Пламя и пепел (СИ) - Ружинская Марина "Mockingbird0406" - Страница 53

— Насчёт этого данных нет. Но Сармы здесь. Серж и Агнешка, — ответила баронесса. Впрочем, Эльжбете это не показалось чем-то удивительным. Сармы никогда не отличались особой верностью, хотя покойный Эляш, отец Агнешки и Сержа, был очень близок к Ежи. Сейчас их вассалкой была графиня Аниела Ружинская — сестра Ежи, которая начала править замком, когда вернулась со службу в Сиверии. Эльжбета знала, что у них не лучшие отношения с братом, он почти не говорил о ней, и если она теперь тоже за одно с Розенбергами — неудивительно.

— Поговаривают, что если они возьмут Кюгель, Микалина женит свою дочь на Серже, — подала голос баронесса Хан.

— Не возьмут… — проговорила графиня тихо. — Никогда не возьмут. Пусть только попробуют… Наше преимущество не в количестве, а в том, что они, к примеру, не знают, что мы не ушли. Неожиданность — наше главное оружие.

— Может, тогда напасть на их лагерь ночью? — выдвинула идею Гретель.

— И сделать так, чтобы часть воинов находилась в засаде в лесу, постепенно подступая к эпицентру. Как во время битвы при Мин, — сказал Дидерик Бирдорф с прежней добродушной улыбкой. При упоминании Мин Эльжбета вздрогнула. Именно в этом сражении она потеряла Ежи и, даже несмотря на то, что оно было удачным, вспоминать о нём было больно. Перед глазами снова встало бледное лицо мужа, обрамлённое грязной травой, последний, полный сожаления взгляд, и слёзы чуть было не подступили к глазам снова.

— Да, хороший вариант, — ответила графиня с улыбкой. — Но сражаться в полной темноте может быть опасно, очень много людей может погибнуть. Я думаю, нужно напасть ближе к рассвету, часа в четыре утра.

— Осталось решить, во сколько и как выдвигаемся, — подала голос баронесса Хан. — За ночь и вечер мы ведь успеем?

— Если они готовят штурм, надо торопиться. — Покачала головой Эльжбета. — Если мы выдвинемся завтра утром, к вечеру окажемся в Звенящем лесу. Ночью армия уже должна разделиться на авангард и засадный полк, и к четырём часам утра напасть. Будем надеяться, что эта битва будет такой же удачной, как и сражение при Мин.

— А кто будет командовать? — спросила с какой-то надеждой баронесса Вайльддорф.

— Авангардом — баронесса Хан. — Эльжбета указала рукой на Гретель. — А засадным… я бы поставила Рихарда, но его еле ноги носят.

— Позвольте выдвинуть свою кандидатуру на командование засадным полком, — проговорил Бирдорф уверенно. Графиню это даже удивило. Обычно барон Дидерик старался взять на себя как можно меньше, с неохотой брался за оружие, а тем более за командование. Война явно была не его любимым занятием, а замком всегда управляла его покойная жена, а после её смерти — младший брат.

— Вы можете командовать авангардом, а баронесса Гретель — засадным полком, тогда уж, — ответила Эльжбета устало. — Сами на поле битвы выйдете только в случае крайней необходимости. — Бирдорф, кажется, усмехнулся.

— Нет, ваше сиятельство, я буду сражаться, — проговорила баронесса Хан. — Мы должны отвоевать замок, ставший для многих из нас родным! Мы будем стоять до конца, стоять, пока не перебьём их всех, пока не умрёт последний воин! — Эльжбета с долей гордости улыбнулась. Благодаря таким людям, как Гретель, и решаются исходы важнейших сражений. Её речи, её решительность всегда заряжали графиню какой-то уверенностью и успокаивали даже в самые трудные и безысходные моменты.

— Я буду сражаться с вами, — сказала Эльжбета уверенно. Она знала, как нужна поддержка её солдатам, и если сама графиня выйдет на поле битвы — это будет значить многое.

— Поберегите себя. Если что-то случится с вами, мы уже ничего не сможем отвоевать, — затараторил Бирдорф.

— Сможете. Вы сражаетесь не за меня, а за будущее нашей земли. Вы в любом случае должны стоять до конца. Но если я прикажу отступить — отступите, — ответила графиня. — Я буду с вами, потому что вы — мой народ, и речь идёт о моём замке.

Никто ничего не ответил. Все, даже баронесса Хан, явно чем-то смущённая, поклонились. Эльжбета закрыла глаза и опустила голову. Она всё ещё чувствовала себя бессильной. Но теперь у неё появилась хоть какая-то надежда на то, что всё ещё будет хорошо. Или не надежда, а всего лишь отчаянная попытка убедить себя? Эльжбета на днях потеряла дочь, месяцем ранее — потеряла мужа. Она не может позволить себе потерять замок. Вот только зачем? Ради чего?

— Я думаю, на этом пора закончить, — сказала графиня тихо. — Всем спасибо. — Она старалась выглядеть увереннее при своих вассалах. Если они увидят, что их сюзеренка сомневается в них или себя, почувствуют в ней хоть малейшую слабость — имеют полное право бросить её, отречься, оставить, наплевав на то, что их предки служили дому Кюгель верой и правдой. И Эльжбета не будет иметь права обвинить их — сама виновата, что не смогла справиться с властью.

Все, кто присутствовал в шатре, поспешили удалиться. Только баронесса Хан первые пару минут стояла как вкопанная, скрестив руки на груди и думая о чём-то. Если когда-нибудь вассалы поднимут бунт, попытаются свергнуть сюзеренку или просто уйти — она возглавит любое из этих движений. Графине всегда казалось, что в глубине души, за маской верной и преданной рыцарессы, Гретель уже давно мечтала бросить всё или вообще податься в наёмницы. Она всё больше напоминала Эльжбете Вибек, возможно, это от скучания или тоски, а теперь будет напоминать ещё и от скорби.

Гретель постояла так ещё немного, ничего не говоря и не делая, потом, правда, тоже ушла, оставив Эльжбету одну. Графиня не стала долго задерживаться и вскоре тоже ушла к себе.

Близился вечер, нужно было подготовить доспехи, лук и стрелы. На самом деле, ей хотелось просто лечь и заснуть, так как необъяснимая усталость внезапно накатила на неё после военного совета. Ей больше не хотелось рыдать, словно все слёзы кончились. На это уже просто не оставалось никаких сил. А ведь спать графине оставалось не так уж и много — Эльжбета должна была, как главнокомандующая, встать завтра раньше остальных.

Спустя час подготовки к завтрашнему дню, графиня наконец отправилась спать, спала мало и беспокойно, и утром, в шестом часу, проснулась от страшной головной боли. Голова болела так, что казалось, её содержимое просто полезет через глаза. Такого не было уже давно, и следовало бы заглянуть к лекарю, но пока у Эльжбеты не было никакого времени. Ей предстояло носиться между полками, проверяя, всё ли готово, потом ещё вести свою армию к замку, сражаться. Немудрено, что у графини разболелась голова — она полночи не спала, думая о завтрашнем дне, и совершенно не чувствовала себя отдохнувшей.

К счастью, дальше всё пошло слаженнее и быстрее, чем казалось Эльжбете. Они добрались до назначенного места, когда солнце только-только зашло за горизонт и, дождавшись наступления ночи, армия быстро разделилась на засадный полк и авангард. Графиня впервые почувствовала, что её силы пока не иссякли, и есть шанс на то, что всё ещё будет не так уж и плохо. Её руки тряслись от волнения и страха, сердце бешено билось, Эльжбета несколько раз помолилась богине войны и богине жизни. Она не вспоминала о молитвах уже давно, усомнившись после смерти Ежи в том, что на небесах ей помогут, но именно сегодня до неё словно снизошло озарение, ей показалось, что божья поддержка очень нужна ей сейчас. Эльжбета посчитала это хорошим знаком. После молитв она почувствовала себя лучше.

Объезжая войско в последний раз, за два часа до рассвета, графиня остановилась перед баронессой Хан. В приглушённом свете факела Эльжбета видела её сосредоточенное, вечно серьёзное лицо и кивнула ей, когда та перевела на графиню взгляд.

— Если я скажу отступать, ты отступишь, — твёрдым голосом проговорила Эльжбета. — Даже если это будет казаться тебе неправильным, даже если тебе вздумается, что до победы — лишь шаг. Просто выполняй приказы.

— Зачем тогда вы ставите меня командовать полком? — вздрогнула баронесса Хан. — С таким же успехом и оруженосец сообразит, что делать, если ему будут говорить, а он — бездумно выполнять.