Невидимки (ЛП) - Литтл Бентли - Страница 49

Мы посмотрели пятичасовые новости, затем выпуск в 17:30, затем в шесть, постоянно щёлкая каналами.

Ничего.

— Эти пидоры всё скрыли, — сказала Мэри.

— Что случилось с Бастером? — спросил Джуниор. Он впервые открыл рот с самого «Фэмилилэнда», говорил он подавлено и неестественно тихо.

— Не знаю, — признался Фелипе.

— Думаешь, его убили?

Фелипе кивнул.

— Кому, кроме нас есть дело, что его больше нет? — поинтересовался Джон.

Мы сидели в тишине, думая о Бастере. Я вспомнил, каким счастливым он выглядел, когда мы громили «Фредерикс», вспомнил его слова о том, что с нами он чувствовал себя молодым.

Мне хотелось заплакать.

— Даже если никто не заметил его убийства, сам факт эвакуации из «Фэмилилэнда» должен был попасть в новости, — сказал Фелипе. — Либо у компании… или у кого-то ещё достаточно ресурсов, чтобы перекрыть любую утечку.

— Это у кого? — спросил Стив.

— Не знаю, — помотал головой Фелипе. — Но предчувствие у меня очень нехорошее.

Весь следующий день мы провели в мотеле, просматривая новости по телевизору и читая прессу.

Ещё через день мы направились в «Морской мир».

Фелипе удалось очень быстро побороть нервозность и паранойю, да так что на второй день после происшествия от них не осталось и следа. Особенно заметно это было в «Морском мире». Он, да и все остальные, вели себя так, будто это был совершенно обычный день, совершенно обычный выход. Они увлеченно читали расписание выступлений дельфинов и касаток, с энтузиазмом толкались около аквариума с акулами. Я не мог поверить, что они так быстро забыли Бастера, что так обыденно отнеслись к его гибели, вели себя так, словно ничего не произошло. Меня это сильно покоробило. Мир мог и не заметить смерти Бастера, но я наделся, что она хоть как-то повлияет на других Невидимок. Неужели мы действительно лишь расходный материал? Неужели наши жизни и правда настолько бессмысленны и незначительны?

Во время выступления касатки, я, наконец, решил обратить на это внимание остальных. Мы сидели в центральном ряду, все мокрые от брызг, которые поднял нырнувший в воду кит-убийца.

— Круто! — воскликнул Пол. — Рад, что мы приехали в Сан-Диего.

— Мы приехали сюда, потому что проебались в «Фэмилилэнде», Бастера застрелили, а убившие его пидоры намеревались завалить и нас вместе с ним. Это вам, блядь, не отпуск!

— Да, что с тобой? — спросил Фелипе. — Угомонись!

— Угомониться? Два дня назад ты заставил нас взорвать несколько домов, так как думал, что нас преследуют…

— То было два дня назад.

— Бастер мёртв, а мы тут, блядь, веселимся в «Морском мире»?

— Он погиб не напрасно.

— Чего?

— Он принес в себя в жертву ради нашей цели.

— А, значит, теперь мы должны быть счастливы, что приносим себя в жертву ради «Цели»! Должны считать это платой за то, что совершили. Я-то считал, что всё, что мы делаем, служит лишь для того, чтобы освободить нас, чтобы мы перестали быть винтиками в механизме. Я думал, мы сражаемся за свои права. А оказывается, что мы должны стать частью ещё чего-то, частью очередной организации. Твоей. — Я посмотрел ему в глаза. — Лично я умирать не собираюсь. Ни за что. Я хочу жить. — Я выдержал драматическую паузу. — И Бастер хотел.

— Бастера больше нет, — ответил мне Фелипе. — И вернуть мы его никак не сможем. К тому же, почему мы должны страдать? С чего нам винить себя? Когда он был жив, мы всегда его поддерживали. Мы были его друзьями, его семьёй, мы дали ему смысл жизни и он это прекрасно понимал. Он был счастлив с нами.

Я не хотел верить Фелипе, но поверил. Поверил, господи. Я пытался убедить себя, что он понимал ход моих мыслей, что он мог манипулировать мной именно потому, что прекрасно знал меня, но верить я ему не желал. Фелипе был прав. За прошедший год Бастер был счастливее, чем за всю прошлую жизнь. То же касалось и всех нас.

Фелипе спокойно посмотрел на меня.

— Думаю, пора убить какую-нибудь знаменитость.

Я удивленно моргнул.

— Чего?

— Я думал об этом. Ты правильно сказал: в «Фэмилилэнде» мы проебались. Мы не закончили того, что должны были сделать как террористы. Но, полагаю, убийство какой-нибудь знаменитости заставит о нас заговорить. Мы выйдем на свет.

— Я никого не стану убивать.

— Нет, станешь.

— Нет, не стану. — Однако, что-то во мне всё равно вынуждено было согласиться с доводами Фелипе.

— Я тоже не стану, — подал голос Тим. — Почему бы нам не захватить известную женщину и не изнасиловать её?

— Или взять в заложники, — предложила Мэри. — Мы станем известны. И убивать никого не придётся.

— Мы все когда-то убивали, — ледяным голосом произнес Фелипе. — И вы, кажется, об этом позабыли. Хватит целок из себя строить.

— Но кое-кто учится на своих ошибках, — ответил на это я.

— Ну и что ты предлагаешь делать? Ничего? Большие цели требуют серьезных действий…

— Какие цели? Кого ты обманываешь? Думаешь, убийство знаменитости что-то изменит в нашей природе? Мы — Невидимки. Всегда ими были. Смирись с этим.

Толпа вокруг нас возликовала, когда касатка пролетела через подвешенные обручи.

— Знаменитости, — с отвращением произнес Фелипе. — Вот, с чем мы боремся. В них суть нашего недовольства. Почему одних людей должны узнавать на улицах, а других нет? Куда делось равенство? Ирония в том, что в нашем больном обществе, даже убийство знаменитости делает тебя известным. Марк Дэвид Чепмен? Его знают лишь потому, что он убил Джона Леннона. Джон Хинкли? Он стрелял в Рональда Рейгана и был одержим Джоди Фостер. Джеймс Эрл Рэй? Ли Харви Освальд? Сирхан Сирхан? Если убьём какую-нибудь достаточно крупную знаменитость, то ударим в самый центр, станем известны, люди узнают, что мы вообще существуем.

— Если нас поймают, — вставил Пит.

— Что?

— Мы станем известны только в том случае, если нас поймают. Только в этом случае СМИ обратят на нас внимание. Иначе мы так и останемся никому не известными. В полицию придёт гора писем с признаниями. Даже если мы сами напишем, или позвоним, наше сообщение просто затеряется среди других.

Очевидно, с этой стороны Фелипе данный вопрос не рассматривал, он на мгновение скис, но быстро взял себя в руки.

— Значит, Мэри права. Возьмём заложника. Пусть копы услышат его голос, будут знать, что он жив. Вот тогда они точно обратят на нас внимание. Мы будем угрожать убить заложника, если наши требования не будут выполнены. Тогда и будет конкретный результат.

— Можем записать видео и отправить его копам, — предложил я.

Фелипе взглянул на меня, и на его лице медленно появилась улыбка.

— Хорошая мысль.

Он улыбался, а я улыбнулся ему в ответ. Внезапно всё вернулось на прежние места. Мы вновь стали одной командой.

Выступление касаток закончилось, зрители начали расходиться, держа в руках сумки и сувенирные пакеты. Они спускались по ступенькам к выходу, старательно обходя нас. Мы остались на местах.

— Так, куда отправимся? — спросил Джуниор. — В Голливуд? В Беверли Хиллс?

Фелипе помотал головой.

— Это места для туристов. Знаменитости появляются там только в дни больших премьер, всегда с охраной и в толпе народа. Я подумываю о Палм Спрингс. Они там живут. Там меньше охраны и проще до них добраться.

— Звучит неплохо, — согласился я.

Стив кивнул.

— Да. За дело.

Фелипе оглядел остальных.

— Все согласны?

Послышался утвердительный хор голосов.

— Значит, завтра. Собираемся и едем в Палм Спрингс. Поймаем кинозвезду.

12.

Палм Спрингс.

Город выглядел именно так, как я его представлял.

Может, чуть теплее.

Если Родео Драйв выглядела какой-то невзрачной, то Палм Спрингс полностью соответствовал созданной вокруг него шумихе. Ярко светило солнце, на небе ни облачка, всё выглядело чище, ярче, светлее, чем в Лос-Анджелесе или округе Оранж. Улицы здесь широкие, здания низкие, чистые и новые, вокруг приятные лица. Единственное, что портило картину это фонарные столбы, превращенные в рождественские ели да витрины отдельных магазинов, разукрашенные под иней. Если бы не всё это, я бы решил, что на дворе лето.