Кожа наших листьев (СИ) - Даркевиц Маркус - Страница 23

— Ну всё, если вы готовы, можете надевать корсет… Это по желанию. Он выравнивает давление, нивелирует неприятные ощущения. Но немного затрудняет дыхание.

— Не хочу, — неожиданно для самой себя сказала Карина.

— Принимается, — сказал Джексон. — Тогда протяните руки.

Карина протянула руки, и биотехник защёлкнул на запястьях наручники со сноровкой, редкой для врача-гастроэнтеролога.

— Мне не нравится этот вариант, — желчно произнесла Карина.

— Были случаи, когда донор выдёргивал пробку и причинял себе вред, — заявил Джексон. В контракте, который вы подписали, есть такие пункты: «Прерывание процесса выработки донорского продукта по инициативе Донора не допускается» и «Донор не вправе отказываться от временных способов ограничения локальной подвижности во время процесса выработки донорского продукта». В противном случае — неустойка. Вы помните, о чём там идёт речь?

Карина помнила, что речь шла о принудительном оказании услуг общего назначения. В них не было ничего запредельного, но период на срок одного локального года без права покинуть Кардиган-Томсон её никак не устраивал. Раскрытие же инкогнито тоже было невозможно.

У Травиц отчаянно колотилось сердце, когда Джексон подкатил к кушетке вертикальный стальной цилиндр, похожий на большой термос, установленный на треножнике. Из цилиндра выходил шланг диаметром примерно полтора сантиметра, оканчивающийся затейливым наконечником в форме вытянутой груши с манжетками.

— Ножки выше поднимем…

Карина подчинилась. Джексон зафиксировал обе голени на лотках, развёл их на необходимое расстояние и принялся смазывать анус женщины гелем. Видно было, что производит он подобные действия не впервые, да и не без некоторого удовольствия… Впрочем, работа должна приносить удовольствие, иначе какой смысл вообще работать, когда вполне можно обойтись без этого?

Толстый наконечник лениво заполз внутрь. Когда он остановился, Джексон надул манжетки, чувствительно растянув анус… Потянул кнаружи — держалось крепко. Выскользнуть наконечник не мог.

— Готовы? — спросил он. — Включаю.

— Давайте, — с энтузиазмом откликнулась Травиц. Ей уже не было страшно. Нисколько. Она тоже была сейчас на работе.

• • •

…Электра лежала на постели совершенно голая и лениво переключала каналы передач. Смотреть ей ничего не хотелось. Слушать — тоже. Принять участие в какой-либо игре, хотя бы и с полной иллюзией присутствия — тем более. Она не вызывала фантомов, хотя за последние дни привыкла к основательному сексу и сейчас чувствовала напряжение плоти, которое нуждалось в разрядке. Но Электра была верна Карине, как она и сама считала, до полного идиотизма, не прибегая к изощрённым суррогатам, не говоря уже об обычном сексе. Если Карины рядом не находилось (а так оно и было обычно), Электра пускала в ход пальцы или собственный язык, лишь изредка прибегая к игрушкам. Да и мастурбацией, будучи в одиночестве, не сказать что злоупотребляла. Не каждый день и хотелось, если честно. Но уж если хотелось, то до слёз и судорог… Собственные фантазии порой пугали девушку. Она отлично знала, что Карина, проигнорировавшая психокоррекцию — садистка-убийца, если называть вещи собственными именами. Но она также знала, что Травиц скорее убьёт сама себя, нежели выпустит кишки невиновному человеку… Дичайшая, самая сокровенная мечта Электры заключалась как раз в том, чтобы умереть от руки любимой женщины, которая однажды спасла её от страшной гибели. И она не просто была готова умереть за эту любовь, но и принять жесточайшее мучение. Иногда, отпуская свои грёзы на волю, Электра это так и представляла себе, что лежит на спине, вот так, как сейчас примерно, а её любимая сидит на корточках рядом и сжимает в руке… Прямой тонкий кинжал… Или кривой серпообразный нож… Или старинную бритву, острую и короткую… Подруги нежно ласкают друг дружку кончиками пальцев, чуть касаясь кожи… Электра чувствует прикосновение пальцев к животу и от наслаждения закрывает глаза. Её тело трепещет в ожидании. Карина не торопится. Она мнёт ей животик вокруг пупка и чуть ниже, самые мягкие и самые нежные части. Электра кладёт свою руку на ладонь подруги, немного нажимая — пора, я жду проявления твоей любви, самого высокого, какое только может быть возможным… Видишь, как я тебе доверяю, и как хочу принять от тебя то, что больше, чем секс, сильнее, чем оргазм… Сквозь приопущенные ресницы она видит стальной блеск лезвия. Оно всё ближе, всё ниже… Электра сжимает бедра, которые непроизвольно подрагивают, подавая поверхность живота ближе к хищному концу лезвия. Карина царапает ей кожу этим лезвием, проводит крест-накрест сбоку набок по линии талии и от диафрагмы до лобка. Задерживает руку напротив пупка, слегка подаёт её вниз. Ох! Лёгкий ожог укола в глубине ямочки отдаётся по нервному меридиану в самый клитор и заставляет Электру вздрогнуть всем телом. Карина колет Электру ножом в разные участки живота, где-то едва касаясь, а где-то и протыкая кожу. Несколько бусинок глубокого красного цвета появляются на белом атласе кожи. Ещё один укол в пупок, сильнее предыдущего. Он заставляет девушку содрогнуться всем телом; боль вызывает сильную пульсацию между центром живота и глубинами влагалища. Вагина наполняется нектаром, а пупочная ямочка заполняется кровью — её уровень поднимается всё выше, затопляя до краев. Электра чувствует, как тёплые тонкие струйки стекают по бокам, по линии талии. Её дыхание становится прерывистым, она дрожит всем телом, понимая, что сейчас нож погрузится глубоко в её тело. И всё-таки этот момент наступает неожиданно. Холодное и одновременно раскалённое лезвие скользит вглубь — вниз и немного вбок, рассекая нежные ткани животика, — Карина, проколов кожу в левой части и примерно парой сантиметров ниже пупка, медленно погружает клинок в самое нутро подруги, которая не может даже вскрикнуть — у неё перехватило дыхание. Нож прорезает оболочку брюшины (вспышка боли такая, что туманит сознание), царапает поверхность кишки… Говорят, оболочки кишечника не сильно чувствительны к боли, но Электра ощущает сталь внутри себя, понимает, что клинок протыкает нежные ткани, и это заставляет её стонать — тонко и протяжно. Боль заполняет её всю, каждое движение ножа в руке Карины наполняет живот рвущими и жгучими ощущениями, но даже они не мешают почувствовать, как свободная рука подруги нежно гладит ей лицо. И тогда, несмотря на боль, Электра даже пытается немного выгнуться вперёд, чтоб посильнее насадиться на лезвие — пусть любимой будет приятно, пусть знает, как сильно Электра её любит! Она кричит и об этом тоже, захлёбываясь, хрипя. Нож продолжает рассекать ей животик, он уже дошёл до правого бока. Лезвие распороло кожу, оно режет самую чувствительную ткань — брюшину и тянет за собой упругие петли кишечника, тянет их с натугой, прежде чем распороть и выпустить в полость их содержимое — едкое, раздражающее, усиливающее и без того невыносимые боли. Кровь безостановочным тёплым потоком течёт между ног, заливая промежность… Рука Электры находится там… Она понимает, что боль не даст выход вожделению, сомнёт его, задавит… но всё равно продолжает судорожно тискать липкие, влажные губы.

Карина проворачивает нож в ране. Лезвие прокалывает оболочку слепой кишки, которая издаёт звук лопнувшей натянутой плёнки. Боль заставляет Электру корчиться в невыразимой муке. Девушка хочет перекатиться на бок и свернуться в клубок. Но Карина не пускает её, придерживая свободной рукой грудь — она, кажется, намеревается пройти ножом через весь живот с нижнего правого угла к верхнему левому… Именно так она и делает, разрезая петли тонкого кишечника, неспешно ведя нож рядом с пупком и делая возвратно-поступательные движения, то заглубляя лезвие, то вытягивая его немного кнаружи. Электра может только хрипло стонать — мучительно и непрерывно… Карина наконец извлекает нож из искромсанного живота подруги, отпускает её, позволяя лечь на левый бок… Так Электра и поступает. Издавая беспрерывные стоны, она поворачивается на пол-оборота, прижав ладони к ране и подтянув колени к распоротому животику… Она чувствует, как из широкой раны медленно выползают её кишки — скользкие и пульсирующие. Некоторые полностью перерезаны, прикосновение к ним заставляет кричать в голос. И всё равно Электра судорожно запихивает внутренности в хлюпающий, разверзшийся живот; затуманенным от боли и потери крови взглядом ловит взгляд любимой, пытаясь понять, смогла ли она, Электра, доставить ей наслаждение? Кажется, да. Карина, не отрываясь, смотрит на конвульсии подруги, перехватывает её взгляд и трёт пальцами у себя между ножек… Сейчас она кончит…Ааа! А-ааах, а-аах..!