Милосердие (СИ) - "kakas" - Страница 92

— Тютелька, мать его, в тютельку, — Ниган теснит его к стене, сталкиваясь лбами.

Их прикосновения все больше походят на борьбу. Рик ударяется затылком о плитку, хрустят сжатые запястья Кросса.

Слышно, как хлопает дверь номера — принесли заказанную еду. Мужчины нехотя отрываются друг от друга.

— Карл еще не открывал наш подарок?

— Нет. Давай, одевайся. Все, как ты заказывал, детка.

Граймс натягивает белую футболку Нигана, путается в его черных джинсах, которые слишком плотно сели на бедрах. Зашнуровав ботинки обратно, он подставляется под острый гребень; Кросс наспех зачесал его волосы и с довольной улыбкой осмотрел представшую взгляду картину.

— Охренеть, теперь ты точно моя девочка!

Ладонь с громким шлепком опускается на зад Граймса.

— Откуда ты знал? Мог бы привезти мои вещи.

— Так же неинтересно!

Рика переполняет чувство, схожее с эйфорией, когда он наблюдает, как непринужденно и легко Ниган и Карл обмениваются издевками, как лезут в тарелки друг друга и разбрасывают еду едва ли не по всему столу. Сын пихает Кросса ладонью прямо в лицо, когда он выплевывает кусочек редиса в его стакан. А Нигану словно наплевать, как будто ему не нужно прилагать каких-либо усилий, чтобы все было так, как было.

— Доедайте, нам скоро выходить, — Граймс с невозмутимой улыбкой уворачивается от печенья и вытирает рот салфеткой.

— К слову об этом. Ковбой, ты собираешься открывать свой подарок или как?

— Давай, Карл, там кое-что особенное для тебя.

Граймс младший долго копается в бездонной сумке терапевта. Взяв в руки коробочку, он рассматривает черную матовую бумагу, распускает золотую ленту. Кажется, будто ему страшно снимать крышку — а вдруг там какая-то детская ерунда? Ему трудно отгадать, что могут совместно подарить эти два человека. Он смотрит на отца, что едва ли не насильно проталкивал в рот Нигана недоеденный ростбиф, и улыбается.

— Ну что, ты теперь совсем взрослый мужик.

— Карл, тебе нравится?

И ему действительно нравится. Нравится, что они не дарили ничего глупого или экстравагантного. Что не было чем-то таким, что будет напоминать лишь об одном из них. С этой вещью он действительно кажется взрослым самому себе. Он уверен, что этот подарок будет с ним еще целую тысячу лет, ведь такое нельзя выбросить за ненадобностью. Откинув стекло авиационного шлема, парень еще раз поднял руку к глазам — часы блестели на солнце, а задняя крышка с гравировкой приятно холодила кожу**.

***

Тихое постукивание ножа по разделочной доске навевает на Граймса сон. Он ходит по кухне туда-сюда, то разгружая пакеты с продуктами, то подбрасывая лед в ящик с пивом. Ниган совсем никуда не торопится: склонив голову на бок, он механическими движениями шинкует овощи, что одинаковыми кусочками разлетаются по мискам.

— Где ты этому научился?

Рик чувствует себя не на своем месте, когда ему приходится чуть приподниматься на носках и наваливаться на спину Кросса. Обычно он наблюдал за готовкой Нигана на расстоянии, интуитивно понимая, что тому вряд ли понравится, если кто-то будет мешаться под ногами. Граймс аккуратно протягивает руки под животом супруга — ему интересно, как он сам будет чувствовать себя в этой позе.

— Зависал перед кулинарными шоу ночами напролет.

Мужчина с улыбкой смахивает мелкие квадратики перца в посуду и принимается за помидоры.

— А если серьезно?

— Ну, моя бывшая жена, упокой господь ее душу и все остальное, отвратительно готовила. Но не так как твоя Лори, что, судя по всему, просто хотела спалить к чертям этот дом вместе с кексами, а просто… — задумавшись, Кросс делает глоток пива и вновь берет в руки нож. Стук возобновляется. — Знаешь, все было таким жидким и пресным, будто это я собираюсь двинуть кони от рака и она заранее готовит меня к больничной жрачке. Прямо-таки натуральная блевотина.

— Какая трагедия, — Рик тихо усмехается, прижавшись губами к пахнущей знакомым одеколоном шее.

— Это ты привык к тушенке и всякой баланде, а я, между прочим, чертовски люблю хорошо поесть. — Ниган следит за ним краем глаза, но Граймс ничего не замечает. — Когда я высказал свои требования и привез ей мешок соли, богом клянусь, я привез сорокакилограммовый мешок, она просто послала меня к черту со слезами на глазах.

— И после этого ты решил научиться все делать сам?

— Хрена с два. Как будто ты меня не знаешь, детка, это почти что оскорбление. — он быстро перемешивает овощи и ставит кастрюлю на огонь.

Рик делает аккуратный шаг, следуя за Кроссом. Ему совсем не хочется разрывать это прикосновение, тем более, когда Ниган так недвусмысленно отирается о его пах.

— Я тогда вел много копов из миграционной полиции и прекрасно знал, в каких местах можно было найти подходящего человека. В общем, я долго слонялся по всяким забегаловкам, искал нужный объект, так сказать. Нажрался я тогда сальсы под завязку, м-да, — хмыкнув, он быстро облизал палец. — В итоге у нас в доме появилась моя очень дальняя тетушка Пепита. Уна сорпеса, дорогая! Ола, Пепита!

— Кто? Как? Зачем?!

— У Пепиты просрочилась миграционная карта, а у меня просрочилась жена. Так почему бы нам не помочь друг другу? Все честно! — Ниган с улыбкой вскинул брови и бросил первый кусок мяса на доску. — И раз Пепита оказалась старшей женщиной в доме, то она принялась ебать Люсиль и в хвост, и в гриву. Черт, я такие крики слышал только в психушках. Она просто ходила за ней и показывала, как смахивать пыль, подстригать газон, подтирать жопу и… момент истины!…готовить!

— Что? Ты действительно притащил в дом какую-то незнакомую нелегалку, чтобы она изводила твою жену? Ты серьезно сейчас? И это ради вкусной еды? Господи, Ниган, ты… У меня нет слов.

— Нет, ну Люсиль упиралась и два раза сваливала к матушке на шею, но все равно возвращалась ко мне и Пепите соответственно. Скажу больше, мы даже полюбили Пепиту. По крайней мере, я уже не мог представить своего вечера без ее ароматических палочек и молитвенного бубнежа за здоровье моих метафизических детей перед Девой Марией.

— Как она вообще поверила, что Пепита может быть твоей родственницей? Ты… ты даже не похож на мексиканца или откуда там Пепита родом.

— Тогда я решил, что быть брюнетом более чем достаточно, — Ниган трет глаза, сдерживая смех. Мясо под его ладонями равномерно вываливается в специях; Граймс опускает взгляд на разделочную доску и сглатывает. — Но Люсиль была просто непробиваемой. Она закатывала истерики, хлопала дверью, даже била посуду. И пока она металась и рвала на себе волосы, я подтягивал свой испанский на кухне с Пепитой. Представляешь, у нее оказалось четыре брата, пятеро детей и двенадцать внуков. И все они, значит, жили вместе. И ели, соответственно, тоже вместе. Там это очень важно — семейные трапезы и все такое. Неудивительно, что она могла разделать курицу с завязанными глазами, как хренов Гибсон Рикенбакер***!

— Так вот кого мне стоит благодарить за твои кулинарные изыски? И за спагетти тоже?

— Именно так. В любом случае, с Пепитой мне было куда интересней, чем с заплаканной женушкой. Да и готовила она просто божественно. — Ниган издает неопределенный рык, причмокнув. — Даже жаль было ее отпускать.

— Как? Ты не приковал ее цепями?

— Детка, на такие меры я пойду только чтобы не отпускать тебя.

— Как будто я уже могу куда-то деться.

Деревянный скребок мелькает перед глазами, а баночки с разноцветными специями кочуют с места на место. Ниган действительно намеревается сделать все и сразу: шипят в кастрюле овощи, томится под прессом нарезанное мясо, в духовке печется картофель. На кухне уже давно стоит нестерпимый жар — Кросс открывает несколько окон и закуривает.

— О-о-о, после Атланты ты стал совсем ручным. Так что можно обойтись и без цепей. Пока что. — он чувствует, как горячие руки блуждают под футболкой, а после останавливаются. — Черт, а знаешь, ласковым ты не менее сексуален, чем злым.

— А я только и делаю, что бегаю за тобой с ружьем.