Шоколадный паж - Данилова Анна - Страница 17

Пять звонков прозвучали резче и громче выстрелов. Пришел Иуда.

– Ну как? Есть новости? – спросил он с порога.

– Да, есть… Звонил Кайтанов, он успел сказать всего несколько слов… – лгала она, не желая ни с кем делиться своей бедой, своей отравой. – Словом, нам надо срочно выезжать из Москвы.

– Но куда? На дачу?

– Какая дача… У тебя много бензина?

– Не очень. Но у меня в багажнике есть две канистры… правда, пустые…

– Ничего, заправимся по дороге… Да, вот черт… – Она только что вспомнила про деньги. – Подожди меня минутку…

Она вернулась в спальню, открыла шкаф, где за стопками постельного белья был спрятан сейф, открыла его с помощью только ей и Кайтанову известного шифра и взяла почти все деньги. В это время ее боковое зрение терзал вид разобранной постели и перепачканной подушки: где он ее только подцепил? На одном из многочисленных приемов? На улице? В ресторане, куда зашел поужинать, пока беременная жена томится на нарах?

– Валя, ты можешь мне сказать, куда мы едем?

– Иуда, – она не слышала его вопросов, – ты взял какой-нибудь свитер, куртку, я не знаю…

– У меня в машине кое-что есть.

– Тогда давай возьмем с собой одеяла, пледы, подушки, нам предстоит долгий путь… – Она позвала его с собой в гардеробную – комнату три на четыре метра, где на полках лежали аккуратно сложенные постельные принадлежности, одеяла, пледы, обувные коробки, ящики с детскими вещами и даже упакованные коляска и кроватка. Валентина старалась не смотреть на все это приданое для своего ребенка. Она купит для него все там, в Саратове. Пусть Кайтанов водит в эту квартиру девиц и делает с ними что хочет в спальне, в будущей детской, кухне, даже в этом шкафу…

Иуда молча исполнял все ее приказания, нагружая свой старенький «Мерседес» продуктами, одеялами и прочим, вплоть до коробки с лекарствами и сумки-холодильника.

– Думаешь, все так серьезно?

– Я не думаю – я знаю, – отвечала она рассеянно на его редкие вопросы, оглядывая квартиру и думая, что бы еще прихватить с собой в новую жизнь. – Ну, кажется, все. Ключей у меня нет, поэтому квартира останется незапертой… Нам надо спешить.

– Но ты же мне так и не сказала: куда?

– В Саратов. У тебя есть карта?

– Есть… в машине…

– Вот и прекрасно. До Саратова не больше тысячи километров, даже меньше. Завтра к вечеру, если все будет хорошо, будем уже там. Ты согласен, Иуда? Или ты способен только играть в дурацкие игры и жарить котлеты?

– Не злись, я готов… – Его глаза сделались печальными.

– Извини…

Последний раз бросив взгляд на квартиру, где она провела так много счастливых дней и ночей, Валентина с тяжелым сердцем захлопнула дверь и закрыла глаза: как же я могла в нем так ошибиться?

Саратов, 1998 г.

Вера приехала к Николаиди рано утром, не было еще и восьми. Он долго не открывал, но она знала, что он дома. Она всю ночь проторчала под ивами, пока не убедилась в том, что он вернулся домой. Один. На такси. Оставшиеся до рассвета часы, приехав домой, она грелась в ванне, запивая аспирин горячим молоком, чтобы не заболеть, и даже успела час поспать. А в шесть утра уже была на ногах. Она постаралась выглядеть как можно привлекательнее, роскошнее. Это придавало ей сил и делало увереннее в себе.

– А-а… Это опять вы? – Он казался больным; большой зеленый халат, в который он был укутан, как в одеяло, делал его похожим на чахлую сгорбившуюся елку.

На этот раз Вера решила с ним не церемониться. Сейчас, когда она приняла решение, благодаря которому может перемениться вся ее жизнь, ее уже ничто не могло остановить. Через несколько часов она сможет сполна вкусить плоды всех своих усилий, надо только правильно вести игру и не сбиться.

Она вошла в квартиру так, как если бы заявилась отвоевывать причитающуюся ей по праву территорию. Словно Николаиди самовольно занял квартиру и теперь пришло время вернуть ее истинному хозяину. Точнее, хозяйке.

– Вы дома один? – спросила она на всякий случай.

– Один, а что? Вы думаете, что я прячу здесь вашу подружку? – Он говорил это усталым голосом, без заносчивости. Он всю ночь не спал, переживал, и теперь у него просто нет сил. Значит, я все правильно рассчитала. Его надо брать тепленьким.

– Нет, Любы здесь нет. Но я знаю, где она.

– И где же? – как-то нехорошо ухмыльнулся он.

– Я скажу вам это, но прежде… прежде должна вам заявить, что о том, что я нахожусь здесь, знают два человека (она блефовала, ни одна душа не знала, где она сейчас и что задумала). И если я в условленное время не вернусь домой, мое письмо с прилагающимися к нему фотографиями (фотографии она тоже не успела сделать, но это, по ее мнению, ничего не значило; существовала пленка, а сами снимки – это дело времени; они будут у нее уже сегодня вечером) будет лежать на столе у прокурора. Вы понимаете, о чем я и насколько серьезен наш разговор? Я знаю все.

Однако, сказав последнюю фразу, она вдруг представила себе, что ночью из квартиры Николаиди выносили тело вовсе не Любы Гороховой, а одного из внезапно умерших (предположим, от передозировки наркотиков или с перепою) друзей… И как тогда поведет себя Миша? Под ребрами что-то кольнуло, а во рту пересохло. Она испугалась.

– Я не понимаю, о чем вы… – Миша побледнел. Он явно не готов был к этому утреннему нападению. Силы его таяли, и это бросалось в глаза.

Вера решила нанести следующий удар:

– Я сняла на пленку, как вы со своими друзьями выносили тело из вашей квартиры. Черные шапки с прорезями вас все равно не спасут. Вы убили человека (она решила не произносить имя подружки, чтобы не попасть впросак) и должны нести наказание. Вас посадят лет на двадцать.

– Проходи… – Он вдруг пропустил ее в квартиру, и Вера напряглась, ожидая удара сзади.

– Я никуда не пойду.

– Все вышло случайно… – Николаиди развел руками, расписываясь в своем бессилии перед ее доводами. – Любу никто не убивал…

Значит, это все-таки она. Волосы на голове Веры зашевелились. В носу защипало.

– Меня устроила бы тысяча долларов в месяц. – Это была главная, ключевая фраза разговора, ради которого, собственно, она все и затеяла. Ей хотелось как можно скорее все закончить и обо всем договориться. – Я человек не жадный. У вас денег много, к тому же, насколько я поняла, вы все, абсолютно все замазаны в этом грязном деле… Я даже могу предположить, что убийство совершил кто-то один и этот один так и не сознался, а потому вы решили разделить ответственность поровну. Я правильно говорю?

Николаиди молчал. Он смотрел куда-то мимо нее, в пространство.

– Я помогу вам в подсчетах. Если вас было пятеро, значит – по двести долларов с каждого в месяц. Сумма необременительная.

– А где доказательства того, что ты и после того, как вытянешь с нас кучу денег, не оставишь нас в покое? Мы что, теперь всю жизнь будем работать на тебя?

Он говорил это скучным, усталым тоном. Но все равно – он ведь только что признался в том, что в его доме было совершено убийство.

– Вы хотите сказать, что меня проще убить, чем платить мне? – Вера подняла на него глаза и вдруг прочла в них затаившиеся страх и отчаяние. Получалось, что его слова шли вразрез с его мыслями и чувствами. Он трус, господи, какой же он трус! Как же это хорошо… А его друзья? Вот что значит быть порядочным человеком. Все пятеро как овцы на заклание… Идиоты. Свалили бы все на одного, и баста. Дураки. Интеллигенты паршивые.

– Я ничего такого не говорил.

– Первую тысячу я готова принять прямо сейчас.

– Мне надо подумать.

– Ладно, черт с вами, я подожду, так и быть, несколько часов. Вечером в своем почтовом ящике вы найдете первую фотографию. После того, как вы все увидите своими глазами, думаю, что решение будет в мою пользу, а потому предлагаю деньги – десять купюр по сто долларов – заклеить в конверт и положить сегодня вечером в десять часов под резиновый коврик Любиной квартиры.