Пламя и пепел (СИ) - Ружинская Марина "Mockingbird0406" - Страница 47

А вот данные, приносимые разведкой из Розенберга, настораживали. Похоже, Эльжбета сама была в шаге от того, чтобы стать такой же нервной, как баронесса Хан. Шёл пятый день, а Микалина и войско даже и не двигались с места.

— Я же говорила, что переговоры бессмысленны, — усмехнулась Хан.

— Гретель, — одёрнул её Рихард и закашлялся. В последние несколько дней его состояние совсем ухудшилось. А всё потому, что забывал пить снадобья.

— Теперь уже ничего не сделаешь и не вернёшь. — Хан игнорировала его. — Будет смешно, если она снова вызовет вас на переговоры.

— Битвы не избежать, ваше сиятельство, — тихо сказал Рихард.

Всё это время Эльжбета молчала, смотря в пол. Этого следовало ожидать. Таким людям, как Микалина, нельзя верить. Здесь вообще никому нельзя верить. Сегодняшние лучшие друзья — завтрашние злейшие враги. Всё зависило лишь от того, кому это больше выгодно. Эльжбета прекрасно понимала, в какие игры играет и на что идёт, но уверенность в действиях стремительно падала с каждым днём.

В ответ на слова Рихарда она только кивнула. Эльжбета не чувствовала себя обманутой или преданой. Она ожидала подобного, почти знала, что так будет. Может быть, это случилось именно поэтому? Кто знает… Теперь кроме как сражением этот вопрос не решить.

Тишину прервал ворвавшийся в шатёр разведчик.

— Они ушли, ваше сиятельство.

— Серьёзно? — Эльжбета вздрогнула от такой неожиданности. Почему-то легче не стало. Скорее наоборот, какой-то жар прошёлся по спине, заставив руки задрожать.

Баронесса Хан саркастично усмехнулась и покачала головой, словно это раздосадовало её. Рихард, кажется, не удивился. Болезнь настолько сильно подкосила его, что ему, похоже, было всё равно. Это было понятно, но Эльжбету уже начинало раздражать то, что Нойманн даже не лечился.

— Я им всё-таки не верю. Давайте отойдём чуть дальше, за реку, и тогда уже посмотрим, — тихо сказал Рихард, поймав осуждающий взгляд Гретель. — Будет работать только разведка. — Он снова закашлял.

— Как будто им кто-то верит здесь, — со слезами в голосе усмехнулась баронесса Хан. Она чуть ли не плакала от переполнявших её эмоций, обиды, досады, страха, скорби. Гретель вызывала жалость. Эльжбете хотелось обнять её, утешить, дать понять, что она не одна такая, но сейчас, при других вассалах, это было бы неуместно.

— Хорошо, — Эльжбета устало кивнула. — Завтра уходим за реку и ждём три дня.

Сделали, как сказал Рихард. Отошли за Штайн, как когда-то хотела Микалина. Большинство вассалов было недовольно такими передвижениями, особенно Бирдорф и Грюндорф, так страстно рвавшиеся в Ламахон, к своим подчинённым замкам. Эльжбете становилось с каждым днём всё тяжелее и тяжелее справляться со своими мыслями и сомнениями. Ей казалось, что она скоро взорвётся от такого количества эмоций и чувств. Но поделиться было, опять же, не с кем просто потому, что и навязываться не хотелось. Ухудшалась и погода. С каждым днём всё холодало и холодало, словно близился не август, а конец сентября. Если будут ливни, может разлиться река, и тогда придётся отойти ещё дальше, так как обойти её не представлялось возможным. Эльжбета боялась — как бы не заболеть. А Рихард лечиться всё ещё не собирался. Того гляди, и помрёт от чахотки или ещё каких-то осложнений. Это тоже волновало — всё-таки, они были почти друзьями, Эльжбета привязалась и к нему, и к Гретель довольно сильно.

Разведка вернулась с известиями через три дня, когда графиня была уже как на иголках от страха неизвестности и тяжёлых мыслей. То было холодное ветреное утро, когда Эльжбете казалось, что её шатер вместе с ней вот-вот просто сдует холодным ветром.

Разведчик молниеносно ворвался внутрь, пытаясь перевести дыхание. Графиня от такой неожиданности вскочила с места, выронила какой-то лист пергамента, подошла к юноше, словно хотела ему чем-то помочь, терпеливо выждала, пока он отдышится и просто шепнула: «Что?».

— Они вернулись, ваше сиятельство, — с долей сожаления шепнул разведчик, всё ещё задыхаясь.

— Этого я ожидала. — Эльжбета больше не удивлялась ничему. Всё настолько быстро рушилось, что ей ничего и не оставалось, кроме как горько усмехаться каждый раз. Хотелось верить, что эта череда неудач означает приближение озарения, белой полосы, но пока жизнь словно смеялась над ней.

А с Розенбергами по-прежнему надо было что-то делать.

— Вернулись и вернулись — это ничего! — неожиданно бодро проговорила Эльжбета, загоревшаяся новой идеей. Она молниеносно подлетела к своему столу, схватила перо, лист пергамента и, не обращая внимание на небрежность своего почерка, принялась оживлённо строчить письмо. Разведчик, отдышавшись, вопросительно смотрел на неё. — Я слышала, что у Евы большое состояние в Варносе. У неё должны быть люди. Может быть, даже много. Может быть, хорошие воины. Вдруг она откликнется даже спустя столько лет? — Закончив писать, графиня поставила кривую подпись, свернула пергамент и запечатала его. — Приведи сюда гонца. — Разведчик тут же растворился в воздухе, спеша выполнить приказ.

Эльжбета позволила себе рассмеяться. Это был не радостный и не счастливый смех — ей просто было горько от всего, что происходит, но, вместе с тем, мысль о том, что Ева может ей помочь, казалась очень реальной. Может быть, услышав об этом, тот же барон Нойманн покрутил бы пальцем у виска или хотя бы пожал плечами, будучи вежливым человеком. Но ни во что другое, кроме как в помощь сестры, Эльжбете уже не верилось. И ей было всё равно даже на то, что она не знает точного местоположения Евы в самом Варносе.

— Ваше сиятельство. — Гонец, неожиданно возникший в шатре, поклонился.

— С этим письмом ты отправляешься в Варнос. Я не знаю, как, но найди там Еву Кюгель или хоть кого-то, имеющего к ней отношения. — Эльжбета вскочила со стула и почти впихнула свиток в руки гонцу. Юноша посмотрел на неё так, будто она спятила. Ему явно не хотелось отправляться за тридевять земель и ещё искать там Еву неизвестное количество времени. Но не подчиниться он не мог. — Нет времени объяснять. Это единственный возможный вариант. Быстрее!

Гонец, всё ещё не понимавший, что происходит, вылетел из шатра. Эльжбета устало вздохнула, опустилась на стул и просто уснула, пытаясь не думать ни о чём.

Комментарий к Глава 11

Нет, я не умерла, как многие уже понадеялись. Все две недели я не просто письки пинала (хотя кого я обманываю…), а матчасть собирала, консультировалась с батей, по стопицот раз всё переделывала.

Произошли очередные великие перестановки в моих планах, мб теперь главы будут выходить раз в 2 недели, потому что дальше будет только сложнее. Кроме того, объём планируется немногим больше, чем мне думалось изначально.

И да, надеюсь, тут не совсем пиздец в плане качества.

========== Глава 12 ==========

— Фридрих, подойди сюда. — Ильзе, державшая в руках арбалет, подозвала к себе юношу, со скучающим видом стоявшего буквально в нескольких метрах от неё. Услышав, что его позвали, Фридрих вздёрнул голову, поправил причёску и подошёл к сюзеренке. Ильзе вручила ему арбалет и стрелы. — Вот. Ты ведь хотел улучшить своё умение стрелять?

Перед ними стояли, выстроившись в ряд, пленённые ветианцы, проживавшие в городе у подножия замка. Ханыль была слишком снисходительна к этому народу и иной раз закрывала глаза на то, что ламахонцы постоянно с ними враждовали. Эрхонцы находились в Мин уже месяц и никак не могли сдвинуться с места, завоёвывать новые земли. Сингх штурмовали несколько раз, и все разы приходилось отступать, а брать замок осадой не решались, памятуя опыт предыдущей. Тогда войско впервые понесло большие потери.

Зато во время штурмов эрхонцам удалось пленить нескольких ветианцев. Кого-то успели продать в рабство, на кого-то играли в карты и кости. Ильзе всё это ужасно забавляло, хотя сама она даже слова грубого никому не сказала, стараясь держать лицо. Пусть боятся, но уважают, чем тайно мечтают убить.

— Ну стреляй, что смотришь? — нервно, вырвавшись из раздумий, сказала Ильзе и скрестила руки на груди. Какая-то ветианка, стоявшая в середине шеренги, вздрогнула, из её глаз полились слёзы, хотя девушка не издала ни единого всхлипа. Фридрих неуверенным движением зарядил арбалет, прицелился, но ещё долго не стрелял, словно боялся промазать. Он несколько раз говорил, что мать учила его стрелять, но Ильзе ни разу не видела собственными глазами, как Кратц это делал. Юноша сильно переоценивал себя. Уже невозможно было минуты две наблюдать, как он пытается прицелиться. Ильзе хотела сказать, что его мишень сейчас просто сама помрёт со скуки, но промолчала.