— Две минуты, — соглашается Даниель, направляясь к своему кабинету со мной, следующему сразу за ним. Он ставит кофе и кладет бумаги на стол, затем поворачивается

ко мне, держа руки на бедрах. — Чем могу помочь, Алекс?

— Скажи мне, где Элизабет.

— Дома.

— Какой там адрес?

Даниель поднимает бровь.

— Боюсь, я не могу тебе сказать. Будет неправильно для меня назвать тебе ее адрес.

Я стискиваю зубы и выдавливаю следующую фразу со всей вежливостью, на

которую способен.

— Послушай, Даниель. Я понял, что ты к ней чувствуешь, и твое желание защитить

ее, но послушай, когда я говорю тебе, что между вами ничего не произойдет.

Он ухмыляется.

— С чего ты взял?

— Потому что она беременна, — твердо заявляю я. — И носит она моего ребенка.

Он тупо пялится на меня несколько секунд, прежде чем выдавить из себя:

— Беременна?

Я киваю.

— Да. И я не мог с ней связаться последние две недели, теперь волнуюсь. Мне

нужно знать, что она в порядке.

— Твой ребенок? — медленно повторяет он.

— Да.

Он качает головой.

— Не понимаю.

— Ладно, — говорю я, потянувшись в пиджак за кошельком. Доставая его, я

показываю ему наше старое фото, которое я так и не смог выбросить. Это маленький

снимок, по размеру подходящий, чтобы хранить его в кошельке, сделанный на свадьбе

друзей через шесть месяцев после того, как мы начали встречаться.

Даниель берет фото и изучает его вблизи прежде, чем повернуться ко мне с

неверием во взгляде.

— Я предположил, что фамилия была случайностью. Очевидно, я ошибался.

— Либби не хотела огласки, — признаюсь я, наконец, способный назвать ее тем

именем, которое предпочитаю. — Когда она узнала, что это я инвестирую, стало

предельно ясно, что наши личные жизни должны быть разделены. Она не хотела, чтобы

люди узнали о разводе.

— Я понятия не имел, что вы двое знакомы.

— Что ж, так и есть. Думаю, мы проделали хорошую работу, скрывая это, но теперь

все снова всплывает на поверхность, так что я уверен все и так узнают.

Даниель переступает с ноги на ногу.

— Раз уж она беременна твоим ребенком, означает ли это прекращение судебного

запрета?

— Не совсем. Я все еще работаю над этим... Или работал, пока она не перестала

отвечать на мои звонки, — говорю я в надежде возродить в нем лучшие побуждения. —

Все, в чем я нуждаюсь, — ее адрес, чтобы я мог убедиться, что она в порядке.

Несмотря на конфликт, читаемый в его глазах, сломать его не занимает много

времени.

— Ладно, — говорит он, хватая бумажку для записей и царапая на ней адрес. — Но

только потому, что я тоже волнуюсь. Она носа не казала в офис на протяжении двух

недель, и вся связь была только по электронной почте.

Забирая листочек, я легонько стучу его по спине с благодарностью и возвращаюсь к

машине. У меня ее адрес, так что спрятаться ей негде.

— Либби, я иду за тобой, — бубню я, вбивая ее адрес в навигатор.

***

Свернув в тихий тупичок, я просматриваю номера на фасадах домов в поисках

номера шесть. Это небольшая улица с несколькими двухквартирными домами, сосредоточенными на кольцевой дороге.

Выглядит совсем не так, как я представлял себе жилье Либби. Район не

современный и дома небольшие. Они — полная противоположность тому, что я

представлял себе.

В палисадниках каждого дома растут ели, обеспечивая приватность их жильцам, а у

каждой входной двери свой уникальный цвет, выделяющий ее и позволяющий выделяться

каждому из зданий.

Заметив огромную золотую цифру шесть на ярко-красной двери, я подъезжаю к

обочине и вижу двухлетний Volkswagen Golf на подъездной дорожке. Это так отдалено от

гладкого Мерседеса, о котором, как я знаю, всегда мечтала Либби, но я пожимаю плечами, считая это делом вкуса.

Выбравшись из машины, я прохожу к дому и громко стучу в дверь.

Нет ответа.

Стучу снова, на этот раз сжатым кулаком, чтобы это возымело максимальный

эффект при соприкосновении с древесиной.

Но ответа все еще нет.

Начинаю думать, что Даниель отправил меня в маленькое путешествие в самое

никуда, и на самом деле это не дом Либби. Кажется, ничего не налаживается.

Поворачиваю голову в сторону и смотрю в окна, размышляя, смогу ли попытаться

заглянуть внутрь. Жалюзи в гостиной открыты, так что мне остается только заглянуть и

проверить.

Ладно, это я говорю себе, когда пересекаю лужайку и подхожу к окну. Прислоняю

ладони к стеклу и наклоняюсь, чтобы лучше рассмотреть.

И тогда я это вижу.

Прочищаю горло и тут же отступаю. Я начинаю испытывать вину, но не только ее.

Здесь замешано кое-что еще.

Сюрприз.

Может, немного облегчения?

Во рту пересыхает, и я чувствую, как грохочет сердце под рубашкой. Осознание

оседает во мне, как порывистый ветер, который только что подул мне в лицо. Это

внезапно и неожиданно, но я все равно приветствую его с открытыми руками, чтобы он

охладил мою разгоряченную кожу.

Чувствуется хорошо.

Так хорошо.

Губы расплываются в улыбке, и я уверен, что мои глаза широко распахнуты и

светятся. Это выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Снова наклоняюсь к окну

и полностью сосредотачиваюсь. И тогда понимаю, что это далеко от игры.

Разбросанные по журнальному столику и наваленные друг на друга множество

фотографий. Все это наши с Либби снимки, судя по тому, что я вижу, сделанные в разное

время и по разным поводам. На полу также стоит старая жестянка для печенья, в которой, кажется, еще больше; даже небольшая коробка для колец. Она слегка приоткрыта, и я

почти вижу, как из пластиковой коробки мерцает дешевое серебро.

Ее кольца.

Она и правда хранит кольца.

Видение того, как все разбросано, возвращает ко мне воспоминания. Я так много

забыл за эти годы, но все это внезапно ударяет по мне и одним сильным толчком