Милосердие (СИ) - "kakas" - Страница 56

Он копает уже несколько часов. Не раздеваясь и без перчаток. Его лицо лоснится, к щекам и бороде прилипла грязь. Граймс чувствует запах своего пота и даже сырой душок земли, который въелся в ноздри, не может перебить вонь собственного тела. Ноги вязнут в яме, но отчего-то ему тепло и даже спокойно, как если бы он был уставшим настолько, что решил отдохнуть в свежевырытой могиле. Разве не этим он занимается? Строит ту самую комнату, где после его распотрошат и разделают на мелкие кусочки. Маленькие части Рика Граймса найдут свое место на будущих широких полках. Они будут блестеть на солнце, ежедневно протираемые заботливой рукой. Но он сам хочет этого, а потому продолжает копать, не глядя на фигуру Нигана, что застыла спокойной статуей в проеме.

— Хоть в этом ты хорош.

Терапевт листает толстый и тяжелый справочник по психиатрии, делая пометки в своем блокноте. Ему нравится наблюдать, как Рик с упорным остервенением разрывает плодородный слой этой чертовой земли Джорджии, отбрасывая тяжелые куски и скомканные поростки молодой травки.

Да, в разрушении я очень хорош.

Когда розовое солнце мазнуло по горизонту, Граймс наконец-то захотел пить. Он работал до утра, махая лопатой, как безумный, ничего не замечая и не обращая внимания на потребности собственного тела. Однако Рику не привыкать; ему даже нравится подобное превозмогание физической усталости, как если бы он снова оказался в тренировочном лагере. Терапевт уже давно оставил его один на один с поставленной задачей. Отерев лоб тыльной стороной ладони, Рик осмотрел глубокий многоугольник ямы. У него еще есть время заняться опалубкой, а потому мужчина берет в руки молоток и, не беспокоясь о сне соседей, сбивает доски.

— Кофе?

От неожиданности Рик вздрагивает. В проеме показывается фигура Нигана; в руках — по чашке. Похоже, мужчина спал совсем недолго, как и всегда занимаясь своей работой. Чужие волосы растрепаны, халат распахнут.

— Слушай, я… — Граймс берет черными от грязи пальцами чашку.

— Да?

— Прости меня.

Ниган удивленно вскидывает брови и садится на пол. Он свешивает ноги вниз; его босые ступни касаются разровненной земли.

— Вау… Рик, ты серьезно? — он с улыбкой следит взглядом за тем, как лейтенант закидывает локти на выступ и наваливается грудью на фасад. Его рука легко соприкасается с бедром Нигана, но тот лишь пьет кофе и продолжает рассматривать Граймса. — Я едва не убил твоего драгоценного дружка, я живу в твоем доме и воспитываю твоего сына, и это при том, что ты даже не знаешь моей фамилии. Детка, неужели ты такой тупой, каким пытаешься казаться?

— Но даже ты не заслуживаешь того, чтобы тебя, хм.

— О, не переживай, я даже кончил. Хотя не уверен, что это твоя заслуга, — мужчина неприятно смеется. Его нервирует всклоченная макушка, к которой так и хочется прикоснуться.

Граймс хрипло прочищает горло. Чашка с кофе валяется где-то внизу — он так и не выпил его, разлив. Лейтенант трет глаза, но туда попадает земля и те слезятся только больше. Он чувствует себя разбитым и это ощущение становится в разы явственней того, что одолевало его совсем недавно. Кажется, он балансирует на тонкой грани между истерикой и тупым отчуждением.

— Что со мной происходит? — Рик бросает вопрос куда-то в никуда, однако ему как никогда хочется получить ответ.

— Черт, почему мне достался самый непробиваемый парень из всех существующих! — Ниган раздраженно кривит губы и встает на ноги. — Ты любишь меня, Рик, как никогда и никого не любил! Ты вообще никого не любил, тупой ты сукин сын! Просто напряги свой маленький больной мозг и осознай это, блядь, наконец!

Он с остервенением толкает его ступней и валит на спину. Мужчина падает на землю подобно бетонному блоку: тяжело, с глухим ударом, вздымая сухие пылинки. Совсем рядом с головой приземляется пустая чашка. Граймс ошалело моргает, но не предпринимает попыток встать — только шарит по земле и, ухватив молоток, швыряет тот в сторону проема. Звук ломающегося дерева и никакого вскрика — промахнулся.

В доме слышится возня; Ниган словно ищет что-то, переворачивая все вверх дном. Грохот ящиков, разорванный картон коробок, скрип дверцы платяного шкафа, скрывшегося где-то в самом темном углу гостиной. И когда он добирается до желаемого, Рик с обреченным видом прикрывает глаза.

Господи, за что.

— РИК ГРАЙМС! — глухое эхо громкоговорителя разносится по всей пригородной улице. — НО НЕТ, СНАЧАЛА ПОЗАВТРАКАЙ. РИК ГРАЙМС ОБОЖАЕТ ЗАВТРАКИ, ВЫ ЗНАЛИ? МОЖЕТ, НЕМНОГО КАРТОШЕЧКИ? — он выбрасывает из проема тарелку со вчерашним ужином. Посудина больно ударяет по лбу, мелкие клубни в соусе шлепаются о лицо; лейтенант флегматично подбирает один с груди и отправляет в рот. — ОН ВООБЩЕ ЛЮБИТ ТЯНУТЬ ВСЕ В РОТ, ЗНАЕТЕ, ЧЕРТОВ ХУЕСОС!

Граймс давится и хрипло рычит, нащупывая пальцами злосчастную тарелку, чтобы отправить ее в источник шума.

— Ниган! Спускайся сюда, живо!

— О, МИССИС ХУЕМИТЧЕЛЛ! КЛАССНАЯ ЗАДНИЦА! ДА-ДА, ЛУЧШЕ ПРИКРОЙТЕ СВОИ УШКИ, КРАСОТКА!

На деле миссис Митчелл уже 87 лет и слышать она может только со слуховым аппаратом. Или если кто-то орет в громкоговоритель. Соседка торопливо, насколько это возможно с ходулями, ковыляет на противоположную сторону улицы, озираясь и поправляя очки с толстыми стеклами.

Макушка Нигана виднеется в открытом окне второго этажа. Рик трет глаза и заставляет себя подняться. Земля сыпется из всех щелей. Кажется, она намертво въелась в одежду и уже никогда не отстирается. Мужчина небрежно вытирает бороду и прикладывает ребро ладони к глазам: он не может понять, куда делся терапевт, только что мелькнувший в окне их спальни.

— МЫ НЕ ЗАКОНЧИЛИ, РИК. ТОЛЬКО НАЧАЛИ. ТЫ ВЕДЬ ЛЮБИШЬ РАЗГОВОРЫ ПО ДУШАМ, ПРИЯТЕЛЬ? О-О-О, Я ЗНАЮ, ЧТО ЛЮБИШЬ! ПРЯМО-ТАКИ ТАЩИШЬСЯ ОТ НИХ! НО КУДА БОЛЬШЕ ТЫ ЛЮБИШЬ КОЕ-ЧТО ДРУГОЕ, ВЕРНО, РИК? — Ниган многозначительно посмеивается.

К этому моменту Граймс уже подтягивается на выступе и вваливается в дом. Все, что ему нужно, так это вытряхнуть любую из винтовок, коих у них теперь в двойном количестве. Мужчина засыпает в дуло соль и ломится на второй этаж. Дверь их спальни заперта; пару раз ударившись о нее плечом, лейтенант понимает, что по ту сторону приставлен комод; ему приходится спускаться обратно — куда удобнее целиться в окно.

— Ниган! Закрой рот и немедленно спускайся, мать твою!

— ОГО, ТЫ ЧТО-ТО СКАЗАЛ? Я НЕ РАССЛЫШАЛ… ПОЧЕМУ ТЫ ВСЕ ВРЕМЯ БЕССВЯЗНО МЯМЛИШЬ, РИК? ДАЖЕ ИЗВИНЯТЬСЯ НОРМАЛЬНО НЕ МОЖЕШЬ! БОЖЕ, ЧТО ЗА ИДИОТ. — мужчина показательно устало потирает переносицу, привалившись к оконной раме.

— Ты, знаешь, я беру свои слова обратно! Мало было тебя трах… Господи. — Рик выдыхает и трет лицо, предпринимая слабые попытки успокоиться.

— ОБРАТНО, ГОВОРИШЬ? НУ-НУ, ОЧЕНЬ ОПРОМЕТЧИВО, РИК! А Я-ТО УЖЕ ДУМАЛ, ЧТО У НАС НАСТОЯЩАЯ, МАТЬ ЕГО, БОЛЬШАЯ И СВЕТЛАЯ… ММММ… — он внезапно замолкает, томно растягивая слова и рассматривая Рика сверху вниз. — ЧТО, ОБМОЧИЛ ШТАНИШКИ, РИК?

— Я считаю до десяти! — Граймс вскидывает ружье и щурится. — Десять! Девять!

— БОЛЬШЕ, ЧЕМ Я УСПЕЛ ЗАСЛУЖИТЬ? ТАК ТАМ БЫЛО, ДА, РИК? СЛУШАЙТЕ, ПАРНИ, ВАМ КОГДА-НИБУДЬ ДОВОДИЛОСЬ НЯНЧИТЬ ЧУЖИХ ДЕТЕЙ? ДЕРЬМОВАЯ РАБОТЕНКА, СКАЖУ Я ВАМ! — Ниган со смехом уворачивается от первого выстрела. — КАРЛ, ДЕТКА, НЕ ПРИНИМАЙ НА СВОЙ СЧЕТ, ЕСЛИ СЛЫШИШЬ. ОБОЖАЮ ТЕБЯ!

Мужчина причмокивает и снова облокачивается о раму.

Граймсу младшему повезло остаться у своей подружки. Однако, насколько далеко разносится эхо от громкоговорителя, Рик мог только догадываться. Остается надеяться, что они не помешали чему-то важному. Лейтенант не уверен, что должен думать в таком ключе, но отчего-то ему представляется, как Карл вскидывается на чужой постели и все, что он может слышать этим ранним утром, так это крики Нигана и пара выстрелов из новенького дробовика. Да к черту.

— Восемь! Семь!

— ТВОЙ ДОМ, РИК? ТЕПЕРЬ ЭТО МОЙ ДОМ, ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ НЕ ПОНЯЛ. ТАК ЧТО СОВЕТУЮ ТЕБЕ ЗАСУНУТЬ ЭТО РУЖЬЕ В ЗАДНИЦУ И КАК СЛЕДУЕТ НАЖАТЬ НА СПУСК! КАКОГО ХРЕНА ТЫ ПОРТИШЬ МОИ ПАНЕЛЬНЫЕ СТЕНЫ?