Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 59

 — О, синьор, вашими устами говорит благочестие. Я, знаете, тоже не терплю жестокости по отношению к живым существам.

Как же, усмехнулся про себя я. Не вы ли оплатили болезненную операцию своему любимчику Джакомо? Что за мир! Что за… Рим.

 — Джакомино, ешь шпинат, он весьма полезен для здоровья, — маркиза тщетно пыталась заставить своего воспитанника есть «несуразную зелень». Что ж, подумал я, когда окажешься в Консерватории, поневоле придётся есть суп из шпината, ведь ничего другого там, скорее всего, не предложат.

Доменика как-то раз вскользь упомянула о ежедневном рационе воспитанников Неаполитанской Консерватории, состоявшем в основном из супа с зеленью и мелкой пастой на воде. И всё. Даже я, махровый вегетарианец, был в шоке, что подростки вынуждены питаться «травой» раз в сутки. Причём, насколько я понял, их группе ещё повезло. О юных «виртуозах» заботились больше, чем об остальных детях: обед для них подогревали и предоставляли на зиму дополнительные одеяла и тёплые шерстяные юбки (мальчишкам, ёлки-палки!), дабы те не простыли и не потеряли голоса. Простые же мальчишки-музыканты довольствовались холодным супом и тонким одеялом. Выживали не все. Джакомино невольно напомнил мне об одном жутком случае, о котором несколько дней назад рассказывала Доменика:

 — Элиджо всегда был слаб здоровьем, и мы с Алессандро всячески помогали ему. То хлебом поделимся, несмотря на запреты, то чем-либо из одежды. Увы, в ту холодную зиму мы не смогли его спасти.

Мальчик-скрипач умер прямо у неё на руках. Бедняга простудился, а истощённый организм уже не мог сопротивляться.

 — На следующий день я вместе с другими мальчиками-«виртуозами» участвовала в отпевании маленького музыканта. Нас нарядили ангелочками, и мы с пением должны были возложить венок. Мальчики плакали, а я мысленно пообещала быть сильной и выполнить свой долг — утешить тех, кто остался.

Зная, что ждёт воспитанника маркизы, я решил подсластить ему пилюлю.

 — Что ж, милостивая госпожа, а вот синьор Фосфоринелли просто обожает шпинат. И я готов бросить вам вызов, синьор Джакомино, — с этими словами я взял у неё из рук ветку ненавистной для Джакомо зелени и с наслаждением запихнул себе в рот.

 — Ну синьор, вы даёте! — воскликнул Джакомо. — Вызов принят!

Всю последующую ночь мы провели в пути. Кучер, понятное дело, клевал носом, поэтому я вызвался забраться на козлы и развлекать «личного водителя» маркизы пением. Что, однако, у меня не получилось: тряска оказалась ещё хуже, чем в самолёте при попадании в зону турбулентности. При наезде на каждую кочку я подпрыгивал на месте сантиметров наверное на десять. Клянусь, не будь я кастратом, точно отбил бы себе всё жизненно важное на таком экстремальном виде транспорта. Не знаю, как бедняга кучер приспособился к таким ужасным условиям работы, возможно, он проходил специальную подготовку. В итоге, вместо того, чтобы смотреть на дорогу и управлять лошадьми, кучер с местными матюгами из последних сил пытался удерживать меня на сидении. В конце концов, с козел я чуть не слетел и вынужден был вернуться обратно в «салон».

На следующий день нашего путешествия юный «виртуоз» совсем измотался, заскучал и, не находя себе подходящего занятия, начал меня доводить:

 — А вот я буду петь в опере главную партию, а ты вот не будешь! А вот я буду, а ты нет!

 — Джакомино, перестань издеваться над синьором Фосфоринелли! — прикрикнула на него маркиза.

 — Ну и что за главная партия, — вздохнул я. — Небось, опять какой-нибудь принцессы Пупырки*… — вдруг вырвалось у меня.

 — Кого? Ха-ха-ха-ха! — Джакомо засмеялся в голос. — Принцесса Пупырка!

Видимо, ему понравилось это слово, поскольку повторил он его раз десять.

 — Ну да, — отвечаю я. — Принцесса Пупырка (это слово я произнёс по-русски, так как не знал итальянского эквивалента), дочь короля Бугристой страны. Поведением очень напоминает вас, синьор. Столь же вспыльчива, капризна и делает что хочет. Её не мучают угрызения совести, но всё же, она способна к состраданию.

 — Пупырка! — заливался Джакомо.

 — Зачем вы это придумали? — раздраженно спросила маркиза. — Он ведь теперь будет повторять эту глупость вечно!

 — Это не я, это из одной очень-преочень глупой сказки, которую я в детстве… В общем, которую мне рассказывал один старик.

 — Расскажи! — потребовал мальчишка.

Пришлось мне пересказывать юному «виртуозу» полное содержание мультфильма «Время приключений».

 — Расскажи ещё сказку! — требовал Джакомо.

И я начал:

 — Жил-был на дне океана синьор Боб Квадратные штаны. Он и сам был квадратный, и штаны у него были квадратные. Работал Боб в… местном трактире, а домом ему служил огромный ананас…

Джакомо слушал с нескрываемым восторгом, а вот маркиза смотрела на меня как на сумасшедшего. Когда я закончил своё увлекательное повествование о «жителях дна морского», мальчишка потребовал ещё. Пришлось на ходу вспоминать и формулировать другие «сказки» по мотивам дурацких мультиков, пришедшихся по душе этому маленькому монстру.

 — В некотором королевстве, на старой-престарой плотине жили-были два бобра, а при них — пень-строитель…

 — Похоже, старик, который рассказывал вам эти сказки, крепко дружил с бутылкой, — усмехнулась маркиза.

Через несколько часов пересказ мультфильмов плавно перетёк в лекцию по комбинаторике. Когда я дошёл до задачи о раскладе n апельсинов по m ящикам мои попутчики уже мирно спали. Вскоре я последовал их примеру.

Посреди ночи мы прибыли в Неаполь. Любезная синьора Канторини, дай Бог ей здоровья, позаботилась о том, чтобы я не пополнил ряды бомжей, и оплатила мне номер в местной гостинице. Также она оставила мне кое-какие деньги (видимо, за услуги «Мэри Поппинс») и записку с адресом:

 — Вы можете прийти в любое время. Я буду искренне рада видеть вас и вашего учителя у себя дома.

 — Благодарю вас, ваше сиятельство, — я склонился в как можно более изящном поклоне.

Порядком измотавшись за казавшиеся бесконечными сутки путешествия, я в полном изнеможении еле доплёлся до комнаты, приготовленной мне в гостинице, и прямо в плаще и шляпе рухнул на кровать. Однако, уже через час проснулся оттого, что кто-то щекотал меня за нос. Открыв глаза, я встретился «лицом к лицу» с огромным рыжим тараканом.

 — Здравствуйте, синьор, — сонно проворчал я. — Прошу не беспокоить. Иначе я вам тут так спою, что улетите в соседнюю галактику.

Утром я проснулся от невыносимого чувства сырости и запаха плесени. Посмотрев на висевшие на стене часы (неслыханная роскошь в гостинице!), я понял, что проспал до полудня. Для прежнего меня столь поздние подъёмы были обычным делом, так как раньше часу дня я не появлялся на работе. Но вот в новом моем «мире» подобное считалось признаком лентяя, которого все эти дни Доменика так безуспешно пыталась убить во мне.

Я спустился вниз, в столовую, в надежде, что там еще завалялась корка хлеба и стакан воды. Помещение было пустым, так как все позавтракали еще три часа тому назад, а кто поздно пришел, как говорится… Все же, мне несказанно повезло, так как любезные соседи соизволили оставить мне кружку вина и помидор.

Кое-как позавтракав, я всё-таки вышел на улицу. Неаполь встретил меня пасмурным небом, накрапывающим дождём, реками помоев и яркими флагами, вывешенными на каждой улице. Я удивился: вроде бы Великий пост наступил, а непунктуальные горожане забыли снять карнавальные украшения. Однако приглядевшись получше, я обнаружил, что никакие это не флаги. Прямо над головой висела целая гирлянда из разноцветных панталон, юбок и рубашек, с которых стекала вода. Вот вам и «накрапывающий дождь», подумал я.

В целом, я был несказанно впечатлён местной архитектурой, почти не тронутой рукой реставратора. А увидев на соседней улочке старинный дом с бурыми обшарпанными стенами, я не мог не прослезиться: он так напомнил мне дома на набережной Пряжки. О, Пряжка! Дорогая, любимая речка на задворках Адмиралтейского района в Питере, речка, по набережной которой я так любил гулять в своей прошлой жизни.