Великий торговый путь от Петербурга до Пекина
(История российско-китайских отношений в XVIII–XI - Фауст Клиффорд - Страница 48

Все еще в привычной для них манере сенаторы делали большой упор на подавлении контрабанды ревеня, а также не могли избавиться от заблуждения по поводу того, будто иначе она дорого обойдется государственной монополии. В 1748 году в Сенате распорядились заново переиздать запреты 1735 года и разослать специальные указания во все приграничные губернии с провинциями принять действенные меры по предотвращению перевозки ревеня всеми частными лицами вне зависимости от их ранга или положения в обществе. Члены Военной коллегии разослали точно так же инструкции своим офицерам. Три года спустя из Сената снова поступило распоряжение на переиздание все тех же запретов на русском и немецком языке в Риге, Ревеле, Выборге, Нарве и во всех остальных приморских городах.

Реакция Сената и Коммерц-коллегии на бедственное положение со сбытом ревеня простым повторением запретов совсем не ограничивалась. Уже в 1744 году из Правительствующего сената графу Михаилу Гавриловичу Головкину поступило распоряжение вернуться в Гаагу в качестве российского посла с таким вот заданием: спокойно на месте разобраться с состоянием рынка ревеня в Голландии; сообщить о полном количестве предлагаемого на продажу там ревеня, как российского, так и иностранного; выяснить способ его доставки — по суше или морем; а также доложить цены, по которым предлагается качественный ревень. В начале того же самого года Коммерц-коллегией по требованию Сената временно приостанавливался вывоз ревеня за границу с тем, чтобы его чрезмерное количество не вызвало снижение цены российского товара. Что бы там ни предпринималось, последующие три-четыре года конъюнктура на рынке ревеня для русских товаров складывалась все менее благоприятная, даже несмотря на надежду, затеплившуюся ввиду отгрузки мелких партий в Амстердам и Лондон.

В 1747 году сенаторы обратились к проблеме распределения товара и пришли к такому заключению, что российский ревень следует продавать напрямую в крупнейших европейских городах, а также в Амстердаме. У них появилась надежда на ежегодную продажу там по крайней мере 500 пудов ревеня, если даже не 700 или 800. А. Пельс доложил, что продажи идут вяло, но пророчил увеличение их объема в Италии, на немецких землях, во Франции и в некоторых еще странах, даже притом что из последней партии в 39 коробок 24 все еще оставались нераспроданными, а товар в четырех из них пришел в негодность. К июлю 1748 года в Сенате по представлению президента Коммерц-коллегии Бориса Григорьевича Юсупова решили, что «крайняя нужда» потребовала подготовки к следующей весне 500 пудов «самого отборного ревеня» для погрузки его на первые суда, отбывающие в те места, где находятся комиссары. Предполагалось назначение на него цены, установившейся на амстердамском рынке в размере 10 гульденов за фунт, и в других местах (за исключением балтийского побережья), где она выше этого уровня только в силу добавленных затрат. Даже такую цену разрешалось понизить на 2 гульдена, если при этом получится ускорить избавление от ревеня. Все условия в контрактах с местными корреспондентами следовало излагать предельно четко, чтобы избежать споров в будущем, но одновременно оставлять им пространство для маневра при сбыте товара. В Коммерц-коллегии, разумеется, поддержали с этими агентами постоянный контакт, чтобы оставаться в курсе всех изменений в рыночной конъюнктуре. В Медицинскую канцелярию направили напоминание о том, что им предписано использование только российского ревеня, а всякий ввоз иноземного корня категорически запрещался. Конкуренция за рубежом достигла серьезного накала — «…в Европе объем торговли ревенем из Кантона рос час от часу…». Однако все прилагавшиеся усилия делу помогли мало; в 1749 и 1750 годах агенту по продажам в Амстердам отправили только 710 пудов ревеня, а в 1751 году всего лишь 200 пудов и столько же тому, что находился в Англии.

Русские торговые агенты пробовали свою удачу везде. В 1747 году сенаторы попытались осуществить поставки ревеня в арабский мир. 30 пудов тайно через российского консула Ивана Данилова отправили в Персию, выдав его за товар китайского, а не российского происхождения. Расчет делался на то, что он найдет свой путь через Смирну и Алеппо в Европу по цене не меньше 45 рублей. Но даже такая причудливая уловка себя не оправдала. В 1751 году этот консул умер, и шесть коробок ревеня остались в Астрахани до новых распоряжений. Новым консулом назначили секретаря Коллегии иностранных дел Петра Чекалевского, но из той схемы ничего путного так и не вышло.

Еще один прием для достижения своей цели привлек внимание российских бюрократов — выращивание тибетского ревеня в подходящих для него местах на территории России. В свое время С. Свиньин получил задание добыть семена ревеня, если это возможно, и, похоже, ему это удалось. Тогда в 1749 году его партнер и преемник М. Скерлетов, теперь назначенный директором Кяхтинской ревенной комиссии, уговорил одного купца-бухаритина привезти ему 3 пуда и 20 фунтов таких семян, которые он сразу же отправил в Санкт-Петербург. Специалисты из Медицинской канцелярии попробовали посеять семена ревеня в засушливых областях вокруг Астрахани, Оренбурга и прочих местах Сибири. Дело это держалось в самом строгом секрете, но свидетельства заметного воздействия такого эксперимента на рынки Западной Европы отсутствуют.

К началу 1750-х годов ходили разговоры о прекращении монополии и передаче дела закупки, перевозки и сбыта ревеня купцам-единоличникам России. Разочарование ждало практически в каждом аспекте государственной монополии: объем продаж в Западной Европе продолжал сокращаться, С. Свиньина и М. Скерлетова объявили виновными в срыве закупок, и оба они отошли от дел. Компетентных и заслуживающих доверия мужей, чтобы продолжить начатое дело, в Санкт-Петербурге или Кяхте не нашлось, и в 1753 году истекал срок контракта с Муратом. В нескольких официальных заявлениях Сената в 1751, 1752 и 1753 годах содержалось упоминание о возвращении торговли ревенем в частные руки. Ничто не было сделано на протяжении еще пяти лет, возможно, потому, что снова затеплилась надежда с поступлением в 1753 году заказа от А. Пельса на 20–25 коробок ревеня весом не меньше 100 пудов каждая. Да и из Медицинской канцелярии время от времени поступал запрос на 50 пудов для нужд армии, военно-морского флота и местных провизорских пунктов. В Сенате дали ясно понять, что большого желания отменять государственную монополию не появится там до тех пор, пока все склады Коммерц-коллегии не освободятся от надоевшего всем препарата.

К весне 1758 года сенаторы пришли к запоздалому решению. Они распорядились больше не отправлять ревень через корреспондентов в Санкт-Петербурге и Амстердаме. А весь остающийся в Санкт-Петербурге и Кяхте товар потребовали распродать для использования в России, а также вывезти за границу по цене не меньше 100 рублей за пуд (плюс внутренние и портовые сборы). Цена назначалась гораздо ниже той, что раньше выставлялась в Западной Европе, но достаточно высокая для покрытия затрат. 8 процентов доходов предназначались казначейству для оплаты страховки и комиссионных сборов. И после освобождения всех складов обещалось снова преобладание свободной торговли с оплатой всех таможенных пошлин и начислений. Если такая мера не поможет решить проблему товарных излишков, сенаторы обещали по собственному усмотрению снижать цену на ревень. В одной только Кяхте в то время скопилось 8339 пудов ревеня, из которых только 3402 пуда считалось в приличном состоянии и высокого качества, а в Санкт-Петербурге хранилось около 900 пудов, и из них всего лишь 318 пудов относилось к категории первоклассного корня.

В октябре 1760 года из Сената поступило публичное объявление о продаже скопившегося государственного ревеня крупными партиями, а также мелкими частями в пол фунта по цене 100 рублей за пуд. Полтора года спустя в казначействе все еще числилось нераспроданными 3127 пудов доброкачественного ревеня и 4937 пудов подпорченного, а сенаторы уже понизили цену до 60 рублей плюс пошлины в размере 16 рублей и 32,5 копейки. Знаменитым либеральным торговым указом от 31 июля 1762 года, широкими массами народа воспринятым в качестве наглядного доказательства приверженности царицы Екатерины экономическим прогрессивным веяниям, откровенно обещалось (пунктом 6) допуск ревеня в сферу частной торговли, когда государственные запасы этого ревеня скупят по 60 рублей за пуд. После того указа продажа казначейского ревеня продолжалась медленно, и либеральная философия свободной торговли Екатерины II обернулась все тем же запретом на частную торговлю этим товаром. В 1763 году один английский торговец предложил купить 30–40 коробок, но по цене всего лишь 45 рублей за пуд с учетом таможенной пошлины. В Коммерц-коллегии поторговались и заключили сделку по цене 51 рубль плюс таможенные пошлины. Екатерина II такую сделку утвердила, но предостерегла, чтобы «в будущем старались продавать ревень подороже».