Пламя и пепел (СИ) - Ружинская Марина "Mockingbird0406" - Страница 34

Когда Ильзе завершила все необходимые дела и вернулась в свои покои, Генрика пришла к ней, и они вместе уснули, не разжимая объятий.

Комментарий к Глава 8

Еее пытки мясо махач

Мужики, которые не умерли, позорят Эллибию

Следующая глава будет очень стекольной с:

========== Глава 9 ==========

Рассвет горел в небе траурным пурпурным флагом. Жрица богини Эльги, стоявшая у тела, низким протяжным голосом распевала молитву. Её глаза были закрыты, руки — подняты к небу, и казалось, что она действительно разговаривала с какими-то высшими силами. Бордовое платье жрицы, расшитое серебряными нитями, развевалось на ветру. В длинные тёмные волосы были вплетены фиолетовые ленты, а на пальцах красовались кольца без камней. Жрица пела всю ночь и должна была петь всё время, пока длились похороны.

Эльжбета понимала: самое страшное только начиналось.

Сегодня утром она облачилась в траурное платье. Длинное, тёмно-пурпурного цвета, с глухим воротником и золотистыми вставками на груди — оно выглядело торжественно, даже несколько вычурно, и подходило скорее для бала. Но другого всё равно у Эльжбеты не было — за такой короткий срок платье бы не сшили. Золотое кольцо на среднем пальце сменилось на серебряное с пурпурным камнем. Всё это — всего-то на тридцать дней. Это так мало. Вот только в её душе траур останется навсегда.

Графиня была рада только одному: она была рядом с Ежи в момент его смерти, держала за руку, смотрела в глаза, из которых, постепенно, по капле уходила жизнь. Он долго не мучился — видимо, повезло, что стрела не была смазана ядом. Эльжбете удалось отомстить за мужа: убийцу она застрелила. Вот только это уже ничего не изменит и не вернёт. Выстрели она на пару секунд раньше — возможно, спасла бы.

Видимо, о лучшем теперь придётся забыть.

Приблизившись к телу Ежи, лежавшему на низком столе, графиня осторожно коснулась его бледных похолодевших пальцев. Она в момент ощутила всё то же самое, что и вчера. Сознание отказывалось принимать, что человек, которого она любила больше всех на свете, оставил её, вот так безвозвратно ушёл. Ей просто не верилось. Ей и не хотелось верить. Всё казалось страшным, нелепым сном. Руки дрожали, сердце бешено стучало, а слёзы снова подступали к глазам. Эльжбета бережно, будто он был всё ещё живой, поцеловала его в похолодевшие губы и провела рукой по светло-русым волосам.

Она спиной чувствовала, что сзади кто-то стоял. Не оборачиваясь, Эльжбета поняла, что, скорее всего, это Вибек пришла проститься с отцом. Вчера она так храбро сражалась, так умело руководила правым флангом, сработала, как и планировалось. Теперь Вибек — это единственная частичка Ежи, оставшаяся в этом мире. С одной стороны, это грело душу, а с другой — от этого было неописуемо горько.

Эльжбета, не отводя взгляда, отошла от тела. Сколько ещё продлится эта боль? Если бы Ежи просто со скуки не рванул бы в уже разгоревшуюся битву, сейчас он был бы жив. Они с Ульрикой Рихтер единственные из всех полковников, кто сражаться сегодня не собирался, но в итоге оба оказались на поле битвы. Вот только почему герцогиня жива, а Ежи…

Вибек подошла к телу отца и поздоровалась с матерью. Со вчерашнего вечера они не разговаривали. Эльжбета сразу же после окончания битвы поспешила скрыться ото всех, ей не хотелось видеть никого, даже родную дочь. Она просто хотела побыть одной. Да и сейчас предпочла бы остаться в своих покоях и уснуть, и если не навсегда, то надолго.

Как только Вибек встала у тела отца, со скамейки поднялась высокая темноволосая монашка в тёмно-синем одеянии. Следом за ней последовали ещё несколько, более молодых и низких. Они должны были отнести труп на носилках к реке, чтобы там сбросить его в золотые воды Альнехира. Так хоронили покойников вдали от дома, если не было возможности отнести тело в Башню Молчания, где его бы постепенно обгладывали стервятники. Вот только большинство тел отправляли домой, чтобы их похоронили там, где феодалы родились, выросли, или же просто жили большую часть жизни. Разве что, во время осады по приказу Ильзе трупы пускали по реке, чтобы отравить в ней воду, потребляемую жителями города и замка. И тогда это редко сопровождалось ритуальным пением и чтением молитв.

Эльжбете же пришлось хоронить мужа здесь, потому что в Кюгеле всё равно была только её сестра Войцеха, для которой он никогда не был родным человеком. Какой смысл в похоронах, на которые никто не придёт? Все родные для Ежи люди: Вибек и Эльжбета — были в Ламахоне, и пока не имели возможности вернуться домой.

Эльжбета в последний прижалась губами к холодному лбу, и монашка накрыла труп пурпурным полотном. Жрица продолжала петь что-то про ангела с оборванными крыльями, который провожает покойников в загробный мир, где их ждёт вечный покой и счастье. Хотелось верить, что это действительно было так, что там всё же что-то есть, и никто не исчезает безвозвратно. Но верилось в это с большим трудом.

Эльжбета всё ещё не понимала, как и за какие грехи это случилось?

Монашки подняли труп на носилки, и графиня с дочерью отправились следом. Эльжбете не хотелось быть здесь, не хотелось видеть, как в тёмной воде тонет тело её супруга, не хотелось слышать молитв и бездушных слов-соболезнований. Но ноги сами несли её туда, будто по зову долга. Она должна проводить его в последний путь. Должна быть рядом, как была рядом все двадцать три года. Пусть это ему больше не нужно. Может быть, это нужно ей?

Наконец они дошли до назначенного места. Похоронная процессия взошла на помост, труп сначала положили с краю, а затем осторожно спустили в воду. Тело сразу пошло ко дну, и пурпурная ткань, скрывавшая лицо, чуть приоткрылась, но бледных, искажённых черт лица уже не было видно под серой водой.

В лучах рассвета река казалась золотой. Она текла в бледную туманную даль, и казалось, что она действительно была порталом в какое-то иное измерение. Эльжбета слышала тихое пение ранних птиц. Оно казалось ей волшебным, сказочным, прекрасным, но нисколько не успокаивало боль. Нервно теребя рукав платья, графиня старалась сдержать подступавшие слёзы. Ей больше не хотелось быть здесь, даже несмотря на прекрасный пейзаж и дивную погоду. Вечером она и так должна будет вернуться сюда уже одна и помолиться.

Жрица закончила распевать молитву и ушла с монашками обратно, оставив Эльжбету и Вибек наедине.

— Теперь от него только лук остался, — сказала графиня тихим голосом. Говорить ей не хотелось, но отчего-то казалось, что это поможет хоть немного отвлечься. — Можешь забрать его себе. — Она перевела взгляд с золотящейся воды на дочь. Вибек была похожа на мать Эльжбеты, Викторию Кюгель, только, в отличие от неё, у девушки были светлые волосы и голубые отцовские глаза. Но черты лица и даже черты характера напоминали графине мать. Вибек была такой же осторожной, уверенной в себе и своих силах, настойчивой и старательной. Именно такой Виктория была в молодости — к сорока пяти годам она стала беспокойной, мнительной, подозрительной, ей вечно казалось, что все вокруг — враги, подозревала несколько человек в покушении на её убийство. Когда она узнала о том, что ауксинисцы вторглись на территорию Ойгварца и разрушили часть феодов, Виктория сразу же решила бежать из страны вместе с Евой.

А вот острой на язык, смешливой и чуть ветренной Вибек была в отца. Они с ним были очень близки, общались словно друзья. Эльжбете, которая прожила

большую часть сознательной жизни без отца, понять это было сложно, но она всегда радовалась за них, ведь они были счастливы.

Эльжбета почувствовала, как холод прошёлся по её спине. Кто знает, жива мать сейчас или нет — они уже так давно не переписывались, лет десять о Виктории и Еве не было ни слуху, ни духу. Эльжбета продолжала любить мать и младшую сестру всем сердцем, а вот они её — вряд ли.

— Я не умею стрелять, — просто ответила Вибек, смотревшая на играющие на воде блики. С детства девушку учили обращаться только с мечом, и она прекрасно им владела, но луками и арбалетами никогда не интересовалась. Эльжбета не считала это каким-то своим упущением — пусть дочь выбирает, что ей нравится. Её дело — предложить или направить на путь, кажущийся истинным.