Оккультист (СИ) - Снежный Иван - Страница 44

Он налетел как вихрь, в прыжке проломив грудь Макара двумя ногами. Ребра с отвратительным хрустом сломались, сдавив сердце. Я едва успел зажмуриться и выскользнуть из тела старика, испускающего последний вздох. Не думаю, что гибель чужой оболочки способна мне повредить, но рисковать не стоит.

Я оказался сразу в своём теле, пытаясь понять, сломаны ли шейные позвонки. Гортань болела, особенно при стекании в неё слюны. Похоже, с приёмом пищи будут проблемы. Сколько ещё издевательств выдержит моя многострадальная тушка? Не пора ли всерьез подумать о её замене? Хуже всего был откат от переселения в Макара: полная потеря контроля над собой. Я ощущал всю боль, но не мог даже дёрнуть щекой. Лёгкие гоняли воздух по привычке, но управлять процессом, совершая глубокие или короткие вздохи, я не мог. Хорошо хоть глаза закрыты. Ещё свежи воспоминания о невидимости в квартире Марии.

Пока я играл в парализованного инвалида и старался не паниковать, шумная толпа оттеснила здоровяка к границе площадки. Из-за усиливающегося ветра я не слышал о чём с ним говорили. Однако короткая очередь турели прозвучала красноречивее слов. Советских и российских разведчиков в “Красной заре” достаточно, и чужих агентов они не любят. Не зря здесь каждый второй заключённый прятал истинную личину за легендой. Вот так быстро и болезненно моя команда беглецов перестала существовать. А мы даже не дошли до сторожки! Ради чего они погибли? Чтобы я поднялся чуть выше по магической лестнице из трупов?

Беспомощно валяясь на снегу, я опасался за свою левую ладонь. Она неудачно лежала на льду, постепенно примерзая. Вот невезение, откуда на площадке взялся лёд? Мочились сюда, что ли? Кроме того, я ощущал нехватку кислорода. Сопли замёрзли, блокируя дыхательные пути, а правая ноздря совсем забилась. Прозвучал сигнал, и арестанты потянулись обратно в камеру. Уверен, они заметили, что я жив, но не сочли нужным помочь. Спасибо хоть в яму не скинули. Лязгнула решетка, блокируя вход в пещеру, и я остался один.

Ветер шумел, убаюкивая. Как долго человек может выдержать на морозе, лёжа без движения? Протяну ли я сутки до следующего открытия ворот? Сейчас я даже благодарен демону за измывательства с холодом, и французу за две неудобные фуфайки. Смутно припоминаю, что главное в такой ситуации — не засыпать. Но как же хочется! Я так давно не отдыхал. Разум лениво пережевывал события последних недель, подмечая странности. Десятки, сотни разговоров с одними и теми же людьми в замкнутом пространстве, чужие лопающиеся мысли, пустые надежды. Стало теплее, наверное, моё тело превращается в сугроб. Когда я различил далекий скрип снега, решил, что начались слуховые галлюцинации. Но шум приближался и разделился на голоса:

– Если нет в камере — значит труп. Четвертый год здесь горбачусь, местные зэки жрут друг друга живьём!

– Хватит ныть! Приказ слышал? Вот и проверяй всю территорию. Заодно патронов добавим нашим красоткам. Шеф сказал, они сегодня много стреляли, – так нежно называть турели могли только охранники или инженеры. Главное, что не роботы.

– Этот труп слишком далеко от границы, опять калибровка сбилась? Проверь: свои удавили или пулями пробило?

Меня резко дёрнули вверх, содрав кожу с примерзшей руки, бросили на бок и бесцеремонно обшарили.

– Мерзость. От него смердит, как от ужина в столовке. Зачем Шеф тратит столько воды, если они даже не моются толком? Ого! Палыч, он вроде дышит. Глянь, это не наш клиент?

Приближающиеся шаги. Свет фонарика неприятно пробивает сквозь закрытые веки, но отвернуться или зажмуриться я не могу. Ненавижу чувство беспомощности.

– Он, родимый. Чего разлегся, на волю не хочешь? – я попытался замычать, но не смог. – Надевай мешок на голову и потащили в штаб.

– Палыч, а может того, не нашли мы его? Далеко ехать-то!

– Под трибунал захотел? Ты, малой, сразу расстрел проси. Всё лучше, чем в пещере с зэками куковать.

– Понял, тащу. Послал бог в напарники старую рухлядь.

– Я все слышу!

Если бы мог, я бы плакал от счастья, трясясь на заднем сидении снегохода и наслаждаясь их вялой перебранкой. Выходить из тела, чтобы проверить маршрут, я не решился. Достаточно магии на сегодня. Пусть тащат куда угодно, лишь бы не обратно в камеру. Меня там слишком сильно ждут.

Мы ехали довольно долго. Контроль над собственным телом возвращался тяжело и по частям. Приходилось разрабатывать негнущиеся пальцы и крутить головой, рискуя вызвать негодование сопровождающих. На третьей или четвёртой остановке для дозаправки я потерял сознание от перенапряжения. Очнулся от болезненных тычков в бок.

– Ты живой, три тысячи первый? Ох и видок! Фингалы знатные, зачёт. Поссорился с тюремной женой?

– Каин, чтоб у тебя граната в штанах рванула, – контроль тела вернулся полностью, но засечь сколько часов я не владел собой уже невозможно. – Чего так долго?

С трудом приоткрыв веки, я увидел скалящегося агента и Наташу чуть дальше. Они стояли у трапа небольшого частного самолёта. Готов расцеловать всех и каждого, но руки скованы за спиной. Повернув голову, я едва не упал, пытаясь вырваться из цепких лап конвоира. Меня удерживал за ватник усатый капитан, проводивший пытку. Он сплюнул на снег окурок.

– Жаль, что тебе не понравилось наше гостеприимство. Ты заходи, если что, – сняв наручники, служивый кивнул Наташе. – Он весь ваш.

– Личные вещи?

– Ничего не было, – мужчина с прищуром взглянул на меня. Я нервно сглотнул, ощущая боль в горле, и кивнул. Телефон с несколько пачек долларов не дороже моей свободы.

– Хорошо, что разобрались. Удачного полёта.

Козырнув, капитан отправился к группе людей на снегоходах. А я от всей души желал никогда больше не увидеть его усов. Уральские горы теперь ассоциировались с насморком и “Красной зарёй”.

На борт я поднялся почти сам, лишь немного опираясь на Каина. Напарница тактично молчала, понимая, в каком я состоянии. Пилот отвёл взгляд, открывая шлюз. Внутри самолёт оказался куда больше, чем снаружи: мягкие кресла раскладывающиеся в кровати, дорогая отделка. На столике полно фруктов и напитков, но я сейчас не в том состоянии, чтобы принимать пищу.

– Душевая прямо и направо. Расслабься там, – похоже я действительно плохо выгляжу, раз Каин отключил обычный сволочизм.

Смыть лагерную пыль именно то, что мне сейчас нужно. Запершись в небольшой ванной, я содрал с себя пропахшую пещерной сыростью и гречкой одежду, и отдался водным процедурам. До красноты тёр мочалкой кожу, с трудом вспоминая времена, когда на мне ещё не было ужасных кровоподтёков и фиолетовых синяков. Забывшись, жадно пил стекающие струи. Немного плакал. Два пальца на левой руке не сгибались. То ли отмерзли, то ли это плата за контроль над Макаром. Вместе с водой ушла головная боль. Как мало нужно для счастья. Например, чтобы возле душевой не стоял мой брат-близнец, пошло ухмыляясь.

– Свали.

– Разве так подобает приветствовать учителя? – он сделал шаг вперед, сквозь струи душа и оказался в опасной близости ко мне. Не будь демон бесплотен, на этом кафеле остались бы лишь его мозги.

– Пошёл ты! Залез в голову и манипулировал! Наплевав на связь ученик — учитель. Больше у тебя нет права так называться.

Меня раздражало, что демон сделал внушение, а я глупо попался. Однако ещё больше злило, что я так не умею. Чёрный человек не учил меня тонкой манипуляции сознанием. Зомбирование — мощная техника, но слишком тяжеловесная и плохо подходящая для ежедневного использования. Если вдуматься, для этого навыка сложно представить иные условия применения, чем закрытая тюрьма. В любом городе мои амбиции по созданию зомби-апокалипсиса пресекли бы достаточно быстро. Мне нужно внушение мыслей и техника постоянного переселения сознания, а учитель явно скрывал знания.

– Права, обязанности — не используй слова, смысл которых не понимаешь. Я уже объяснял причины. Если тебе легче — злись. Можешь считать это наказанием за упущенные леденцы. Вещь, которую ты должен был охранять сильнее собственной жизни!