Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 137

А Лекс тем временем закинул кусочек в огонь, потом в ведро и в темный угол, а потом они со Скандом быстренько смолотили оставшиеся куски лепешки и замерли, ожидая решения Киреля.

— Боги не приняли вторую жертву! — Гаури довольно показал пальцем на корочку хлеба, которая до сих пор плавала на поверхности, — не будет равного брака! Вторая жертва не принята!

Лекс, не сходя со шкуры, выхватил с каминной полки банку с крышкой и прижал бронзовой крышкой легкий кусочек хлеба.

— Боги приняли вторую жертву, — провозгласил он и посмотрел со значением на Киреля.

— Подтверждаю, — Кирель наконец взял себя в руки и перестал смеяться, — боги приняли подношения и брак считается заключенным. Осталось только подтвердить его на брачном ложе. И, Сканд, желаю тебе сделать все правильно, а то неизвестно, кто кому косу заплетет поутру…

Гости опять принялись смеяться и отпускать весьма пошлые шуточки в адрес обоих супругов, только вот Лекс их уже не слышал, потому что Сканд принялся штурмовать его губы и ему стало все равно, кто находится рядом и что они говорят, все было неважно в этот момент. Только горячее тело, к которому он оказался прижат ловкими руками, только наглый язык, который пробрался внутрь и теперь вылизывал остатки здравого смысла из головы. Рыжик схватился за плечи мужа, не позволяя разорвать поцелуй, когда его подхватили под попу и понесли куда-то. Туда, где было тихо, и только чистые простыни хрустнули, когда на них поставили босоногого рыжика.

Начало семейной жизни

Внимание! Поднимаю рейтинг произведения. Простите, если задеваю чьи-нибудь нежные чувства…

В комнате было тихо, где-то вдалеке слышался шум множества людей, но сейчас все это было неважным. Сканд нерешительно замер перед Лексом и, казалось, не знал, с чего начать. Эта растерянность была очень непривычна для него. Рыжик самодовольно улыбнулся, нифигасе он запугал здоровяка, что он сейчас глазками хлопает, как девственник на сеновале. Поэтому он протянул руку и поймал мощный загривок почти голого мужчины. Хорошо, что он сейчас стоял на кровати и был несколько выше новоиспеченного мужа, не так часто удавалось посмотреть на амбала сверху вниз…

— Подожди… — Сканд придержал рыжика и немного отстранился, — прежде, чем мы начнем, я хотел бы попросить у тебя прощения и услышать, что ты не держишь на меня зла…

— …хм…

Лекс отстранился и, увидев упрямо сведенные брови, уселся на кровати, свесив ноги, и похлопал по одеялу, предлагая Сканду сесть рядом. Но тот опустился на колени перед рыжиком и положил руки ему на бедра, при всем этом заглядывая в глаза, как преданная собака, которая таки сгрызла любимые хозяйские туфли, но не со зла, а от большой собачьей любви, и теперь не знает, как объяснить это любимому хозяину.

— Прости меня, — сказал пес и сложил брови домиком, — прости за все, я так тебя люблю, что даже не знаю, как объяснить, насколько ты для меня важен.

— Да, важен, — Лекс кивнул головой, — как боевой трофей, как та белая шкура на полу, — Лекс хмыкнул, увидев удивление в глазах своего МУЖА. — Я понимаю, что таким трофеем можно гордиться перед другими.

— Ты считаешь, что для меня только трофей, и все равно пошел со мной? — возмутился амбал, — тебе что, все равно, с кем?

— Нет, не все равно, — Лекс вздохнул, — но ты всегда был со мной честен, и всегда был злобным ящером, и никогда не пытался казаться мягким и пушистым. И, кроме этого, из всех претендентов ты единственный, кто знает меня на самом деле и готов с этим смириться, и, кроме этого… — Лекс вздохнул и улыбнулся, — ты здорово целуешься, у тебя к этому просто талант.

— М-м… — обрадовался Сканд и следом сразу нахмурился, — какие такие претенденты? Кто посмел? — рыкнул ящер, сверкнув зубами.

— Те, что Кирель мне подпихивал, — усмехнулся рыжик, умилившись такой детской ревности, — уж очень он не хотел, чтобы я Тили-мири достался… можно подумать, он бы позволил мне из города выехать… живым… кто же согласится расстаться с ящером, несущим золотые яйца?

— Нет, — Сканд присел на свои ноги и рассмеялся, хотя руки с бедер рыжика так и не убрал, — порой мне кажется, что ты изменился и уже другой человек, но нет, ты все тот же самовлюбленный и очень наглый младший. Ну, просто все с ума сходят, чтобы заполучить такую занозу, как ты! Меня, наверное, по голове сильно приложили, раз я согласился стать твоим мужем.

— Но, сознайся, — Лекс положил руки поверх рук Сканда и провел ими дальше по предплечьям, ехидненько улыбаясь, — в моей наглости есть свое очарование, и если бы я был маленьким, серым и неприметным, то ты на меня второй раз даже бы не глянул. А ты, сознайся, очарован именно тем, что я не боюсь выбешивать тебя.

На самом деле Александру неожиданно льстило, что такой сильный и красивый мужчина влюблен в него настолько, что перед смертью мог думать только о том, чтобы защитить его. И сейчас сидит перед ним на коленях и смотрит, как побитая собака, вымаливая прощение. Похоже, генерала на нем серьезно переклинило, и это рождало в душе легкую эйфорию. Совсем как первая юношеская влюбленность, когда первая красавица в школе сама приглашает на свидание и при этом ужасно краснеет. Хотя, если быть до конца перед собой честным, то Сканда он не променял бы ни на кого другого. Что-то в этом здоровяке задевало за живое, с ним не надо было притворяться и хитрить, пытаясь что-то из себя изображать.

С ним можно было быть самим собой и не притворяться. А еще, с ним было почему-то очень спокойно, и хотя Александр понимал, что именно сейчас произойдет, он окажется снизу и не факт, что Сканд хоть когда-нибудь допустит его к собственному заду, но все равно, с ним не было страшно, а скорее любопытно, просто до чесотки в яйцах. И он действительно очень классно целовался, просто фантастически, так что Лекс каждый раз выпадал из реальности. Лекс поерзал, с удовольствием рассматривая, как зрачок у Сканда расширяется, превращаясь из узкой змеиной щелочки в самый обыкновенный человеческий глаз, и дыхание сбивается, как у нецелованной девочки перед первым поцелуем. Лекс потянулся к нему, но Сканд в последний момент отпрянул, в лучших традициях динамо-девиц.

— Нет, пожалуйста, скажи вначале, что простил меня, — Сканд смотрел глазами собаки, которую гонят на ночь из теплого дома в ледяную будку. — Прости меня, Лекс, я так виноват. Я так виноват. — Сканд уткнулся носом в колени, и рыжик не удержался и погладил лохматую голову. Генерал довольно заурчал и потерся носом о Лексовы штаны, пробираясь руками под тунику, — но я больше никогда! Клянусь! Я так люблю тебя, ты такой… такой необыкновенный. Когда ты рядом, я как будто пьяный или объевшийся лакриц. Когда ты уехал тогда из таверны, я думал, с ума сойду от боли, я думал, что ты уедешь к брату и я тебя больше никогда не увижу. Ты со мной больше и разговаривать не захочешь. Я даже отправился в погоню, но потом вернулся. Я бы принял твое решение никогда не видеть меня и стать свободным. А когда Тургул вернулся и сообщил, что ты у меня дома, я… — Сканд так счастливо улыбнулся, как ребенок, получивший наконец долгожданный подарок, — я такую попойку закатил там! Чуть не сдох с похмелья!

— Как романтично! — Лекс засмеялся, а потом задумался, стоило подстраховаться на будущее. Ведь пока Сканд был на войне, то его почти украли, и стоило на всякий случай запастись индульгенцией на будущее. — Сканд, давай договоримся, мы забудем и простим друг другу все, что было раньше, и не будем выставлять претензии за то, что было до брака. Согласен?

— Да! Да! Лексик, любимый, конечно, простим, забудем… — Сканд судорожно начал расстегивать поясок у рыжика дрожащими руками и, не справившись с застежкой, попросту разорвал кожаный ремешок, как будто он был из картона. — Солнышко мое, радость моя, ящер…. змейка моя радужная. Ты самый лучший!

Сканд споткнулся на страшном слове, вытряхивая рыжика из одежки, но быстро выровнялся и, решительно толкнув рыжика на кровать, навис сверху.