Я ползу сквозь (ЛП) - King A. S. - Страница 13

– Ты даже не спросишь, почему я рассказываю о своих проблемах по интернету? – спрашивает Чайна.

Я все еще мыслями в воображаемом кабинете бесплатных психологов, рассказываю незнакомым людям, зачем я каждый день надеваю лабораторный халат. Даже в воображении я не говорю им, что в нем я чувствую себя в безопасности, потому что боюсь, что меня примут за чокнутую.

– Не хочу, чтобы тебе было неприятно, – отвечаю я.

– Погляди на меня, – просит она. Она выглядит как внутренности живота. Я вижу, что она переваривает пачку мармелада, которую съела в автобусе. Все окрашено красным. – Ты так и не спросишь, что случилось?

– Я ждала, пока ты будешь готова разговаривать, – отвечаю я.

Я не говорю, что не могу говорить о таких вещах. Я вообще ничего не могу ей сказать с тех пор, как соврала ей о том, откуда у меня шрам на ноге. Сказала, что поранилась, катаясь на лодке.

– Ты же сама в это не веришь, – ответила она тогда.

========== Станци — понедельник — медведи ==========

Когда я прохожу мимо опасного куста, из него выскакивает полностью обнаженный мужчина. Я спрашиваю, куда он дел свой плащ, и он отвечает, что он медведь, а медведи не носят плащей. Он хватает меня своими огромными когтистыми лапами и утягивает в куст. Там стоит старинный стол красного дерева и сервирован чай. С фарфоровыми кружками и всеми делами. Подстаканниками с золотыми листьями. Весь стол украшен вышитыми салфетками, они подложены под блюдца и тарелки с печеньем для нас обоих. Чай точно идеальной температуры. Мы пьем за удачу и чокаемся. Я рассказываю ему о поездке в Нью-Йорк. Он говорит, что в его доме живет его мать и все время орет на него, хотя он старается как может помогать ей стареть и умирать. Он говорит, что раздает буквы, потому что не может перестать их делать.

– Я художник, – говорит он.

– Отличные буквы, – говорю я. – Очень прочные.

– Они никому не нужны. Никто больше не ходит мимо.

– Потому что большинство вас боится, – объясняю я.

– А ты тогда почему тут ходишь?

– Мне по пути к Густаву и в мексиканский ресторан. И я вас не боюсь. Мне нравятся ваши буквы.

Он дает мне огромную деревянную «Д». Она пестрит крошечными точками всех цветов. Я благодарю и прошу его сохранить ее для меня, потому что я такую огромную букву не унесу.

– Хочешь, сходим туда? – спрашивает он.

– Куда?

– В ресторан.

Я хочу есть. Последнее, что я брала в рот, – это сок из кале с киви из бара у Центрального парка.

– Тогда вам придется что-нибудь надеть, – замечаю я.

– Понимаю. Подожди, сейчас приду.

Вместо того чтобы ждать я иду к Густаву и спрашиваю, не хочет ли он вместе сходить в «Лас Херманас». Я же знаю, что он не упустит шанса поесть тамале.

– Умираю с голоду, – признается Густав, – но у меня нет денег.

Я обещаю заплатить за обед и предупреждаю, что с нами пойдет опасный мужчина из куста.

– Он же голый, – удивляется Густав. – Он всегда голый.

– Я попросила его одеться. Думаю, все будет нормально. Вообще он неплохой человек. Просто ему скучно. Нам ведь тоже скучно, да? А еще у него очень красивые буквы. – Густаву, похоже, неловко. – Если не хочешь, не ходи, конечно. Чем тебе не нравится опасный мужчина из-за куста? Он же купил тебе вертолет, так? Я думала, вы друзья.

– Он делает буквы и раздает людям, – отвечает Густав.

– Знаю, у меня много его букв.

– Ты его целовала! – кажется, Густав в шоке. Или ревнует. Не понимаю.

– Да, – признаю я, – несколько раз. Но есть и другие способы получить его прекрасные буквы.

Густав переводит тему:

– Сегодня было два предупреждения о бомбежке, – рассказывает он, вылезая из кабины и снимая пояс с инструментами. – Одно пришло из Нью-Йорка. Кроме меня, этого никто не знает, но я помню, что ты пытаешься разгадать загадку, и решил тебе сказать.

Я киваю, но не спрашиваю, откуда пришло второе. Хоть день проживу без них. Я прошу его поторопиться:

– Умираю с голоду!

Когда мы выходим на улицу, нас уже ждет опасный мужчина из куста, одетый в джинсы и футболку с надписью: «Как бы поступил твой телевизор?»

Мы заходим в ресторан, но не садимся за столик; Густав ведет нас к окошку на вынос и мы делаем заказ. Я вижу, что опасный мужчина из куста немного этим разочарован, но он знает, что он опасный мужчина из куста, так же хорошо, как я знаю, что я Станци, героиня вашей книги, никто, человек и две личности в одном теле, а Густав знает, что он тот парень, который строит невидимый вертолет. Мы втроем – не самые популярные люди района.

========== Станци — вечер понедельника — спать-рвать-целовать-танцевать-выпивать ==========

Я заказываю буррито, потому что его легко есть на ходу, а Густав явно собирается сделать именно так – он разворачивается и уходит еще до того, как мы с мужчиной из-за куста успеваем сделать заказ. Густав заказывает тамале в пенопластовом контейнере, а мужчина из-за куста берет dos pollo энчиладас; если честно, завидую, потому что я бы тоже их заказала, если бы мы сели за столик, как нормальные люди. Я не произношу этого вслух, но стоит мне об этом подумать, как мужчина из-за куста похлопывает меня по плечу и отдает мне свой контейнер энчиладас. Я отдаю ему буррито и благодарю. Он отвечает en español:

– De nada.

Когда мы возвращаемся к Густаву в гараж, он забирается в невидимую кабину, чтобы поесть одному, а мужчина из-за куста прощается и идет к себе домой. Или в куст. В общем, туда, где он съест буррито. Я сажусь на перевернутое ведро от краски, раскладываю на коленях контейнер с энчиладас, рисом и бобами и начинаю есть пластиковыми ножом и вилкой.

– Зачем ты вообще с ним разговариваешь? – спрашивает Густав.

– Мне его жалко.

– Он же чокнутый!

– Он купил тебе вертолет, – замечаю я.

– Но он все равно свихнулся, – отвечает Густав. – Он купил его мне, только когда я сказал, что не выдержу больше ни секунды такой жизни.

Я не отвечаю. Думаю, он преувеличивает. Или он тогда как раз выстроил себе теорию и не вылезал из снегоступов.

– Я даже не знаю, полетит эта штука или нет, – признается Густав. – Возможно, он купил мне ее, просто чтобы я отвлекся.

– Кто-то сказал бы, что мы все сошли с ума, – замечаю я. Густав запихивает в рот почти целую тамале и жует, кажется, с минуту. Я добавляю: – Но это же неправда. То есть, не по-настоящему.

Густав смотрит на меня со смесью горечи и любопытства.

– У тебя правда есть его буквы? – спрашивает он. – Ты что, правда его целовала?

– Да.

– Почему?

– Почему нет?

– Это не ответ!

– Не знаю, – признаюсь я. – Он просто хочет, чтобы его любили. Он просто хочет раздавать людям буквы. Это правда прекрасные буквы. Никогда ничего подобного не видела.

– Все хотят, чтобы их любили, – отвечает Густав.

Дальше мы едим молча, и, разделавшись с тамале, Густав берет свой пояс с инструментами и возвращается к работе. Я спрашиваю, чем он занимается теперь, и он отвечает, что закрепляет приборную панель, проверив все дисплеи, переключатели и кнопки. Он обещает, что скоро все будет готово к полету:

– Может, даже завтра.

– Завтра?

– Вторник – идеальный день недели для отлета, – замечает он.

– Согласна.

– Ты мне доверяешь?

– Да.

– Почему?

– Почему нет?

В этот раз Густав не требует более логичного ответа. В этот раз он понимает, что я серьезно. Он знает, что у нас нет вариантов ответа под буквами. Он знает, что мы не мыши в фанерном лабиринте школы. Он знает, что я тоже больше не выдержу такой жизни.

– Думаешь, правда… завтра? – спрашиваю я.

– Думаю, да. С утра чуть-чуть проверю, как он работает. – Он смотрит себе под ноги – думаю, что на педали. – А потом можно лететь.

– До сих пор не понимаю, как можно лететь в невидимое место. Мужчина из-за куста больше ничего не говорил?