Саван для блудниц - Данилова Анна - Страница 72

– А вот и газета, о которой велась речь… Смотри, Шубин, октябрь 1994 года, газета «Прямая речь». Первый раз вижу это название.

Юля развернула газету и стала искать на ее страницах материал, который мог бы иметь отношение к личности теперь уже покойного господина Зверева, но, просмотрев внимательнейшим образом всю газету от начала и до конца, не нашла ни одного упоминания этой приметной фамилии.

– Игорь, ты что-нибудь понимаешь?

– Дай-ка мне, ты не там смотришь, ты слишком зациклилась на Звереве, а смотреть надо, как мне думается, в криминальной хронике, тем более что Зверев говорил тебе о смерти какой-то женщины.

И вдруг Шубин замер с газетой в руках – взгляд его уткнулся в крошечное сообщение на четвертой странице газеты под заголовком «Криминальная сводка»:

«8 октября в доме по улице Некрасова совершено убийство молодой женщины. Ее обнаружил, вернувшись домой, муж, гр. П. У женщины была отрезана голова. Начато расследование».

Юля, которая прочитала это поверх плеча Шубина, покачала головой:

– Вот это да! И кто же выпускал эту газету? Убери палец… А… – Она закрыла рот рукой. – Павлов. А. Павлов. Игорь, звони скорее кому-нибудь из своих знакомых журналистов и попытайся узнать хоть что-нибудь о Павлове. Неужели это тот самый агент Саша?

Через полчаса ее догадка подтвердилась: двое знакомых журналистов Шубина сказали одно и то же – действительно, Александр Павлов лет пять-шесть тому назад выпускал бульварную газетенку «Прямая речь», которую пару раз закрывали, а редакцию поджигали, поскольку газетка была непростая, носила явно оппозиционный характер и доставила немало хлопот местным властям своими сенсационными разоблачениями. После неудавшегося покушения на его жизнь Павлов закрыл газету и занялся продажей недвижимости. Когда же Шубин попытался их расспросить относительно страшного убийства, совершенного в доме на улице Некрасова, и упомянул о трупе молодой женщины с отрезанной головой, оба журналиста, словно сговорившись, ответили примерно одинаково: не суйся туда. И резко повесили трубку.

– Какие интересные люди живут в нашем городе, – удивилась Юля, которая прослушивала оба разговора через параллельный телефон. – Уверена, если ты сейчас позвонишь еще кому-нибудь, тебе ответят приблизительно то же самое. Черт побери, что же такое произошло с той несчастной женщиной? То, что на квартире гр. П. нашли – как я понимаю теперь, после рассказа Тришкина, – обезглавленный труп вокзальной шлюхи, это ясно как день. Но кому понадобилось это делать и зачем (я имею в виду – подкидывать труп другой женщины вместо настоящей жены гр. П.) – вот в чем вопрос! Игорь, мне необходимо срочно позвонить… Или нет, мне надо навестить кое-кого… Но перед этим давай все сложим на место и уберем. В конверте, между прочим, помимо газеты, еще и доллары, видел? – И Юля, отогнув край конверта, показала Игорю довольно внушительную пачку «зеленых». – Мало ли что… Да и вообще здесь жутко.

Игорь в это время держал в руках паспорт Зверева, который нашел на столе, в хрустальной салатнице.

– Хочешь посмотреть, где господин Зверев жил и был прописан до 1994 года?

– Конечно, хочу.

– Пожалуйста: «Якутия (Саха), Оймяконский район, пос. Дражный…» Тебе это ни о чем не говорит?

– Лишь о том, что до 1994 года Зверев морозил свои уши на Севере…

Шубин перезвонил Крымову:

– Женя, постарайся вспомнить, где мы с тобой могли совсем недавно видеть паспорт с якутской пропиской.

Юля взяла трубку и услышала, как Крымов выругался матом. Она успела лишь подумать о том, насколько грубы могут быть даже самые ласковые мужчины, когда они уверены в том, что их не подслушивают женщины, как Крымов, еще раз смачно выругавшись, вдруг заявил:

– Шубин, ты старый маразматик. Вернее, МЫ С ТОБОЙ старые маразматики и склеротики. То я никак не мог вспомнить, где видел натюрморт с ромашками, теперь ты носишься со своей якутской пропиской… В саду у Ларчиковой Тани – вот где! Пермитин протянул Корнилову свой паспорт, а потом, когда тот начал допрашивать его, паспорт этот взял у него я, а ты еще тогда заглянул в него, сказал, что на фотографии этот старый хрен выглядит моложе, чем в жизни. Вспомнил?

– Точно! Он еще тогда дрожал, этот Пермитин, и название поселка – Дражный… И я представил себе, как он дрожит в своем Дражном. Ну, спасибо.

– Дарю. С тебя пять долларов. А кто еще из Дражного?

– Зверев.

– Понятно. Вы где? Все там же?

– Да.

– Значит, Земцова сейчас нас подслушивает?

– Значит, – отозвалась Юля и улыбнулась. – Но откуда тебе известно, что здесь два телефона?

– Да потому что их не два, а много больше… Обычные дела. Ты слышала, как я общался по душам с Игорьком?

– Слышала, конечно. Блеск!

– Извини за русскую речь. – И тут же: – Что нового нарыли?

– Еще одну могилу.

– Не понял – труп?

– Приедем – расскажем. Пока.

Они уже собирались уходить, когда Шубину пришла в голову мысль включить компьютер Зверева, чтобы попытаться найти в нем что-нибудь интересное. Он был удивлен, когда понял, что эта электронная шкатулка просто нафарширована играми.

– Он играл во всю эту дребедень, как ребенок. – Игорь «гулял» по файлам, открывая их и закрывая с невероятной скоростью, словно целыми днями только этим и занимался. – Надо же – ничего серьезного… Должно быть, он пользовался лишь Интернетом и электронной почтой, поскольку ни одной сколько-нибудь стоящей программы я здесь так и не нашел… Подожди, вот еще один, последний файл. Абракадабра какая-то, а не название.

На синем поле экрана появился убористый белый текст. Шубин открыл самую последнюю страницу, и они почти хором прочитали:

«Я сбежал. Юля З. теперь долго будет думать, почему. Она похожа на Брижит Бардо, только слишком не уверена в себе. Думаю, что все дело в Крымове…»

– Быстро отключи эту штуковину… – Юля шлепнула Шубина по руке. – Немедленно! И не читай эту чушь! Все вы, мужики, одинаковые…

Но Шубин уже прочел. И покраснел. Зверев довольно открыто написал в своем сине-белом дневнике о чувствах, которые он испытывает к Юле З. Другая женщина на ее месте затрепетала бы от этих признаний. Но только не Юля.

– Я что-то не понял, зачем он приходил в агентство: к тебе или по поводу убитой девушки…

– Шубин, ты сейчас же отвезешь меня к Драницыной, а сам пробейся в ИВЦ и собери информацию о всех жителях нашего города, которые приехали сюда из Дражного. Ты вообще-то понимаешь, что такое Якутия?

– Снег, мороз…

– Сам ты – снег и мороз! Шляпа!

Игорь между тем продолжал листать страницы компьютерного дневника Зверева, в котором тот помечал даты заключения договоров, важных встреч, свои впечатления от партнеров. И только одна строчка привлекла к себе внимание, причем в связи с именем Белотеловой:

«Вчера встретил прелестную соседку. Она почему-то живет одна. У нее красивая грудь, но еще красивее золотой крестик с бриллиантом, точно такой был у Л. Как бы мне хотелось все это забыть…»

Содержание электронных писем тоже носило деловой характер: поставка луковиц тюльпанов из Голландии, удобрения, литература о парниках и теплицах, каталоги ювелирных аукционов, копии приказов Росийского федерального казначейства, прайс-листы компьютерной техники…

– Посмотри, может, ему пришли новые письма? – посоветовала Юля, которая, продолжая стоять за спиной Шубина, с интересом знакомилась с огромным количеством мелькающих на экране писем.

Но новых писем не было. Игорь выключил компьютер, и они вышли из квартиры.

– Между прочим, человек, который убил Сергея, – сказала Юля, явно нервничая из-за того, что Шубин, запирая двери, довольно долго возится с каждым замком, – запросто может прибить и нас… Пойдем скорее… Ты не забыл, куда меня нужно сейчас отвезти?

– К Драницыной. Я только не понял – зачем.

– Я не уверена, но мне кажется, что соседи иногда знают больше самых близких родных и друзей. А ведь Пермитин живет через стенку от них… Стой, стой… Мне в голову пришла потрясающая мысль. Ты подожди, пожалуйста, меня на улице, а мне надо позвонить одному знакомому…