Сёрфинг, кости динозавров и фолк (СИ) - "Dru M" - Страница 13

Серж нащупал телефон на тумбочке и желтый футлярчик, в котором признал игрушку от киндер-сюрприза. Рядом же лежала наскоро нацарапанная записка.

“Пришлось уйти рано, — прочитал Серж, мгновенно отряхнувшись ото сна и сев в кровати. — По работе надо съездить кое-куда. Прости, сегодня не смогу подбросить до универа, но вечером обязательно заберу. И это. Я хотел киндер тебе оставить, но сожрал шоколад. Зато смотри, что там внутри”.

Серж открыл яйцо и невольно улыбнулся.

Внутри оказался сборный, из трех пластиковых частей, динозаврик ядовито-зеленого цвета.

— Дурак, — фыркнул Серж с чувством, собрав игрушку и сунув в карман брошенного у кровати портфеля.

Голова приятно гудела, а под сердцем что-то сжималось, сладко, с предвкушением.

Затерялись на задворках сознания соображения о том, куда делся вечером Миша и как закончилась вечеринка.

Серж мог думать только о вчерашнем поцелуе, горячих влажных губах и руках, которые прижимали его к себе. Сильно, уверенно.

Собираясь на учебу, Серж насвистывал незамысловатый мотив под нос. И, несмотря на неопределенность, недомолвки и оборвавшийся так резко поцелуй, чувствовал себя до одури счастливым и воодушевленным.

— Не свисти, денег не будет, — поморщилась болезненно Аля, прошаркав на кухню, когда Серж разогревал остатки пиццы. Посмотрела на гору пакетов с мусором и хлебными корками и горестно вздохнула, поправив съехавший объемный пучок: — Твою ж мать. Видеть не могу… Вот это.

Она пнула ногой пустую бутылку под столом, и та мягко шлепнулась поверх чьих-то забытых туфель.

— Ты чего это такой счастливый? — спросила Аля с подозрением и присела на корточки: видимо, не могла слишком далеко отстраняться от горизонтальных поверхностей.

— Ты как японский гопник, — рассмеялся Серж, окинув взглядом ее расшитую иероглифами пижаму. — А я… Просто мало выпил, наверное. На пары идешь?

— Издеваешься? — простонала Аля, сначала шлепнулась на задницу, а потом и вовсе легла на пол, раскинув руки. — Убей меня…

Серж быстро съел разогретый кусок пиццы, с боем отволок Алю обратно в спальню, выдав ей пакет апельсинового сока и пластинку с таблетками от головы, а сам схватил портфель, натянул кеды и выскочил из дома навстречу теплому апрельскому утру и многоголосью очнувшихся от зимней тишины птиц.

Учебный день тянулся так медленно, что Серж сбежал бы, да только рабочий день Серого никто не отменял.

Приходилось покорно сидеть, записывать и коситься то на часовую стрелку, медленно ползшую по циферблату, то на открытую вкладку диалога.

“Это что за вид динозавра?” — спросил Серый утром, а Серж ответил:

“Это Дино, неуч”.

Больше они не переписывались.

И Серж боялся, что Серый решил спустить ситуацию на тормозах. Прикинуться, что ничего не произошло.

Поэтому после пар нарочито медленно плелся за ворота универа, умирая от мыслей — одна тревожнее другой.

Серый оказался на старом месте. Курил, прислонившись поясницей к капоту, и с прищуром смотрел против солнца на корпус, выискивая глазами Сержа.

— Привет, — сказал робко Серж, когда они, кивнув друг другу, сели в машину.

— Привет, — отозвался Серый ровно, глядя на дорогу. Завел мотор, вывел тачку в стройный поток машин и только тогда спросил небрежно: — Как учеба?

— Нормально.

Серж сглотнул, уставившись в окно.

Они проехали всю дорогу в натянутом молчании, и только на подъезде к двору, потускневшему и обросшему длинными тенями в опустившихся сумерках, Серж осторожно спросил:

— Ты не хочешь?..

— Хочу, — сказал Серый. Как всегда прямо, как всегда без лишних ужимок. Припарковал тачку на необычно пустой для этого времени суток площадке перед домом и откинулся на спинку кресла. Выдохнул шумно и пробормотал: — Господи, Серж, ты бы только знал, как долго этот день тянулся.

— Я… — начал Серж и понял, что ком в горле мешает говорить ровно. Говорить вообще.

В глазах Серого, когда он повернулся и посмотрел на Сержа, смешалось столько всего: злость, взвинченное отчаяние и — будь все проклято, если не так — затаенная надежда.

— Я ничего не понимаю, — признался наконец Серж, немного справившись с волнением. — Ты ведь…

— Я ведь совершил самую большую глупость в жизни, — хмыкнул Серый, подергав завязку флисовой толстовки. — Дал парню, который мне понравился, повод считать меня мудачьём, чтобы потом трястись, как бы не потерять его вовсе. Хотя бы другом ему стать.

Серж опустил взгляд на собственные скрещенные пальцы, тронутые уже ставшей привычной в присутствии Серого дрожью.

Значит, они оба.

Оба вздыхали — каждый из своего угла — молясь, что однажды станет невмоготу. Однажды прорвавшиеся по неосторожности слова или робкое движение навстречу все расставит по своим местам.

— Да, — произнес Серый твердо. — Вот такой вот я болван. Сашка мне сказала…

— Что сказала? — насторожился Серж.

— Что позволит мне остаться рядом с тобой, только если убедится, что у меня серьёзные намерения, — ответил Серый, побарабанив пальцами по рулю и взглянув на первую лужицу света от зажегшегося дворового фонаря. — Проверяла меня… Олегами. Смывалась постоянно, оставляя нас вдвоем. Следила — ну чертов коршун, а не сестрица. Ржала и не верила до конца, когда я сказал, что хочу тебя добиться.

— Ты так сказал? — смутился Серж.

— Ну да, — Серый провел ладонью по волосам. — Мы фильм смотрели, ты тогда только приехал… На японском сказал.

— Выпендрежник, — усмехнулся Серж. В груди расцветало, полнилось чувство, которое он давил в себе безуспешно все эти дни. Какими же дураками они оба были, запутавшись, испугавшись. Того, что первое впечатление не выгорит. Что с первой встречи ничего никогда не складывается. Но если бы они сходу кинулись в это чувство — стали бы они друг для друга тем, кем стали в итоге? — Ну, и?

— Что “и”? — спросил Серый, посмотрев на его губы, снова лениво вернувшись к его глазам.

— У тебя серьёзные намерения? — уточнил Серж, улыбнувшись.

— Я бы тебе все скелеты мира приволок, — хрипло и с нажимом произнес Серый. — Настолько, блядь, серьезные.

— Дурак, — Серж потянулся к нему поверх коробки передач. Замер совсем близко от его лица и шепотом сообщил: — Они должны содержаться в особых условиях. Под наблюдением. И вообще, они являются достоянием общес…

Закончить Серж не успел.

Потому что Серый, закатив глаза, потянулся навстречу и заткнул его поцелуем.

Настойчивым, глубоким, и, по скромному мнению Сержа, куда более ценным, чем все окаменелости мира.

*

— Она никогда не остановится, да? — спросил Серый скорбно, поглаживая Сержа по волосам. Так ненавязчиво и приятно водя пальцами от его лба, на который упало несколько прядей, к макушке.

— Аля? — пробормотал Серж, не спеша открывать глаза. Просто наслаждаясь тем, как мерно приподнималась на вдохах и опускалась на выдохах грудь Серого, на которой он пристроил голову. Слушая его гулкое сердцебиение. — Очень может быть, что никогда…

Они лежали на разворошенной постели, прислушиваясь к доносившимся с кухни трелям губной гармошки, с которой Аля упражнялась уже второй час. Она заявила, что Петя устроит ей сольный концерт в небольшом пабе на Менделеевской, и теперь играла днями и ночами как не в себя. Даже в ванной перед отходом ко сну — вчера Серж проходил мимо по коридору и явно расслышал сквозь шелест воды знакомые звуки.

— Она ненормальная, — резюмировал Серый. — Если она не остановится, то сочинит всю музыку, которую только можно сочинить. Фолк содрогнется. Менделеевскую переименуют в “Сашкинскую”.

— Ужас, — усмехнулся Серж. — Но я бы на это посмотрел.

— Я бы посмотрел на кое-что другое сейчас, — Серый легонько дернул его за прядь. — Например, на чью-то аппетитную задн…

— Серёжа! — возмутился Серж, почувствовав, что залился краской.

— Я не могу придумать эвфемизма, — пожаловался Серый с наигранной досадой. — И так слишком долго глазел со стороны.