Милосердие (СИ) - "kakas" - Страница 159

— Черт, красота, ты это слышишь? У твоего папочки никогда не закрывается рот. Может, ему стоит податься в политики? Сосет он так же хорошо, как и треплется, поверь, — Ниган осторожно целует ребенка снова. — А это идеальное сочетание для блестящей политической карьеры.

— Послушай, пока Жоси была беременна, она читала кучу дерьмовой литературы для будущих мам. И в одной из этих книжонок было написано, что пара не может заделать ребенка только по одной простой причине — она хочет его слишком сильно. Знаешь, какое-то психическое завихрение, что-то по твоей части. Может, в этом проблема? Почему бы тебе не протестировать самого себя?

— Уложи ее обратно.

Он передает новорожденную ее отцу и с грохотом открывает балконную дверь. В лицо тут же бьет влажный и уже по-осеннему прохладный ветер, принесенный с низин. Ниган щелкает зажигалкой и глубоко затягивается. Он бесстрастно курит, даже когда створка с невероятным шумом дергается снова — они стоят на балконе, навалившись на деревянные перила и соприкасаясь локтями.

— Повернись, — Ниган крепко перехватывает мужчину за подбородок. — С тобой я сделаю это впервые.

— Что имен…?

Он не успевает договорить, глухо вскрикнув от острой боли, что как вспышка пронеслась где-то в самой голове, на мгновение заполнив собой все чувства. Все произошло мгновенно — он не успел отреагировать, а рефлексы предательски смолчали. Сигарета, прижатая к глазу, еще несколько секунд шипела, будто ее потушили в мокрой вонючей пепельнице. Кругом тихо — слышно только натужное дыхание двух мужчин. Одного — от сдерживаемого бешенства, второго — от сдерживаемой боли.

Какое-то время они просто стоят друг напротив друга. Мужчина обессилено заваливается спиной на перила, прижав ладонь к изувеченному глазу. Его губы сжаты, грудь напряженно вздымается.

Ниган отправляет бычок вниз, подбрасывает в руках пачку и прячет ее в карман.

— Так зачем ты меня позвал?

— Хочу, чтобы ты дал ей имя.

***

Октябрь 2009 г, Филадельфия, штат Пенсильвания

Такси припарковалось у двухэтажного частного дома, выделяющегося на пригородной улице своей неестественной выхолощенностью, будто его хозяин только и делал, что белил филенки, чистил дорожки и стриг газон сутки напролет. С крыльца сбежала женщина средних лет. Ее пышные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, загоревшая кожа казалась еще темнее из-за кремового костюма.

— Привет! Сколько лет, сколько зим! Не отпускай машину, мне в аэропорт.

— Привет, красавица, — Ниган обнимает женщину за талию и мягко уводит от авто. — А почему муженек не отвезет?

— Он уже сделал глоток и не сядет за руль, ты же его знаешь.

— Самый ответственный парень во вселенной, верно? — он переводит взгляд на сидящего в уличном кресле мужчину и поднимает ладонь в знак приветствия. — Ну что, чемпион, поздравляю с победой.

— Вашими молитвами. Ты надолго?

— Не особо.

Ниган садится рядом и тут же расслабленно вытягивает длинные ноги, затекшие после долгого перелета и тесного для него авто. Он сбрасывает ботинки, отправляет носки на ближайший жасминовый куст и с явным удовольствием зарывается ступнями в траву.

— Черт возьми, я в раю.

— Как я тебя понимаю. Мир создан для маленьких людей, верно? О, а вот и один из них.

Девочка лет семи подбегает к мужчинам, расталкивая на своем пути колючие розы и ловко огибая заросли бегоний. Прямые каштановые волосы взмывают в воздух вместе с хрупким телом — она подпрыгивает, легко приземляясь прямо на чужие колени. Ее тонкие руки тут же обвивают шею Нигана, а тот ласково целует ее в висок.

— Привет, моя любовь, как твои дела?

— Я уже в школе! Теперь моя комната совсем как у взрослых! И мама берет меня с собой! Я полечу в самолете и мне нисколечко не страшно. Вот.

— Теперь ты самая взрослая крошка в мире, да?

— Да! Когда… Когда мы вернемся, ты еще будешь здесь? Я привезу тебе подарки, обещаю.

— Здесь только ты заслуживаешь подарки, красота. Как насчет маленького презента в честь школы? — он с заговорщицким видом извлекает из кармана коробочку с двумя жемчужным сережками-гвоздиками. — Пусть мама тебе наденет.

— Надень ты. Пожалуйста. Ниган, это же волшебное слово, ты должен слушаться. Пожалуйста.

— Да кто я такой, чтобы идти против твоей магии.

Он осторожно смахивает локоны с лица, которые все равно рассыпаются непослушными волнами и мешают вдеть крохотные сережки в точно такие же крохотные уши.

— Когда мы поженимся, я разрешу тебе чуть-чуть не слушаться.

— Звучит чертовски многообещающе!

Жоси поставила легкий дорожный чемодан в багажник и помахала девочке:

— Милая, садись в такси. Мама больше не будет за тобой гоняться!

— Иду, мам. Пока, Ниган, я скоро вернусь, обещаю.

— Беги, крошка, еще увидимся.

Ребенок срывается с места так же стремительно, как и появился. Скрывшись в авто, девочка прилипает ладонями и носом к грязному стеклу. Мужчины молчат и отстраненно наблюдают за поправляющей прическу Жоси. Захлопнув зеркальце и спрятав его в сумку, она легкими шагами подбегает к мужу, чтобы обхватить его лицо руками. Их поцелуй короткий и теплый.

— Все, дорогой, я поехала. Отправлю сообщение, как только устроимся в отеле. Пожелай мне удачи на собеседовании.

— Удачи, любимая. Будь осторожна.

Такси срывается с места под звуки ударившихся друг о друга бокалов.

— У Жоси появилась работа?

— Понятия не имею.

— Ты не знаешь, кем и где собралась работать твоя чертова жена? — Ниган улыбается, накрыв ладонью лицо.

— Да как я могу знать? За прошлый месяц мне пришлось убрать четверых, Ниган, мать их, четверых свидетелей. Я гонялся за ними как за чертовыми кроликами, весь в этой пленке для одежды и тупой шапочке. И все лишь для того, чтобы выпить сегодня шампанского у себя во дворе. Какая к черту работа жены? Ей все равно быстро надоест, — он с улыбкой проводит пальцем по своей переносице. — Ты даришь малышке слишком много подарков. Ты ее испортишь.

— Тебе я тоже дарю немало подарков.

— Разве я не испорчен?

Ниган усмехается и аккуратно укладывает пустую коробочку на газон.

— Самое время показать мне переделанную детскую, верно?

Бокалы брошены, а босые ступни стучат по широкой деревянной лестнице. Мужчины замирают в коридоре второго этажа, где Ниган лишь бегло заглядывает в комнату с голубыми обоями, новеньким письменным столом и вычурным туалетным столиком. На зеркале болтаются пестрые пластмассовые бусы и конфетные браслеты.

— Прямо здесь?

Он совсем не сопротивляется, когда горячие пальцы выдергивают смятую рубашку из брюк и расстегивают ремень. Ниган наваливается на него так крепко, что семейное фото на стене едва не срывается на пол.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя на вашей с Жози постели?

— Да плевать.

Все происходит быстро и сумбурно: они толкают друг друга руками, ощупывая и трогая, проверяя, осталось ли все по-прежнему, а если и нет, то не задаваясь вопросами, отчего что-то могло измениться. Когда все заканчивается, Ниган слегка отстраняется — зажатый между тяжелым телом и стеной мужчина вдыхает полной грудью. Его голос звучит хрипло:

— Знаешь… Я не могу полюбить даже Пенни.

— Знаю. Я охренеть как давно это знаю, малыш.

— Ты любишь ее вместо меня, верно?

Ниган ничего не отвечает, продолжая лениво блуждать ладонями по расслабленному от полного опустошения телу. Дорогой пиджак валяется под ногами и похож на тряпку.

— Что за глупое имя ты ей все-таки придумал.

— В честь твоей гребанной Пенсильвании, до которой я лечу дольше, чем остаюсь здесь.

***

Декабрь 2011 г, Вашингтон, округ Колумбия

Грязные дверные створки полицейского департамента с грохотом открываются, и Ниган бодро вбегает на парковку. Махнув человеку в машине, он закуривает. Когда сигарета заканчивается, бычок летит урну и с шипением тухнет в надкусанном гамбургере.

Дверца черного Шевроле приглашающее распахивается. Хмыкнув, Ниган пересекает парковку и падает на мягкое сиденье рядом с водителем.