Милосердие (СИ) - "kakas" - Страница 160

— Ни суда, ни заметок в личном деле и даже никаких записей в журнале. Скажи, что я волшебник.

— Ты хренов волшебник, настоящий гребанный пенсильванский колдун!

Ниган перехватывает крепкую шею, тут же сминая аккуратный белый воротничок рубашки. Они целуются долго и жадно, перемежая мокрые прикосновения беглыми улыбками. Выдохнув, Ниган поднял взгляд на зеркало заднего вида и приложил указательный палец к губам — девочка на заднем сиденье серьезно кивнула.

— Моя любовь всюду следует за мной?

— Да!

Пенни небрежно отбросила игровую приставку, стоило Нигану улыбнуться. Она тут же обхватила загорелую шею своими худыми и хрупкими руками.

— Черт, ты меня задушишь, маленький лучадор.

— Что такое лучадор?

— Боец мексиканского реслинга, крошка. Знаешь, такие здоровые мужики с масками на лицах?

— Пенни, милая, сядь на место, мы сейчас поедем, — он повернул ключ и опустил стекло со своей стороны. — Как тебе моя новая машина? Даже не верится, что кто-то вроде нас может ездить с комфортом. Ты чувствуешь, как твои колени поют оды благодарности? Хотя вряд ли существует что-то лучше твоей Гранады, тут не поспоришь.

— Сверни здесь. Ты же не собираешься привести мою маленькую леди на служебную квартиру? Черт, я там не убирался месяцев шесть.

— Ты никогда не занимаешься уборкой. Это же прерогатива твоих… Как бы их лучше назвать? Подопытные или пациенты?

— Чертовски хороший вопрос, малыш.

— И как мне повезло оказаться не в их числе…

— Прерогатива того, кто оказался моим первым.

Достав телефон, он нашел контакт «Дуайти» и быстро набрал СМС:

[Свали куда-нибудь. Сейчас. У тебя каникулы]

— Ты угадал с каникулами, — мужчина бросил внимательный взгляд сначала на экран телефона, а после на Нигана. — У меня еще есть дела здесь. Пенни побудет с тобой неделю. Хочешь?

— Черт возьми, ты это слышала, красота?

— Ура! Теперь мы вместе почти навсегда, да?

— Конечно, — он подмигнул Пенни, а после уложил подбородок на плечо мужчины. — Какие дела?

— Я становлюсь полноправным партнером WDBR. Смогу гонять клерков по архивам и заставлять этих неженок перебирать тонны бумаг. Для меня. Ты даже не представляешь, сколько коробок с документами мне прислали прямо домой в прошлом месяце по делу того урода из Уэствуда. Сукины дети, я взвесил одну — в ней было больше семидесяти фунтов. Все-таки не зря ты заставил меня сменить специальность с финансового права на уголовное. Откуда ты знал?

— Я всегда знаю, что лучше для тебя.

— Хотелось бы, чтобы ты был настолько же прозорлив касаемо себя самого.

Ночью, когда Пенни уснула в своих трех новых платьях, натянутых друг на друга, они лениво лежали в постели плечом к плечу. Потянувшись, Ниган перевалился на бок. Его пальцы заскользили по тонким губам, коснулись нависшего века, а после надавили на стеклянный глаз-протез.

— Я привез тебе все тесты, что ты сказал заполнить. Они в багажнике. И еще чеки за полгода, твоя половина. Там большая сумма. Даже неприлично большая. Мне точно не стоит отмыть все это? До сих пор не верю, что твоя схема работает. И не верю, что нас никогда не поймают с этим дерьмом.

— Я же толковый парень, помнишь? Она будет работать, даже когда Пенни соберется на пенсию, а мы превратимся в затраханных мумий.

— Я знаю, что ты оставишь ей все.

Ниган хрипит что-то утвердительное, привалившись лбом ко лбу.

— Что бы было, если бы я мог… Если бы я не был болен?

— Я бы все еще трахал тебя где-нибудь в Боливии.

— И почему мы больше не летаем в Ла-Пас…?

— Потому что мы прошли все маршруты?

***

Июль 2013 г, Филадельфия, штат Пенсильвания

— Как это произошло?!

Металлическая планшетка с грохотом ударяется о стену, но даже этот оглушительный звон не может оказаться громче голоса Нигана. В просторной палате достаточно места, чтобы он измерил ее огромным шагами, бросаясь то в один угол, то в другой.

Тихий шелест аппарата подачи кислорода и пиканье пульсовой панели напоминают о сценах дешевых мыльных опер, что крутят по телевизору каждый вторник и четверг. Именно из-за этой неправдоподобности все кажется слишком реальным.

— Велосипед, который ты подарил. Я отвернулся на минуту. Она сорвалась на дороге и, — мужчина нервно поправляет слишком тесный ворот рубашки, — ее голова попала под машину, а потом…

— Я вижу, блядь, что с ее головой.

Ниган в ярости одергивает шторку, смотрит на изувеченный череп и изуродованное до неузнаваемости лицо девочки. Глухо рыкнув, он резко отворачивается — шторка слетает с креплений.

— Можно поддерживать ее живой, сколько захочешь, — он перехватывает рукав кожаной куртки. — Но ее мозг мертв. Ниган, ты меня слышишь? Она может жить годами, если захочешь. Ниган, постой.

Но тот вырывается и замирает как вкопанный. Мать девочки заходит в палату и тихо садится в глубокое кресло. Она смотрит на оборванную штору и хрупкое изломанное тело, а после переводит взгляд на двух мужчин. Никто не обращает на нее внимания.

— Годами, да? — Ниган блекло усмехается.

— Да, сколько угодно. Можно поддерживать ее жизнь, это правда так. Хочешь? Ниган? Скажи, чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты вышел со мной на пару минут, — он замирает у двери. — И выключи, наконец, этот блядский аппарат.

Палата снова сотрясается от грохота, теперь уже дверной створки. Мужчина медлит, но все-таки делает шаг к нагромождению приборов. Кнопка для прекращения жизнеобеспечения самая большая и яркая. Он нажимает на нее с отстраненной уверенностью: слышен протяжный писк и негромкое всхлипывание Жоси за спиной.

А на парковке клиники Ниган валит его прямо на мокрый после короткого дождя асфальт. Он бьет его ногами по ребрам и животу, не встречая никакого сопротивления. Удары идут один за другим без всякой остановки, отдаваясь в теле ежесекундными напалмами боли. Кажется, будто это длится если не вечность, то около получаса точно. Когда дышать становится невозможно, мужчина заслоняется рукой — ладонь тут же придавливается тяжелым ботинком, хрустят пальцы, а раздавленные часы впиваются осколками в кисть.

— Даже, блядь, не вздумай и пикнуть.

— Ниган, — чувствуя, что удары прекратились, он переваливается на спину, чтобы взглянуть на огромную фигуру, кажущуюся черной в свете фонарей. Его взгляд по-детски прямой и открытый, и дело совсем не в протезе. — Мне жаль.

Ботинок ударяется мыском о висок — перед глазами все плывет, к горлу подкатывает тошнота. Звук чиркнувшей зажигалки доносится до слуха как-то слишком тихо и глухо. Скрюченный на асфальте мужчина затравленно вздрагивает.

— Не надо. Ты ведь не собираешься…?

— Что? Поджечь тебя? — Ниган неприятно смеется. — Я что, по-твоему, чертов пироман? Нет, малыш, ты мне еще послужишь. И теперь ты каждый день будешь охуенно стараться быть самым полезным парнем в мире. Ты ведь принадлежишь мне, помнишь?

***

Шумно втянув носом потекшую кровь, Ниган так и лежит с прикрытыми глазами. Рик осторожно дотрагивается до бурого потека над верхней губой, но его ладонь тут же отбивается обратно. После тихого шлепка в комнате вновь становится тихо.

— Знал бы я тогда, что наказал, блядь, не только его, а еще и себя заодно. Черт, ну, — потерев веки, Кросс грузно садится на постели, — у всех нас есть дерьмо, с которым приходится мириться.

Граймс аккуратно переваливается на бок, наблюдая, как Ниган встает с кровати, сбрасывает высохшее полотенце с бедер и надевает белье. Телефон тихо вибрирует в сумке — Кросс нехотя тянется к трубке и жмет отбой.

— Кто это? Филип?

— Да.

— Что ему нужно?

— Наверняка хочет знать, где я и какого черта делаю, — он неторопливо натягивает на себя мягкие тренировочные штаны и футболку. — У этого засранца всегда было слишком много вопросов.

— И ты всегда на них отвечал.

В голосе Рика звучит то ли упрек, то ли злость. Ниган вновь тяжело посмотрел на супруга, а после принялся рыться в комоде, выискивая чистую пару носков.