В капкане у зверя (СИ) - Моран Маша - Страница 48

Главарь снова повернулся к ней. Разбить бы и ему нос! Козел! Пялится так, будто она действительно говорящее насекомое. Она встретила его взгляд, представляя, как ломает ему нос, как темная тягучая кровь вырывается наружу. Аня непроизвольно сжала кулак. Когда она успела стать жестокой? Она снова и снова задавала себе этот вопрос, но не находила ответа. Где была та грань, которую она переступила?

— Давид Александрович, она с нами…

Аня вздрогнула. Главарь держал телефон и сосредоточенно вслушивался в едва слышную речь. Давид Александрович… Еще бы! Она еще сомневалась. Никому до нее нет дела. Давид Александрович, можно сказать, оказал ей честь, похитив. Главарь вдруг сунул ей свой телефон. Аня удивленно подняла брови, на что он мрачно буркнул:

— Просит вас.

Аня сложила руки на груди и громко, чтобы наверняка услышали на другом конце провода, проговорила:

— Пусть идет нахрен со своими просьбами.

Лица похитителей вытянулись. Главарь странно дернулся и побледнел. Сидящий справа от Ани амбал отчетливо пробормотал: «Дура». Даже водитель обернулся и окинул Аню взглядом, в котором смешались жалость и презрение. Отчетливо было слышно, как Давид рассмеялся. В этом снисходительном смехе звучало урчание зверя, угрожающие перекаты неминуемой грозы. Как будто раскаты грома в отдалении. Вот он еще неведомо где, далеко за горами, но когда достигнет места назначения, обретет невиданную мощь. Ане стало страшно от его смеха. И в то же время… Живот сжался от предвкушения, а кожа покрылась мурашками. Главарь быстро приложил телефон к уху и затараторил извинения, но через несколько секунд прижал его к Ане. Она постаралась отодвинуться, но врезалась в локоть «соседа» справа. Пришлось подчиниться. Голос Давида был вкрадчивым и от этого еще более жутким. Тягучие нотки угрозы послали дрожь по спине:

— Ты помнишь, что я обещал за каждый удар? Побег приравнивается к десяти.

Он на мгновение замолчал, словно знал, что внутри Ани сейчас разливается обжигающая лава из страха и предвкушения. Она закусила губу, пытаясь сдержать стон и выровнять сбившееся дыхание, а Давид продолжил уже совершенно другим тоном, серьезным и собранным:

— Передай телефон Антону.

Видимо, главному похитителю. Аня наклонила голову к плечу, отстраняясь, и резко бросила:

— Вас!

Главарь тут же прижал телефон к уху, вслушиваясь в быструю речь. До Ани доносились командные ноты и резкие отрывистые приказы. Антон кивал, изредка вставлял суровое «Да!» и «Сделаем!» и бросал на Аню подозрительные взгляды. У нее же чесались пальцы от желания выбить ему зубы или сломать нос. Аня постаралась взять себя в руки, но ее начинало трясти от собственного бессилия. Наверное именно от этого предостерегала бабушка, когда запрещала приезжать и ничего не рассказывала о своей работе. А она, дура, поперлась в Крельск. Зачем?! Она уставилась в окно, лишь бы не смотреть на подобострастно кивающего охранника. Неожиданно впереди показались высокие кованые ворота… Аню прошиб озноб. Они вернулись? Снова Крельск? Она начала оглядываться, пытаясь рассмотреть хоть что-то за широкими спинами своих «попутчиков», но в сумерках трудно было понять, где они находятся. Ворота разъехались в разные стороны, и Аня судорожно сглотнула, когда они проехали мимо двух суровых охранников с автоматами. Нет, кажется это не Крельск. Да и не успели бы они так быстро доехать. Но паника не желала отпускать. Все, что ей удалось разглядеть — смутные очертания каких-то зданий. Блеск стекол терялся в густых кронах.

Машина вдруг затормозила и остановилась. Никто не сдвинулся с места. Антон продолжал сосредоточенно кивать и хмуриться.

— Все будет сделано, Давид Александрович!.. Не подведу… — Еще один быстрый взгляд в сторону Ани. — Да, конечно… Понял… До свидания.

Он наконец отключился и снова уставился на Аню. На этот раз задумчиво. Она не выдержала угнетающей давящей тишины. Знаменитые белые ночи были сущей пыткой. Пограничное состояние, что-то среднее между закатом и рассветом. Она не знала, в какой район они приехали — по глупости не следила за дорогой. Но здесь было слишком пусто и уединенно. Тут город действительно засыпал. Ни шума проезжающих машин, ни гомона толпы, наслаждающейся ночью. Просто вакуум. Аня не могла больше выносить безмолвие. Антон продолжал на нее смотреть, и она ответила ему прямым взглядом:

— Список распоряжений получен?

Он вздрогнул, словно не ожидал ее вопроса, а затем покачал головой:

— Вы очень… Неосмотрительная девушка.

Аня рассмеялась. Неожиданно для самой себя. Внутри бушевали ярость, бессилие, отчаяние, а она смеялась. Амбал справа неодобрительно буркнул:

— У нее истерика.

Услышав его слова, Аня пришла в себя. Смех прекратился так же внезапно, как начался. Она повернулась и злобно сощурившись представила, как ее кулак врезается в его физиономию. Тяга к насилию и пугала, и завораживала. Аня хотела обладать достаточной силой, чтобы оказать им сопротивление. Ногти впились в ладонь, сжимаясь…

Он потянулся, чтобы дотронуться до ее руки, но Аня отпрянула, чтобы в результате врезаться в Антона. Он в очередной раз нахмурился и открыл дверь. Водитель и двое других сделали то же самое. Антон почти выволок ее наружу, в розовато-голубой сумрак. Прямо перед ней оказался зеленый парк со стройным рядом фонарей и аккуратными скамейками в отдалении — почти такой же, как в Крельске. Брат-близнец. Неудивительно, что она перепутала. Аня даже удивилась — она и не подозревала, что в Питере есть нечто подобное. Антон резко бросил:

— Убежать не получится. Это — территория офиса. Вам не пройти датчики движения и забор. Следуйте за мной.

Господи, здесь еще хуже, чем в деревне. Это настоящая цитадель. Датчики движения? Что у них тут еще есть?

Аня обернулась и застыла. Белый камень, потемневший от времени. Широкая арка с углублением над входом, парящие под небом фронтоны, стройные ряды окон, расчерченные темными рамами. Изящный балкон над аркой… Растительные барельефы и широкие полосы ступеней. Она очутилась в параллельной реальности где властвовали старина, роскошь и непоколебимость. И парк, утонувший в сумерках, и белый особняк буквально вопили о богатстве владельцев. Здесь все пропиталось запахом денег. Как никогда сейчас Аня ощутила себя никчемной и слабой. Молчаливая охрана окружила ее, и ей снова захотелось смеяться. Боже, да ей и бежать-то некуда! Не к кому пойти. До единственного дома теперь не добраться. Она шла в темном кольце, а на смену смеху уже спешили слезы. Антон быстро преодолел ступеньки и нажал на дверной звонок. Почему-то это показалось Ане до ужаса глупым. После всех датчиков о которых он рассказывал. Но уже спустя пару секунд она вновь почувствовала себя дурой. Искусственный женский голос равнодушно произнес: «Голосовое подтверждение личности», и Аня вздрогнула. Антон наклонился к звонку, возле которого она только сейчас разглядела несколько крошечных отверстий, и четко произнес:

— Антон Занаев.

Тут же в сторону отъехала панель, открывая два небольших экрана. К одному из них Антон приложил ладонь. Экран тут же загорелся зеленым, а на соседнем появились квадраты с цифрами. Охранник ввел какой-то код, и все тот же голос возвестил: «Личность подтверждена. Добро пожаловать в Роскарбо». Послышался тихий щелчок.

Аня хмыкнула:

— Вы тут органами торгуете?

Четыре пары глаз снова повернулись к ней. На лицах всех читалось: «Идиотка».

Черная дверь, которую украшала только простая резьба, отворилась, и на пороге показался самый большой человек, которого Аня когда либо видела. Он был огромным. Точно выше двух метров, с плечами такой ширины, что перегородил собой вход. Он, молча, отошел в сторону, пропуская их вперед. В окружении своих тюремщиков Аня шагнула в офис. Здесь все выглядело не просто дорогим. А очень дорогим. Баснословно. Гладкие поверхности, бежевая, почти интимная подсветка, огромные экраны во всю стену, на которых мерцали три треугольника и угловатые буквы под ними: «Роскарбо». Аня старалась слишком сильно не вертеть головой. Но окружающая роскошь притягивала смотреть. Ее провели в просторное помещение с лепниной на потолке, огромной люстрой, больше подходящей для дворца, и черно-белыми фотографиями бриллиантов, в равных промежутках развешанных на стене. За белым столом сидел парень лет двадцати-двадцати пяти и изучал какие-то бумаги. Заметив вновь прибывших, он подскочил со своего места и довольно улыбнулся: