Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 150

— А где то место, где мы должны были встретиться? — Лекс посмотрел по сторонам, — я вообще-то не помню поселений, которые были бы здесь отмечены на карте.

— Они строятся быстро, — монах пожал плечами, — лет пять-десять и вот вам такое поселение на три семьи. Если карте больше пяти лет, то его могло и не быть.

— А где то место, где мы должны были встретиться? — Лекс опять забрался в седло.

— Ниже по течению, — монах показал рукой. Там вдалеке стояла странная конструкция из связанных и перекрещенных палок, похожая на Андреевский крест. Лекс сглотнул, представив очередную гадость, например с распятьем. — Что это такое?

— О… — удивился монах, — вы изволили нарисовать такой значок на карте, мы решили, что, возможно, это важно и изобразили такой знак на берегу. И заодно оставили здесь часового, вдруг мы не смогли бы перехватить вас в пути и вы бы вышли сюда сами?

— Фу… — Лекс облегченно выдохнул и толкнул ящера пятками. Подъехав ближе, он увидел, что это просто палки, связанные посередине и поднятые над илистым берегом, чтобы их было хорошо видно. Лекс хмыкнул. Он просто поставил крестик, чтобы обозначить место встречи. Интересно, а если бы он нарисовал нолик, они бы тоже изображали его на берегу?

— Что-то не так? — заволновался сопровождающий монах.

— Нет, все в порядке, — улыбнулся рыжик, — теперь можем вернуться в дом, а завтра с утра начнем, так, чтобы к вечеру отправиться домой.

— Прямо с утра? — Тургул посмотрел на проезжающего мимо рыжика, — может, отдохнешь денек?

— Не могу, — Лекс пожал плечами, — ты, наверное, забыл, но у меня свадьба, гости, муж заждался. И очень хочется Тили-мили порадовать. Одной реки он в любом случае лишился.

— Ты думаешь, он еще не знает? — Тургул довольно хмыкнул.

— Неа, — рыжик беззаботно отмахнулся, — для начала, мало кто еще понял, что случилось. И потом, думаешь все будут наперегонки бежать, чтобы принести ему печальную новость, что боги на него рассердились и отняли у него реку. И потом, нечего было «хранителю рек» от рек уезжать! Вот как уехал, так с ними сразу что-то и случилось. Надо было сидеть в своем городе на попе ровно, и на чужих младших не облизываться! И потом, я на него сердит, что он в Сканда велел стрелять! Вот ведь гадюка!

— Ты же обычно любишь ночью все взрывать… — Тургул пнул ящера, чтобы догнать рыжика.

— Нам не надо, чтобы было красиво, или наоборот, чтобы посторонние не увидели. Будем делать Бабах днем. Утром объясню, что надо делать, и все у нас получится. А теперь лучше отдохнем перед тяжелой работой и обратной дорогой. Сейчас соберемся и поговорим, а завтра быстро все сделаем и бегом домой.

Они так и поступили. Лекс собрал всех после ужина и объяснил, как все будет происходить. Потом Тургул с одним из монахов прошлись по узкому перешейку между поворотами реки и измерили расстояние в шагах. Лекс посчитал, через сколько шагов будут устанавливать бочонки с взрывчаткой. Он настаивал, чтобы взрывы прозвучали одновременно, если взрывать один за другим то тогда каждый новый взрыв будет засыпать предыдущую яму, а значит, взорвать надо одновременно, поэтому и просил, чтобы помощников было столько же, сколько и бочонков.

Потом договорились, что ящеров отведут на безопасное расстояние, и когда огонь будет гореть у всех, по команде Тургула подожгут фитили и сразу же как можно быстрее бросятся бежать к ящерам. Лекс пояснил, как поджигать фитили и попытался от каждого добиться хотя бы подтверждения того, что его услышали и будут делать как положено. После того, как подожгут, сразу побегут, а не останутся поглазеть, как шипит фитиль и как бабахнет… Капюшоны кивали и говорили однозначно: подожжем, побежим, быстро побежим, все понятно…

А Лекс после этого стал переживать, человеческий фактор еще никто не отменял и чем больше человек задействовано, тем больше шансов, что что-то пойдет не так. Но отступать или придумывать на ходу было уже поздно, поэтому Лекс понадеялся на русский авось, как правило, он никогда не подводил, и отправился спать.

С утра не было суеты, все методично собирались и, выведя ящеров из-за частокола, отправились к деревянному кресту. Лекс, сидя на ящере, наблюдал, как Тургул отмеривает шаги и командует монахам, кто где остается. Бочки было решено прикопать наполовину, поэтому монахи доставали из своих безразмерных хламид короткие мечи и сразу начинали рыть в мягкой земле ямки. Лекс тем временем завернул в тряпку остаток взрывчатки и отправил Мэла с Тургулом. Он собирался использовать его в начале предполагаемого канала. В котелке смешал порох и, добившись, чтобы смесь стала однородной, сразу принялся шпиговать бочонки с взрывчаткой порохом и фитилями.

Пин остался возле первого бочонка, он должен был по сигналу Тургула разжечь огонь и, пробежавшись вдоль ряда, зажечь огонь у всех монахов. Лекс неторопливо отправился вдоль ряда монахов, которые с самым деловым видом прикапывали бочонки. Вроде, пока все шло, как и должно быть. Лекс каждому напоминал, что они должны остаться с этой стороны от взрывов и бежать к ящерам, а не от них. На него, похоже, смотрели как на идиота, но Лекс знал, что всегда найдется человек, который растеряется и в самый критический момент все сделает наоборот, не по злому умыслу, а просто из-за стресса. Поэтому он методично бурчал на всех и просил, чтобы каждый монах показал рукой, в какую сторону он побежит после того, как зажжет фитиль.

Пока вроде все шло по плану…

Добравшись до последней бочки и остатка взрывчатки, которую он установил у самой кромки воды, рыжик приладил к ней порох в углубление, а потом фитиль, и в очередной раз задумался, вроде пока все идет, как надо. Лекс кивнул центуриону и сразу же закрыл уши. Эти люди-ящеры очень пронзительно свистели, просто как соловьи-разбойники. Даже через закрытые ладонями уши свист, казалось, просверливался прямо в мозг. Вскоре появился Пин, который бежал, как олимпиец с факелом. Дав огня последнему монаху, Пин замер у кромки воды над остатком взрывчатки. Лекс кивнул головой еще раз, и Тургул свистнул еще раз, даже сильнее, чем в первый раз, монах и Пин склонились над фитилями, а Тургул подхватил с земли Лекса и, перекинув его через седло, как трофей, сразу стегнул свою самочку, отправляя ее вглубь леса.

— Один Миссисипи, — начал считать Лекс, свисая с седла кверху попой как мешок.

На счете пять они добрались до стреноженных ящеров, на счете пятнадцать появились первые бегуны, а потом земля несколько раз вздрогнула. Между стволов нестерпимо засияло золотом и голубым, послышался жуткий грохот и шум падающих деревьев. Ящеры истошно заорали и стали дергаться. Самочка Тургула все же вырвалась из рук и ломанулась куда-то в чащу. Тургул только рыкнул ей вслед, а потом с неба посыпались земля вперемешку с камнями и ветки деревьев. Часть монахов бросилась к ящерам, пытаясь их успокоить, но все остальные стояли в шоке. Они замерли с открытыми ртами и только таращили глаза, пытаясь осознать, что происходит.

— Красота! — Тургул первым пришел в себя, — золото в воздухе летало?

— Нет, — Лекс прикинул. Золото — это от железного пигмента, который он добавлял, чтобы усилить силу взрыва, а голубой, получается, от оксида свинца. Интересно… — это Саламандра хвостом махала. Правда, красавица?

— Да!! — благоговейно прошептал Тургул, и лицо у него стало как у ребенка, который прокатился на санях Санты, — красавица!! А я думал, она красная, как огонь. А она золотая, как серединка угля и голубенькая, как самый краешек пламени. Благодарю тебя, мать-Ящерица, что позволила мне увидеть это чудо, — Тургул бухнулся на колени, а за ним, как подкошенные, попадали и остальные.

Лекс механически пересчитал их по головам. Двенадцать голов, из них три — это Тургул и Пин с Мэлом. А где остальные? Вскоре появилось из леса еще трое… Лекс пнул Тургула, чтобы он собрал мозги в кучку и нашел остальных. Тургул рыкнул на замерших монахов и отправил их на поиски собратьев. Как те отличали друг друга в одинаковых хламидах, так и осталось для рыжика вопросом, но те, похоже, четко знали, кого не хватает. Лекс велел им найти остальных и быть возле ящеров, а сам бросился посмотреть, что же у них получилось. Тургул и Пин с Мэлом бросились за ним вдогонку.