Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 55

 — Он у той синьоры? — осторожно поинтересовался я.

 — Да, опять, — вздохнул Карло. — Ах, Алессандро, ты не представляешь, как же мне скучно, когда брат покидает меня.

 — Представляю. Когда моя старшая сестра вышла замуж и уехала, я плакал. Но ничего не поделаешь, это естественный ход вещей. У каждого человека есть право на личную жизнь и пространство.

 — Ты не понимаешь, Алессандро. У Стефано теперь есть возлюбленная, а у меня нет никого, кроме Стефано.

Здесь был как раз тот самый случай, когда близнецы замыкаются друг на друге и не видят никого вокруг. Вот только Стефано удалось преодолеть этот этап, а Карло, в силу природной интроверсии, так и остался в своём двоичном мире.

 — Так потому что ты ни с кем не знакомишься, — заключил я. — Думаешь, счастье на тебя с неба упадёт?

Сам думаю, а ведь в моём случае так и вышло. Если бы мне ещё полгода назад сказали, что я встречу женщину своей мечты, я бы только посмеялся.

 — Почему нет? Помнишь, как тебя обозвали наши недалёкие тенора? «Подарок небес». Я как раз стоял тогда рядом с Доменико и не мог не заметить, как сквозь слой пудры покраснели его нежные щёки и участился пульс.

 — Что ты имеешь в виду?

 — Тебе повезло стать возлюбленным самого маэстро Кассини, — с улыбкой ответил Карло. — Этого невыносимого привереды, который воротил нос даже от представителей аристократии.

 — Слушай, не открывай Америку, я всё знаю, — вздохнул я.

 — И ты не хочешь ответить ему взаимностью?

Исходя из всего услышанного, я заключил, что Карло не в курсе наших со Стефано ночных заходов в комнату и душераздирающих разговоров под граппу. Получается, хоть близнецы Альджебри неразлучны, как Кастор и Полидевк, всё же и у них друг от друга есть тайны. Так, Стефано догадывался о моих чувствах к Доменике, не подозревая, что они взаимны, а Карло — с точностью до наоборот. Возможно, пение в одной партии делает людей более близкими, чем родственники, и они начинают понимать друг друга без слов?

 — Какого характера? — я в который раз изобразил дурака. — Я просто не понимаю, к чему ты вообще затеял этот разговор.

 — К тому, чтобы ты знал. Не отказывайся от своего счастья. Иначе рискуешь остаться в полном одиночестве, как твой несчастный друг Карло.

 — Ты отказался? — предположил я.

 — Нет, но я думал, что брат будет любить меня вечно.

 — Он и так тебя любит. Нельзя ревновать родственников. Это заканчивается очень плохо. Был у меня в детстве перед глазами такой пример. Одного парня всё детство воспитывал дядя. Потом этот дядя состарился, заболел, а парень всё время проводил с ним. Старый деспот никуда его не отпускал. Никакой личной жизни, никаких увлечений и занятий. Только работа, горшки и таблетки. В итоге, когда старик умер, у парня, тогда уже пятидесятилетнего мужчины, не было никого.

 — Бедняга. Что с ним было дальше?

 — Спился, — кратко пояснил я.

Какое-то время мы молчали, наконец я решил спросить:

 — Как поживает Чечилия?

 — Никак. Сидит у себя в комнате. Замуж не хочет, как она выразилась, «за угрюмого истукана».

 — Эдуардо не истукан, он просто немного стеснителен. Но мы над этим работаем. Раньше он терпеть не мог таких, как мы, а сейчас даже позволяет обучать его математике.

 — Вот, кстати, позанимайся с Джулио, он нас никого не слушается.

 — Как там Джулио? Что решили на его счёт?

 — Не будем кастрировать. У него очень плохо сворачивается кровь. Цирюльник сказал, шансы, что выживет, близки к нулю. Решили отдать его в Болонский университет.

 — Тогда и вопрос, я полагаю, закрыт.

До рассвета оставалось примерно часа два. Вдали показался мужской силуэт в плаще со шляпой и тусклый огонёк. Высокий рост выдавал в незнакомце «виртуоза», но мало ли кто из наших бродит по городу ночью?

 — Что-то рановато он сегодня, — усмехнулся Карло, который узнал брата по походке. — Либо делает успехи, либо выгнали.

Фигура в плаще приблизилась к нам, сквозь блёклый свет фонаря мы смогли разглядеть хмурое и бледное лицо Стефано.

 — Привет, Карло, Алессандро, — равнодушно поприветствовал он брата и бывшего коллегу.

 — Что с тобой? Опять не получилось? — с участием спросил Карло.

 — «Опять», — передразнил брата Стефано. — Я больше туда не пойду. С меня хватит.

 — С тобой плохо обращались? — наивно предположил я.

 — Плохо — не то слово! — Стефано уже начал по-настоящему злиться и, казалось, его вот-вот сорвёт. — Я не желаю ничего общего иметь с женщиной, которая вообразила себя королевой в постели и считает, что может себе позволить относиться к партнёру, как к грязной тряпке!

 — Я тебя предупреждал, — вздохнул Карло. — Не связывайся с женщинами.

 — Это не женщина, это суккуб! — не унимался Стефано. — Я никогда не забуду эти зловещие сдвинутые брови и ледяные губы!

 — Что она с тобой сделала? — поинтересовался я, а сам подумал, вот почему парню было так плохо несколько дней назад после «приключений».

 — Она позволила себе всё, а мне ничего, — ответил Стефано. — А ещё она сделала вот это, — с этими словами сопранист расстегнул камзол и продемонстрировал нам след от удара плёткой на груди.

Да уж, подумал я. Совсем нехорошая дама досталась бедному сопранисту.

 — Скажи, Алессандро, все женщины такие? Они все столь жестоки и думают только о себе, как нам говорят святые отцы Церкви? — голос Стефано дрожал, он чуть ли не плакал. — Я не верю, наша мать была не такой! Она была… очень ласковой и чуткой, всегда относилась с пониманием как к своим, так и к чужим детям.

 — Ты сам ответил на свой вопрос, о великий математик, — ответил я, положив руку ему на плечо. — Твоя мать была хорошим человеком. Твоя мать была женщиной. Следовательно, не все женщины злюки.

 — Ещё она была очень красивой, — со вздохом заметил Карло. — Мне её очень не хватает…

Слова Карло растрогали меня до глубины души, и я едва сдерживал скупую и пресную слезу сопраниста. Кажется, я понял, в чём причина столь сильной и болезненной привязанности Карло к брату. Ведь по словам маэстро Альджебри, близнецы были копией покойной синьоры Агостины Альджебри.

 — Но что, если она была единственным исключением? Что, если таких больше не бывает?

Ещё как бывает, подумал я, имея в виду своего печального ангела — Доменику. Но вслух я не мог сказать ничего.

 — Не думаю, что все хорошие женщины исчезли как вид, — философски заметил я. Хотя и должен был признать: многие годы угнетения и дискриминации, особенно в таких масштабах, как в Риме того времени, вполне могли испортить характер прекрасных дам в худшую сторону. — Может, ты просто не там их ищешь.

 — Может, тебе просто нужен парень, — ляпнул Карло, который, хоть и изредка, но любил подкалывать старшего, с разницей в несколько секунд, брата.

 — Нет уж, благодарю покорно. Пройденный этап, — мрачно усмехнулся Стефано. — Ребят, вы поймите. Мне двадцать пять, и я разочарован в отношениях. С каждым — всё одно и то же. Тупая механика. Я же хочу большего, понимаете? Хочу любви, возвышенного чувства, которое поглощает обоих и сливает в одно целое.

 — Что-то ты мне не нравишься последнее время, Стефано, — заметил Карло. — Вроде бы математик, а рассуждаешь в духе сонетов Петрарки.

 — Знаешь, что отличает учёного от ремесленника? — задал риторический вопрос Стефано. — Вдохновение. Без него ты лишь шестерёнка в бессмысленном механизме нашей Вселенной.

 — Товарищи, я всё понимаю, — наконец внёс свою лепту я, который уже порядком замёрз и ничего так не желал, как побыстрее вернуться в свою комнату и забраться под одеяло. — Но скоро рассвет, а я так и не сказал вам то, зачем пришёл.

 — Прости, Алессандро. Так в честь чего собрание?

 — Алессандро хочет поведать нам важную информацию.

 — Полагаю, если информация действительно важная, то обсуждать её следует не на улице, — заметил Стефано. — Мало ли, кто будет проходить мимо и подслушает.