Лекс погладил мужа по груди, — они пока куют клинки, потом мы их закалим, а потом отполируем и заточим. Я хочу, чтобы ты их увидел во всей красе.

— Все равно не уйду, пока не увижу, — Сканд с сомнением посмотрел на монаха, а потом посмотрел на мужа, — ты передумал идти в гости к Кирелю? Ты выяснил все, что хотел?

— Пока нет, — Лекс отступил от мужа и виновато улыбнулся, — ты не мог бы оставить нас одних, мы еще не договорили.

— Хорошо, — Сканд отстегнул от пояса свой меч, — разговаривайте, не буду мешать. Ты уже кушал?

— Сканд, прости, мне сейчас не до еды. Я перенервничал и нанюхался гари, в меня сейчас и кусочка не влезет, и потом, ко мне пришел доверенный человек Киреля и я не хотел бы задерживать его долго. Оставь нас, пожалуйста, одних.

Сканд недовольно дернул головой, но ушел в дом. Послышался голос Тары, которая командовала слугами, пока Тиро наблюдал за кузней. Лекс развернулся и увидел, как монах опять сел на скамью и о чем-то тяжело задумался. Лекс его не торопил. Если человек относился к своему религиозному служению только как к возможности заполучить власть, то сейчас ему следовало задуматься. Киреля нельзя было обвинить в тугодумии. Он был стратег, например, с шахматами он разобрался быстрее всех остальных людей, и сейчас ему следовало переосмыслить ситуацию… и, возможно, поменять приоритеты. Хотя он с самого начала был на стороне Лекса и сходу стал давать советы, как обмануть Чаречаши, но все же…

— Я тебя услышал, — Кирель вздохнул, — я понимаю, что все не так просто, как могло бы быть у других. Порой я слышал слухи о «подменышах». Когда человек, как правило после травмы, начинал говорить на непонятном языке и переставал узнавать всех вокруг. Как будто его подменяли на другого. Но никто из очевидцев не слышал от тебя чужой, непонятной речи. Да, ты забыл родных и разучился читать и писать, но во всем остальном ты ведешь себя нормально. Ты не закатывал истерики и не бросался на людей, даже когда ты был в клетке и у тебя был повод для истерики. Хотя в нашем городе никогда не было «подменышей», но все свидетельства, которые я собрал, говорили одно и тоже: человек начинал говорить на чужом языке и вести себя агрессивно, кричать и бросаться на других людей. Я хочу знать, как ты себя ощущаешь в этой ситуации.