Неучтенный фактор (Хроники Лотеама) (СИ) - "Renee" - Страница 28

— Ты не спишь? — зачем-то уточнил очевидное маг, вглядываясь в покрасневшие от усталости глаза друга.

С того момента, как они победили Бартеза, прошло почти три декады, а им так и не удалось поговорить наедине. Сперва Лар был слишком занят, наводя порядок в Элоре и окрестностях, потом пришлось пережить множество нелегких часов, убеждая всех сомневавшихся в его притязаниях на престол. Это оказалось сложно вдвойне, потому что Лар и сам не чувствовал за собой такого права, но выбора не было — Магде требовалась помощь и поддержка. Бросить ее сейчас он просто не мог.

В это же время произошло прощание с Карой, которую решили похоронить около деревушки, где она родилась. Скорбеть — к счастью или на беду — долго не пришлось, навалились неотложные дела, проблемы, усталость. Кроме того, Лар и в самом деле считал, что живые куда важнее умерших. Поэтому он и пришел к Вирджину.

— Можно мне войти? — поинтересовался маг, так и не получив ответа на свой первый вопрос.

Вирджин, опомнившись, отступил в сторону, освобождая путь. Лар кивнул в знак благодарности и прошел внутрь, всей кожей чувствуя повисшее между ними напряжение. Это удручало.

— Прости меня, — сказал он, повернувшись к закрывшему дверь кэру. Тот резко обернулся, в его глазах появилась растерянность. — Я был напуган. И зол. Мне не следовало тебя ни в чем обвинять. Ты не виноват. Никто из нас не виноват. Может быть, если бы я был честен… Но сделанного не воротишь, правда, Вирдж?

Снова не дождавшись ответа, он отвернулся к окну и вгляделся в посветлевшее небо. За спиной послышался глубокий вздох — Вирджин явно переваривал услышанное. От его молчания внезапно болезненно потянуло в груди. Лар оперся ладонями о выступ рамы и, опустив голову, закрыл глаза.

— Я испугался, — повторил он, больше для себя, чем для Вирджина. — Я так привык, что кто-то смотрит на меня без страха или отвращения, а теперь… Я снова остался один. И мне… очень страшно. Она любила меня? За что? Я ничего не мог ей дать, так почему же… А теперь ее нет. Из-за меня. В этом очень больно признаваться, поэтому я и обвинил тебя. Но это не так. И мне сейчас очень одиноко.

Его бережно обняли за плечи, заставив выпрямиться и прижаться спиной к чужой груди. Все еще закрытые глаза резануло и защипало, но Лар упрямо сдержался, не позволив буре, томившейся внутри, вырваться наружу. Влажный от испарины висок обожгло поцелуем.

— Прости.

Даже с закрытыми глазами Лар почувствовал, что Вирджин улыбается.

— Я умею унимать только истерящих женщин, а в этом случае поцелуй — безотказное средство. Желаешь испытать?

Против воли Лар тоже улыбнулся. Над ухом послышался легкий вздох, и его обняли крепче.

— Спасибо за старания, — тщательно скрывая нахлынувшее облегчение, ответил Лар и, осторожно высвободившись, повернулся к Вирджину. — Но, знаешь, вряд ли мы можем позволить себе подобное. У меня есть жена, а у тебя — любимая женщина.

Вирджин заразительно расхохотался.

— Иначе говоря, ты скован только приличиями. Я запомню, — весело заметил он, а потом добавил, посерьезнев: — Спасибо. Не одному тебе было одиноко. Лар… Если и есть человек, больше всех заслуживающий любви, то это ты. Помолчи, — оборвал он попытавшегося остановить его Лара, — я слушал тебя, теперь моя очередь говорить. Это так, и ты дурак, хоть и король, если не понимаешь этого. Помолчи. Ты все время пытаешься убежать, считаешь, что этого никто не заметит, но это не так. Если ты уйдешь, тебя будет не хватать. Мне. Магде. Очень многим другим, чью жизнь ты можешь сделать лучше. Кто нуждается в тебе и любит. Кара не смогла отпустить тебя. И я не смогу. Чем больше ты стараешься от этого убежать, тем быстрее оно догоняет тебя. Не беги. Останься.

Лар смотрел на него во все глаза, не в силах произнести ни слова. Язык намертво присох к небу, а в голове не осталось ни одной связной мысли, и только боль, разрывавшая его последние дни, медленно растворялась в накатывавшем тепле. Вирджин внезапно переменился в лице, растеряв всю серьезность.

— И вообще, — вредным тоном заметил он, кривя губы в издевательской усмешке. — Теперь мы и весь Лотеам — твоя безраздельная ответственность, мой сир. И я лично прослежу за тем, чтобы ты никуда не делся.

— Да пошел ты, — с нескрываемым облегчение выдохнул ему в лицо Лар.

Оба расхохотались.

========== Часть 8 ==========

В это место ее влекло с непреодолимой силой. Едва выбравшись из города, Магда уверенно выбрала направление и не сбилась с него ни разу за все время пути, словно к ее груди была привязана незримая нить. Ехали быстро, долгими перегонами, не жалея ни людей, ни лошадей. Даже на коротких привалах королева не могла найти себе места, терзаемая тревогой и тоской. Лейла почти не покидала ее, сворачиваясь клубком на коленях, и ее мягкое мурлыканье хоть ненадолго позволяло уснуть. Но и тогда Магду не оставляли в покое.

Во сне она снова видела Лара — точнее, то чудовище, которым он стал. Знакомые, такие родные черты искажались злобой и ненавистью, когда он вновь и вновь наносил смертельный удар ничего не подозревавшему Вирджину. Магда просыпалась от собственного крика, пугая солдат, с изумлением косившихся на осунувшуюся королеву, под глазами которой залегли глубокие тени. Еще ей постоянно было холодно — и этот холод странным образом шел изнутри. Из-под сердца, где она носила нерожденное дитя. И от него не спасала ни теплая одежда, ни жар костра, ни даже Огонек — ярко-рыжая ящерка, огненный дух, еще один хранитель, приставленный к ней Ларом.

— Прошу прощения, сира, — капитан гвардейцев — немолодой усатый мужчина — склонился перед ней в почтительном поклоне. — Мы готовы выдвигаться. Направление прежнее?

Магда на секунду задумалась, прислушиваясь к себе, и уверенно кивнула. Капитан галантно подал ей руку, помогая подняться с земли. Ни сейчас, ни в Элоре никто из солдат и не подумал спросить, куда они направляются и зачем. Сопровождать королеву хоть за саму Грань считалось величайшей честью.

Дом выглядел точно так же, как и во сне: обветшалое одноэтажное строение, утопавшее в ветвях цветущего кустарника. Мирное донельзя, как и опушка леса, где оно стояло, если бы не гнетущее тяжелое ощущение, волнами растекавшееся отсюда по округе. Магда покачнулась в седле и низко склонилась к шее лошади, борясь с дурнотой. Руку обожгло болью.

— Огонек!

Саламандра рыжей молнией скользнула на плечо и больно царапнула шею лапой, оставив на коже алый след. Магда ахнула.

— Сира, — капитан, спешившись, взял лошадь под уздцы и встревоженно взглянул на королеву, — вы бледнее мела. Может, нам стоит уехать отсюда? Здесь… грязно…

Это чувствовали и остальные. Лошади недовольно всхрапывали и переступали с ноги на ногу, беспокойно встряхивая головой. Гвардейцы перешептывались, затравленно косясь по сторонам. Они явственно ощущали чужое враждебное присутствие, но ничего не могли ему противопоставить: их учили сражаться только с противниками из плоти и крови. Обитавшие же здесь существа имели совсем другую природу.

— Сира! — окликнули ее уже жестче, но Магда, упрямо стиснув зубы, отрицательно покачала головой.

— Оставайтесь здесь, — приказала она и спешилась, опираясь на руку капитана.

Щеку снова пронзило болью, под ногами заметалась Лейла, отчаянно шипя и мяукая, но королева была твердо уверена: она должна войти в дом. Ее там ждали.

Внутри все покрывал толстый слой пыли. На покосившемся от времени столе стояла миска, в которой сиротливо покоился занесенный ветром пожухлый листок, на полу валялась полуразвалившаяся от старости табуретка. Очаг, занесенный землей, выглядел мертвым. Было душно, несмотря на пустые проемы окон и распахнутую дверь. Даже стены, казалось, давили, наваливались со всех сторон, пытаясь прижать к земле. Магда зябко повела плечами и бездумно, машинально, коснулась пальцами потемневшей поверхности стола. Руку прошил обжигающий холод.