Банк - Данилов Всеволод Семен Данилюка - Страница 62

— М-да, немного нас осталось. — Забелин вернулся за общий стол. — Грустные у меня новости. Цели поставленной мы достигли — квалифицированный контроль над «Техинформом» установлен. С чем вроде бы можно и поздравить. Но только поздравлять мне вас не с чем. Обещание перед вами — заплатить каждому — я сегодня выполнить не могу. Нет у меня на это денег! Получается, обманул я вас.

В тишине стало слышно, как жмут на кнопки калькулятора тяжелые пальцы.

— Вчера наконец прорвался в кардиологию к Мельгунову.

— Как он? — поинтересовался Астахов.

— Надеюсь, теперь пойдет на поправку. Трудный разговор. Но — договорились. Объяснились по всем позициям. В общем, ухожу в институт. Буду пытаться поднять.

— Стремно это, — пробурчал Дерясин.

— Да, непросто. Но и другого не вижу. Словом — если кто хочет, приглашаю. Кто нет — договорюсь, чтобы восстановили в банке. Хотя там теперь все больше центробежные тенденции. Ну и при всех раскладах, — он подметил, что произнес расхожую фразочку страстного преферансиста Флоровского, который после визита к Второву не давал о себе знать, — задолженность фиксируем за мной. Не знаю, правда, когда смогу отдать…

— Когда сможете, тогда и сможете. И думать мне тут нечего. — Астахов отвлекся от калькулятора. — Я и сейчас финансовый директор «Техинформа». Так что если не погоните…

— Да и я, Алексей Павлович, с вами, — заторопился, чтоб не решили, будто он колеблется, Дерясин. — Что мне в банке? Тем более кредитование сейчас перекрыто. А насчет денег — это как сложится. Вы уж в голове-то чересчур не держите — тоже при понятии. Так, что ли, чекист? Чего отмалчиваешься? Вместе же решали.

— Со мной-то проще. Я не из неженок. — Подлесный взглядом коснулся стула, ранее занимаемого Жуковичем. — А вот что с Флоровским? Позиция-то на нем.

— А вот по этому поводу ты и задержись, — предложил Забелин. — Для остальных — с завтрашнего дня высаживаемся в институте. И как там положено? Благодарю за службу.

Он дождался, пока Астахов и Дерясин покинули кабинет.

— Так что у тебя?

— Сами знаете. Заигрались вы, Алексей Павлович. Неужто и впрямь думали, что Онлиевский оботрется да отойдет? Мужские игры пошли. Боюсь, «закажут» Флоровского. Убить, пока не подпишет, не убьют. Но по печени постоять, так что инвалидом останется, это к бабке не ходи.

— С чего бы, пока он ответа не дал?

— Уже дал. Вчера его приглашали в АИСТ.

— И?..

— Послал.

— И ничего не объяснил? Не добавил?

— Добавил. Еще раз послал.

— Йес! — к изумлению Подлесного, взметнул руки неулыбчивый его руководитель. — Ах, Макс! Ах, молодчага! Все-таки сила! Откуда узнал?

— А меня тоже приглашали. Нач ихней безопасности.

— Перевербовывал?

— Он же мой бывший шеф… Да не зыркайте — отказался я. Хоть вы меня и за полное ничто держите. Но и я собственного дружка под стрелку бы не подставил. В общем, это серьезно — если Флоровский не сдаст подобру акции, случится «заказ». Намекнули почти открыто.

— Ан не случится. Ты немедленно запустишь информацию — Флоровский ничего продать не может. Даже если бы и захотел.

Он с удовольствием увидел, как лицо Подлесного, обычно бесстрастное, приняло обалделое выражение.

— А теперь запоминай внимательно. Потому что все, что сейчас скажу, — это не деза. На самом деле по документам все решения по продаже могу принимать только я один. Флоровский в этом деле пешка. Понятно?

— Куда уж понятней. Решили стрелку на себя перевести. А сами что, в бессмертных себя числите? Ведь под прямую наводку встаете?

— А ты на что? Урегулируй.

— Шутим. Счет-то на миллионы долларов. Если только — Курдыгов? Он ведь вам вроде обязан. А Онлиевский как раз вокруг чеченской трубы крутится.

— Ну вот и действуй. В конце концов, это твоя зона ответственности. А выйдет, не выйдет… Институт этот Онлиевский не получит.

В интонации, во всей фигуре его проявилось такое безразличие, что Подлесный решился.

— Алексей Павлович! Алексей! Верь! Все перерыли. Всех невропатологов и психиатров под ружье поставил. Знакомых по списку всякую неделю перетряхиваем. Во всех райотделах милиции установки лежат. Я уж грешным делом морги на предмет неопознанных трупов шерстить начал. Да и скажу — привыкай к худшему. Раз до сих пор не сыскалась — нет ее в миру. Зуб за два!

Он замолчал ошарашенно.

— В миру! — бешено повторил Забелин. — Ах я, затупина! Именно что в миру! — Подскочив, он поцеловал Подлесного и, оттолкнув, побежал из кабинета.

— Может, с тобой?! — понимая, что шеф его нежданно взял след, Подлесный побежал за ним.

— Делай что сказал! — донеслось снизу.

У него даже не хватило терпения припарковаться. Просто бросил машину, перегородив ею и без того узкую проезжую часть, и побежал в церковь.

— Где Татьяна Анатольевна? — насмерть перепугал он старушку, торгующую свечами в церковной лавке. И вслед за тем увидел ее, указывающую на фрески, рядом с молодым бородатым парнем — очевидно, приглашенным реставратором.

— Алексей Павлович! — Она благостно протянула навстречу руки.

— Где?! Помните, вот здесь? — прерывающимся голосом, напоминающе тыча пальцем в сторону чудотворной иконы, бормотал Забелин. — Богомолка!

— Ах та девочка! Да, как же! Нашла успокоение в Боге. Вот ведь как…

— Где?! — совершенно перестав владеть собой, Забелин с силой обхватил ее за плечи. — Татьяна Анатольевна, миленькая! Я вас очень люблю. Но — или где, или задушу, к чертовой матери!

Пальцы его и впрямь принялись передвигаться к шее.

— Так это она из-за вас! — поразилась Решечкина. Углом зрения увидела собравшихся в страхе вокруг них немногочисленных прихожан. — Опомнитесь. Мы в Божьем храме! — Она решительно вывернулась и быстро пошла из церкви. Следом, не сводя с нее глаз, шел Забелин.

На крыльце Решечкина болезненно потерла сдавленные плечи.

— Больная она. Оттого и обузой вам стать боялась. А Бог — он всех пригреет.

— Да без поповских штучек разберемся! Моя она! Татьяна Анатольевна, при всей к вам симпатии, развалю, к черту, все, что построил!

— Не богохульствуйте. И не поминайте врага человечества всуе. Грех это. Вот уж не думала. Надо ли тревожить девочку? Уж как ей трудно! Звонила мне вчера настоятельница. Отложили ей постриг. Земного еще много.

— Стало быть, не до конца постами ухайдакали. Где она, Татьяна Анатольевна? Поймите наконец — моя она. Если уж перед Богом — то жена она мне. И ей, кроме меня, никто сейчас не нужен. А от Бога вашего она и так не уйдет. Все мы ему достанемся.

— Боюсь, не все. Вам бы, Алексей Павлович, на исповеди облегчиться. Замусорена душа-то.

— Не сегодня, ладно?.. Имейте в виду — не скажете, теперь сам найду.

— Не скажу. А сама съезжу.

— Вместе поедем. Сейчас же!

— Ну уж нет. Сначала с реставратором закончу. Тоже Божий человек. А не уследишь — тут и обворует.

Зазвонил мобильный телефон.

— Алеша! Алешенька! — от непривычного, по-бабьи подвывающего голоса Натальи Забелин сжался в предчувствии беды. — Максичка!..

— Пропал?!

— Он же последние дни не свой был. Все уехать звал. А вчера и вовсе — заявил, что один уедет. Надрался. Чего-то понес насчет того, что с ним рядом опасно. Мол, Онлиевский на хвосте…

— Ты можешь быстрее?

— Не врал он, Алешенька! Я-то к Юрию Игнатьевичу с утра в больницу побежала. Даже не попрощалась. Думала, бросить опять решил… Консьержка только что позвонила. Его у подъезда при ней схватили и в машину кинули. Она выскочила, кричать стала. Ну, они ей предъявили, что какой-то РУОП и будто за мошенничество в казино. Да он же в казино месяца три не был. Господи!..

— Номер машины хоть?.. Ладно! Будь на телефоне!

— Спаси его, Алешенька! Ведь сам же втянул.

— Жди! — Забелин отключился.

— Несчастье? — чутко догадалась Решечкина. — Так езжайте. Я одна. Попробую что смогу.

— Скажите, что плохо мне без нее. Что нужна она мне. Не я ей. А она мне! Так и скажите! Вот для нее! — сунул ей связку ключей и, поцеловав поспешно в увядшую щеку, бросился на улицу, откуда давно доносились крики водителей прижатых им к бордюру машин.