Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 218

Тиро почесал голову и задумался, но потом вздохнул и продолжил:

— Когда я был молод, то у меня был такой друг для сердца. Я был уже четыре года в армии когда он появился. У меня тогда до окончания контракта оставался год, а он только вступил в армию. Он был славным, только слабоват для воина. Паренек был из купеческой семьи, поругался с родителями и, чтобы досадить отцу, подписал контракт. А это тебе не папин дом, где вокруг слуги и работники. Он, хоть и был старшим, но был хорошеньким и гладким, прям как девка. Ну его, конечно, и валяли все, кто хотел. Он попытался отбиваться, но куда ему… — Тиро вздохнул, — он сам ко мне подошел и предложил себя в обмен на защиту. А я молодой был, по возрасту младше его, но к тому времени уже четыре года воевал под командой Шарпа и был известен в первой когорте. Туда, знаешь, не за красивые глазки попадают, да и Шарп меня к тому времени уже заметил. Не скажу, что в любимчиках ходил, но Шарп знал меня в лицо и выделял из остальных всадников. Поэтому, если разведка боем или еще чего, то меня посылали, и я всегда возвращался.

Мне было лестно, что такой красивый парень выбрал именно меня, ну, я и согласился. Я тогда даже второй контракт подписал, чтобы его не бросать. А потом у него контракт закончился, и так получилось, что у нас как раз очередной поход закончился и мы возвращались домой. Все устали тогда, да и домой шли, вот и расслабились в пути. Наша центурия оторвалась от общего строя, и на нас напали из засады. Знатно потрепали. Под моим дружком ящера убили, я его на своего затащил, и мы стали прорываться к своим. Меня с ящера стянули, а мой сердешный друг ящера стегнул и решил удрать без меня. Отбежал далеченько, но потом мой ящер понял, что меня нет в седле, и решил вернуться. Ящеры, они не люди, они преданные и своих наездников не бросают. Когда мой милый понял, что ящер без меня домой не вернется, то соскочил с седла и побежал со всех ног, не оглядываясь.

— А дальше что? — Лекс схватил Тиро за руку, — он за подмогой побежал?

— Я тоже так думал в тот момент, — Тиро погладил рыжика по плечу, — но он просто струсил. Мой ящер отбил меня, но его сильно ранили, и к тому времени, как подоспела подмога, он уже издох, бедняга. Но я выжил, хотя и с трудом. Дружок нашел меня, когда началось расследование, как такое могло случиться, прощения просил, говорил, что глупо погибнуть в последнем бою, когда контракт закончен. Он понимал, что я мог бы сказать, что он струсил, и его бы казнили. Я тогда поручился за него, и сказал, что сам его отправил с сообщением в когорту, но мы оба понимали, что это ложь. Когда расследование закончилось, он больше не подошел ни разу, и навестить не приходил. Вот так и закончилась моя единственная связь с парнем.

— А что дальше было? — Лекс не унимался.

— А дальше я выздоровел. Шарп меня вызвал и вручил Сканда на воспитание. И мне было уже не до парней. Сканд шебутной был, только успевай головой крутить и вытаскивать за шиворот отовсюду. Он же в казарме рос и все видел. Кто сильный, тот и сверху, а если подвязался со слабым, то береги его. Я больше на парней и не смотрел, а если хотелось, то к девкам ходил. Сканд все видел, я у него тогда вся семья была, и папка и мамка в одном лице. Когда он линял первый раз, закрылся с ним в гостинице, прям как мамка, уговаривал его не чесаться раньше времени, а потом шкурку со спинки помогал снять, во время второй линьки закрыл его в квартале сладострастия с двумя девками. Он тогда такой счастливый оттуда вышел, светился просто, как медный котелок. Я ему все время втолковывал, что если ты старший, то отвечаешь за тех, кто тебе доверяет. Быть первым и нести ответственность за других, вот что значит быть старшим. Поэтому, когда в бою убили командира, он сам принял на себя командование и привел своих людей к победе.

— Ну, я тоже никогда в кустах не отсиживался и от ответственности не увиливал, — Лекс надулся, — и дело совсем не в этом. Просто я хочу сделать ему приятно, так, как он мне… Это очень приятно, когда любимый человек тебя… ну это… ну, ты понял…

— Ты и делаешь, — Тиро усмехнулся, — как младший старшему…

— Ты не понимаешь, — Лекс поджал губы, — поверь на слово, это совершенно разные ощущения, когда ты сверху или снизу. Сам не ожидал, что мне понравится, я хочу, чтобы и Сканд это почувствовал, это такой вид заботы, чтобы сделать хорошо ведомому. Я хочу, чтобы он тоже это ощутил, это вкусно!

— Ну, я не знаю, — Тиро с сомнением посмотрел на рыжика, — дождись, когда у Сканда линька начнется, тогда себя слабо контролируешь, может и сладится. Но ты понимаешь, что об этом никто не должен будет узнать? Воины не пойдут за слабым…

— Я не дурак, Тиро! Мог бы и не говорить такое! Это касается только двоих! И поверь, равные отношения — это и равная ответственность за все, что происходит.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — Тиро ухмыльнулся и толкнул калитку.

Они за всеми этими разговорами уже дошли до дома. Мальчишки остались рядом с Крином у остывающей печи, чтобы помочь перенести все домой, да и поглазеть на работу кузнецов было интересно. Тиро с Лексом пришли домой сами, ну, и в окружении охраны, конечно, но они держались на почтенном расстоянии, чтобы не мешать шушукаться двум уважаемым в городе людям. Лекс поинтересовался, когда примерно ожидается линька у Сканда, но Тиро только ухмыльнулся и сказал, что когда боги сочтут нужным. И когда она начнется, Лекс узнает об этом первым, пусть даже не сомневается.

Подобная перспектива порадовала и рыжик выкинул эти мысли из головы, вот придет время, тогда и будет об этом думать, а пока во внутреннем дворе Сишь кричал на Броззи, потому что тот вытащил бревнышко из костра раньше времени. Рыжий ученик вжал голову в плечи и виновато закинул полено обратно. Лекс посмотрел на то, что получилось, и велел продолжать. Угля потребуется ведер пять, так что пусть не расслабляются. Девки под шумок, пока Броззи с Сишем занимались костром на улице, кипятили воду для стирки, и только посмеивались, когда худенький Сишь отвешивал тумаки здоровенному Броззи.

Время обеда давно прошло, но Лекс решил, не дожидаясь ужина, подкрепиться чем есть и заодно составить план на завтра. По всему выходило, что на завтра намечается изготовление булата. Лекс задумался, вспоминая. Впервые с булатом он столкнулся, как ни странно, не на Кавказе, где к ножам было особо трепетное отношение, а в славянской глубинке. Отец после военной «командировки», после ранения и контузии, сам попросился в тихое местечко, и его перевели командовать охраной «почтового ящика».

Там, среди лесов и болот, был небольшой научный городок с лабораториями повышенной секретности. Сельская школа была, на удивление, очень сильной. Наверное, из-за преподавателей, которые были женами, а иногда мужьями ученых, работающих в «почтовом ящике». Люди были большими энтузиастами учебы и фанатами науки. Александру было тогда пятнадцать лет, самый возраст для любви и томных вздохов, но на удивление, его захватила учеба. Учителя поддержали стремление ученика подтянуться по всем предметам и вытянуть аттестат для поступления в институт. Он даже пересдавал предметы младших классов, такие, как пение и труд. Со стороны, возможно, это и выглядело комично, но Александр загорелся идеей поступления в институт, и если для этого надо было выучить ноты и попытаться петь по ним, то это было даже интересно.

Но вот учитель труда порадовал его тем, что не стал требовать собирать электрические схемы и стругать что-то из бруска, а отвел в кузню, которая числилась при лабораториях, но на самом деле служила отдушиной для нескольких сильных мужиков. Ученый городок был замкнутым мирком, сельских в него не допускали, из военных было несколько офицеров и солдаты-контрактники. Не то, чтобы ученые задирали носы, но они очень отличались от крестьян и военных, и манерой поведения, и разговорами. Жены ученых целиком и полностью поддерживали мужей, а вот мужья женщин-ученых порой не знали, чем себя занять в свободное время. Они не напивались в хлам на выходные, но и развлечений в закрытом обществе практически не было. Поэтому и появилась кузня. Мужчины там пытались заниматься ковкой, и заодно доказывали военным свою «самцовость».