Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий - Страница 51

 — Нет. Хотя, конечно, если у тебя есть другой человек…

 — У меня нет никого уже больше пятнадцати лет! — чуть не плача, прошептала синьорина Кассини. — Тот случай… его вообще не должно было быть. Я буду жалеть об этом до конца своих дней!

Доменика выбралась из кровати и попыталась убежать в свою комнату, но я тоже выбрался и остановил её прямо у двери, схватив за руку.

 — Прошу, не уходи. Прости меня, более не посмею говорить об этом, — я крепко, но осторожно сжимал её кисть в своих ладонях. Она застыла у дверей, молча отведя взгляд.

 — Нет, видимо тебя мне послал Господь, чтобы окончательно не потеряла себя в этом мрачном царстве лицемерия и чужих амбиций. Как я от всего этого устала…

Мы сидели на краю кровати, рассматривая лунных «зайчиков» в окне. Я нежно обнимал Доменику за плечи, чувствуя её неровное дыхание.

 — Кому пришла в голову «гениальная» идея переодеть тебя парнем и выдавать за «виртуоза»?

 — Кардиналу Фраголини. Если помнишь, в первый день нашего знакомства я рассказывала тебе об этом случае. Когда маэстро Алессандро Кассини, по его словам, нашёл меня на ступенях собора Сан-Пьетро, он поразился нашему с ним сходству и решил, что я, по-видимому, плод его запретной любви к дочери цирюльника. По настоянию кардинала маэстро стал называть меня Доменико и воспитывать как мальчика, он обучал меня музыке и брал с собой в Капеллу. Когда мне было десять лет, «отец» поссорился с кардиналом. С этого момента и начались мои бедствия. Маэстро уехал во Флоренцию, лишь изредка наведываясь домой. Перед смертью он лишь успел сделать мне «подарок» — лишить наследства в пользу новорождённого Эдуардо. Когда маэстро нас бросил, донна Катарина была в таком страшном отчаянии, что и передать сложно. Одна, без мужа и без работы, с маленькой дочерью, которую по прихоти кардинала весь Рим знал как сладкоголосого Доменико. Слава Всевышнему, его высокопреосвященство не оставил нас. Он лично оплатил мне якобы «операцию» и отправил учиться в Неаполь.

 — То есть, кардинал с самого начала знал, кто ты на самом деле?

 — Да, он это понял сразу, как только меня услышал и загорелся идеей сделать из меня «виртуоза». Я никогда не забуду того разговора у него в кабинете.

 — Я не хочу быть мальчиком!

 — Ты будешь тем, кем я тебе скажу. Или я не показывал тебе камеру в подземелье?

 — Показывали.

 — Ты ведь не хочешь оказаться там, верно?

 — Нет, не хочу. Там страшно.

 — Вот и хорошо. Но если хотя бы заикнёшься о своей сущности и якобы истинном происхождении — у меня сердце не дрогнет запереть тебя там!

 — Нет, только не это! Ваше высокопреосвященство, не губите, я сделаю всё как вы скажете.

 — Ну вот и хорошо, мой мальчик. Сын капельмейстера.

 — Вот старый зверюга, издевался над бедным ребёнком! Но странно, какой ему был смысл ввязываться в эту авантюру?

 — Не знаю. Но мне кажется, он недолюбливает «виртуозов».

 — То есть, ты считаешь, что это часть его великого плана по захвату мира, то есть, я хотел сказать — внедрению женских голосов в хор?

 — Кардинал не посвящает меня в свои планы. Единственное, что он мне всегда говорил, что ценит меня выше, чем собственных племянников. Но мне стыдно и неудобно слышать это.

 — Но это так. В плане таланта и одарённости ты превосходишь Флавио в миллионы раз. Вот только мне кажется, что не в ту эпоху тебя занесло. В девятнадцатом веке ты была бы примадонной.

 — Я и так ею буду, — с лёгкой усмешкой ответила Доменика. — Если меня всё-таки возьмут в театр. Только вряд ли. Маэстро Сарро пообещал поговорить с директором, но так никаких новостей от него и не поступило.

 — Может он забыл?

 — Не думаю. Скорее всего, ему не нужны столь посредственные артисты.

 — Как же ты себя недооцениваешь, Доменика. Сам Каффарелли оценил твой прекрасный голос. Сам маэстро Вивальди благословил петь в опере. А ты даже не соизволила ничего сделать для своей оперной карьеры. Почему?

 — Ах, Алессандро. Теперь ты знаешь правду, и я скажу тебе. В любом нашем римском театре ведь только одна гримёрка.

Точно! Как же я об этом не подумал. Теперь понятно, почему на все вопросы наподобие «что ж ты не поёшь в театре» она не желала отвечать или отвечала что-то абстрактное.

 — Не беспокойся. Мы что-нибудь придумаем. Тебе ведь не придётся там полностью раздеваться.

 — Нет, не придётся, — согласилась Доменика. — Но я слышала, что остальные именно так и поступают… Карло рассказывал, когда работал с подъёмниками.

 — Ничего. Просто не обращай внимание. Если будут приставать — зови меня, я приду на помощь и тем ребятам мало не покажется.

 — Спасибо, Алессандро. Как жаль, что тебя не было тогда, в Неаполе…

 — Что было в Неаполе? — не понял я.

 — Ничего. Я не хочу о нём вспоминать, — с грустью сказала Доменика, уткнувшись лицом мне в плечо.

 — Как скажешь. Этот человек виноват в том, что тебе неприятна близость с мужчиной?

 — Я этого не говорила! Почему ты всегда сам придумываешь ответы на свои вопросы?

 — Тогда я тебя не понимаю. Вчера ты сказала, что хочешь меня, потом отвергла, а сегодня говоришь, что не испытываешь неприязни.

 — Да, ты ничего не понимаешь, — воскликнула Доменика. — Вообразил себя самым умным и думаешь, что можешь понять другого человека.

 — Прости, — лишь тихо прошептал я, неожиданно для неё обхватив за талию и поцеловав за ухом.

 — Что ты делаешь, Алесс… Ах, Алессандро! — кажется, я нашёл одно из «решений уравнения» — один из эпицентров неконтролируемого желания.

 — Я люблю тебя, Доменика, — прошептал я ей прямо в ухо так, что едва слышные слова щекотали нежную кожу.

Сквозь тонкую ткань её ночной сорочки я мог чувствовать внезапно нахлынувшую волну мурашек.

 — Я тоже тебя люблю, — с прерывистым дыханием ответила Доменика. — Но мы не можем быть вместе.

 — Потому что я кастрат, да? — предположил я. — Отношения таких как я с женщинами порицаются обществом? Или что?

 — Никто кроме кардинала и донны Катарины не знает о том, что я женщина, — это прозвучало как намёк, которого я не понял. Но Доменика, видимо угадав мои мысли, решила пояснить: — Если ты не хочешь скрывать по углам наши отношения, тебе придётся примерить на себя слишком тяжёлую роль.

Кажется, я понял, что она имеет в виду. Мне придётся заявить о своей якобы нетрадиционной ориентации.

 — Что ж, я согласен, — с усмешкой ответил я. — Синьор Кассини, позволите мне стать вашим платоническим любовником?

 — Vai al fosso! — возмутилась Доменика.

Она так очаровательна, когда ворчит на меня!

К середине ночи у нас уже был разработан чёткий план действий. В ближайший вторник, как было запланировано, мы едем в Венецию, чтобы навестить сестру Эдуардо, а оттуда, обходными путями, прямиком в Неаполь. Почему в Неаполь?

Поскольку «ватиканский сервер» недоступен обывателю и, скорее всего, держался в глубочайшем секрете, нам нужно было всеми правдами и неправдами связаться с его главным разработчиком — синьором Прести. Или хотя бы с теми, кто его знал, может что подскажут. В данном случае любая информация была на вес золота.

Мы и не заметили, как, измученные приключениями и вопросами, мирно уснули до рассвета, нежно сжимая друг друга в тёплых объятиях.

Комментарий к Глава 23. Восстановление данных в памяти Тонкий клиент — компьютер, который переносит все или большую часть задач по обработке информации на сервер.

Клятвенная дева (алб. virgjineshtë) — женщина, добровольно принявшая клятву безбрачия (полного отказа от брака и сексуальной жизни) и перенимающая мужскую роль в семье. Явление было распространено в Албании.

Дополнительные примечания:

Телепортация объекта представляет собой считывание квантового состояния частиц и воссоздание этого состояния на удаленном расстоянии. Согласно квантовой механике, как только считана вся нужная информация, объект исчезает и снова появляется на свет только после квантовой сборки.