Осколки старого мира (СИ) - Нетылев Александр Петрович - Страница 59

— В общем, я нашел упоминание Гмундна. Он находится в Землях Порчи, где-то к северу от островов. Точного местонахождения автор не знает. Но известно, что эту тайну хранит герцогский род Идаволла.

— То есть, твой отец, — сделала вывод Владычица.

Естественно, она уже знала, чьим бастардом был Килиан. Она была единственной, кому он рассказал об этом.

— Да. Мой отец.

Ни один мускул не дрогнул на его лице… При условии, что применительно к проекции в субреальность его сознания вообще имело смысл говорить о мускулах.

— К сожалению, даже если я каким-то неведомым образом встречусь с ним… что само по себе непросто, потому что он знать не желает, жив ли я вообще… В общем, вряд ли он мне расскажет. Тайна — она и есть тайна; он передаст ее только своему настоящему наследнику, маркизу Амброусу. Кроме того, есть и другая проблема. Экспедиции в Земли Порчи строжайше запрещены. Причем не только на территории Идаволла: запрет носит международный характер и, похоже, остался со времен возрождения цивилизации после Заката.

Чародей слегка запнулся. Он почти сказал, что ради Ильмадики готов совершить государственный переворот, бросить отца в темницу и выпытать у него секрет. Но все-таки его мысль склонялась к более реальным планам. Нужно было действовать не силой, а умом.

— В общем, я еще подумаю, как обойти эти проблемы, — скомканно закончил он.

— Я верю, что у тебя это получится, — заявила Владычица, — Но тебе необязательно действовать в одиночку. Найди людей, которые не заявят на тебя в Инквизицию. Расскажи мне о них. И я обучу их колдовству, сделав своими Адептами. Они помогут тебе.

Идея привлечь к этому других людей казалась ему тяжелой и опасной, но он не посмел возражать.

Четырьмя годами ранее…

Килиан был зол. Впервые за шесть лет их знакомства он по-настоящему злился на Ильмадику. Злиться на божество — довольно кощунственно, а уж злиться на женщину, которую любишь — и вовсе скотство.

Но все же, она, оставаясь и той, и другой, наступила ему на особенно больную мозоль.

— Кого ты избрала своим Первым Адептом? — без приветствий воскликнул он.

Вообще, он старался задать этот вопрос спокойно, но злость и негодование все же просочились, как вода сквозь дырявую крышу.

— Зачем задавать вопрос, на который знаешь ответ? — вздохнула Ильмадика. Пыл юноши слегка подостыл, когда он почувствовал, что ей нелегко далось это решение.

— Разве не я стоял у самых истоков твоего ордена? — напомнил чародей, все еще обиженный такой несправедливостью, — Разве я не сделал для тебя больше, чем все они вместе взятые?

— Разве ты не сделал всего этого ради меня? — парировала богиня, — Разве ты действовал ради положения и почестей?

— Нет, но…

— Ты уверен? — прервала его она, — Если тебе это все-таки необходимо, ты можешь сказать об этом. Не думай, что я разгневаюсь или буду мстить. Мне не впервой ошибаться в людях.

Килиан почувствовал жгучий стыд за свои претензии. Ощущение избранности вскружило ему голову, заставив поддаться тщеславию и эгоизму. Как будто орден Ильмадики должен был стать для него компенсацией за униженное положение бастарда. Но ведь это неправильно. Орден Ильмадики был создан, чтобы освободить ее из заточения, и не дело было требовать от него чего-то еще. Тем более чего-то столь мелочного.

Впрочем, определенную роль играло и то, кто именно стал Первым Адептом вместо него. Любого другого человека Килиан бы принял, не ропща.

— Ты пойми, — прочитав его мысли, Владычица ободряюще улыбнулась, — У каждого есть свои сильные и слабые стороны. Ни один из моих Адептов не сравнится с тобой в науках и волшебстве. Не думай, что я не ценю этого. Но здесь нужны совсем иные качества; в первую очередь умение ладить с людьми. Скольких ты привлек в мой орден, троих? А он — почти два десятка.

— Как ты вообще нашла его? — задал первый пришедший на ум вопрос Килиан, прогоняя мысли о несправедливости такого состязания.

Справедливо, несправедливо, — какая разница? Главное результат. И от него этих результатов было недостаточно. Он подвел Владычицу.

— За счет данных в твоей голове, — ответила богиня, — Мне стало интересно, что за человек, к которому ты испытываешь столько злобы. Да, я понимаю, что тебе было бы неприятно подчиняться ему. Я ценю твои жертвы. И разрешаю в разумных пределах действовать в одиночку.

— Спасибо, — ответил юноша, но голос его был совсем невесел.

Как будто даже теперь то, кто он есть, делало его существом низшего сорта, чем все эти благородные, законные аристократы.

— Кто знает, — как бы в пространство задумчиво произнесла Ильмадика, — Возможно, твои научные познания окажутся ценнее и принесут нам больше пользы, чем его лидерские качества.

Килиан на это надеялся. И очень хотел делом подтвердить это.

Годом ранее…

В этот день Ильмадика была непривычно мрачной и задумчивой, что закономерным образом повлияло и на настроение Килиана. Как будто мрачная туча накрыло солнце, освещавшее его жизнь.

— У меня новости, — сообщила она, что по понятным причинам было не таким уж частым событием, — Все это время мы были не единственными, кто готовил освобождение.

Она прошлась по гроту, что, как уже запомнил Килиан, означало особую степень волнения.

— Лефевр Кузнец Войны все это время готовил собственный культ. Его сторонники захватили власть в каком-то мелком эмирате, после чего объединили под своей властью практически целый континент. Теперь он планирует вторгнуться в Идаволл, чтобы добыть координаты Гмундн.

Килиан задумался:

— Но ведь это хорошо, разве нет?.. Нет… По тебе непохоже, чтобы это было хорошо. Значит, я чего-то не учитываю. Чего?

Богиня грустно улыбнулась:

— Ты помнишь, что Закат случился из-за того, что Лефевр боялся предательства со стороны других Владык? А кроме того, есть еще одна деталь. Он владеет чарами, которые позволят ему вызвать ядерный распад органической материи. С их помощью можно уничтожить любого из нас и забрать наши силы себе. Если его адепты освободят его первым, едва ли я смогу рассчитывать на свободу. Скорее на уничтожение.

Чародей медленно кивнул:

— Значит, нам необходимо ускориться. Или… нет.

Он вдруг улыбнулся:

— Мы можем использовать его в своих интересах. Знаешь, как говорят? Сыр из мышеловки достается второй мышке.

Улыбка Владычицы была довольно неуверенной, но кажется, его энтузиазм поднял настроение и ей.

— У тебя есть план?

— Для начала нужно знать, что собирается делать Лефевр, — заметил Килиан, — Ты, похоже, неплохо знаешь его. Чего стоит от него ожидать?

— Лефевр груб и прямолинеен, — ответила Ильмадика, — Он гениальный ученый, но подход к решению проблем у него скорее воинский. Главное, на что он полагается, это превосходство в численности и вооружении. Своим адептам он дал технологии и магию, во многом превосходящие то, что я смогла дать вам. Современная армия не сможет противостоять им.

Ученый медленно кивнул:

— В таком случае, нас ждет война с превосходящим противником. Как минимум, я попробую сфальсифицировать древние записи, согласно которым в Гмундне находится то, что может спасти нас в такой ситуации.

— Если только твой отец не решит, что даже опасность завоевания не стоит риска освобождения Владык, — заметила богиня.

— Отец не решит этого. Он одержим благом своей страны. Это — его величайшая цель, и выше нее он не поставит ничего. Он рискнет, если не будет видеть иного выхода.

— Хорошо, — кивнула она, — Будем считать, что тебе виднее. Думаю, освободившись, я смогу прийти на помощь. Я бессмертна; при необходимости я смогу сразиться со всем культом Лефевра одновременно.

Килиан потер подбородок:

— Но все же, мне не хотелось бы доводить до такой крайности, — неохотно признал он.

Какая-то часть его, наоборот, хотела, чтобы Леандр Идаволльский оказался загнан в угол и вынужден был просить помощи у него. Но все же, Килиан давно уже не романтизировал войну. Он любил говорить, что ему плевать на других людей, но все же… Все же что-то в нем не желало соответствовать этой установке. Что-то в нем желало избежать побочных жертв. Не совесть, понятное дело: совесть он считал глупым сбоем ментальной программы и инструментом психологической манипуляции. Может быть, какое-то своеобразное понятие справедливости, — хотя юноша затруднился бы объяснить, в чем оно заключается.