Зюзя (СИ) - Булаев Вадим - Страница 58

- Он открыл проход?

— Да.

— Почему я не нашёл человеческих следов?

— Люди ждали здесь. Они медленные.

Загадки начинают проясняться…

— А что тут ваши спутники делали?

— Смотрели, как живут другие люди.

— Зачем?

— Они из семьи глупого человека. Не едят мясо, верят в… — перед глазами возник образ высокого белого столба с волчьей мордой на верху, — зимой всю добычу отдают нам. Когда мы находим ваши семьи к северу от нашего Места, то рассказываем об этом и показываем, если просят.

Не жрут мясо… Теперь понятно, почему у тех троих СКСы с собой — им охота без надобности, кашками пробавлялись.

— Расскажи подробнее.

— Когда мой отец нашёл Место и привёл туда свою семью, на границе леса и поля поселились люди. Они поставили, — опять тот же столб, — и ходили вокруг него, держась за руки. Их вожак часто раскладывал еду рядом, и моя семья приходила есть, когда охота была плохой. Потом он лечил раненого брата, и другого брата. Отец его не любил, хотел убить, но человек помогал и не делал зла. Когда появился я — человеку уже позволили одному приходить в Место и учить говорить маленьких, — умильное изображение барахтающихся в траве крохотных, но весьма ловких, волчат, — вашему языку, читать и считать.

— И как, — вспомнил я про неправильную речь добермана. — Сложный наш язык?

— Для моей семьи — нет. Очень лёгкий, только говорить надо много, иначе забываем. Для других, кто приходит, — калейдоскоп из волков, котов, собаки и медвежьей рожи, — тяжёлый. Медленнее учатся, глупее нас.

— В ваше Место, — невольно я перенял терминологию у твари. — Приходят другие разумные?

— Конечно. Обмениваемся новостями, отдыхаем. Мы не бьёмся между собой. Мы не люди. Нам не нужны города, одежда, заборы. Вы скоро все умрёте, и мы забудем о вас. Глупый человек в это не верит. Говорит, что «мы братья по разуму», — он презрительно фыркнул, — Братья братьев не убивают из оружия, только врагов.

— Тогда почему вы пускаете к себе «глупого человека»?

— Он пока нужен. Зимой его люди приносят еду, учит. Везде есть буквы, иногда они полезны. Делает нам защиту на грудь и шею от вашего оружия. Помогает не сильно, но лучше, чем ничего. Ещё освобождает других из моего народа от людей и приводит к нам.

Даже знать не хочу, каким чтивом развлекаются твари. А вот присосавшийся к волчьей стае человек меня определённо заинтересовал. Кого это он и откуда освобождает? Ладно, не буду развивать эту тему — что-то подсказывало, что излишнее любопытство к добру не приведёт.

— Расскажи о вашем Месте.

— Хорошее место. Там родится много здоровых и крепких детей, никто не болеет и все сильные.

— И где такое чудо?

Ответом мне было молчание и насмешливый взгляд серого. Понял, не прокатило…

— Ты мне обещал, что другие из твоей семьи меня не тронут при встрече. А если я их увижу сегодня или завтра — когда ты им ещё не успеешь сообщить?

— Не увидишь. Они ушли шесть дней назад вместе со своими людьми. Я сообщу всем, не нарушу обещания.

— Почему ты не стал защищать людей, которые пришли с вами? — очень мне это было интересно.

— Они не моя семья. Зачем мне становиться между местью других и ими?

По-простому, им просто плевать было на этих дураков, вписавшихся в ненужные разборки по волчьей просьбе. Их жизни, не глядя, твари обменяли на комфорт своего раненого. Чисто человеческий поступок.

— Я правильно понял, что вы просили убить их только меня, а они решили убить всех?

— Правильно. Мы знали, что тут живут другие разумные и человек. Она, — Муркина мордочка, — говорила, что он тоже их семья. Люди, что пришли с нами, решили всех убить, как у вас говорят: «На всякий случай». Нам они об этом не сказали. Получилось то, что получилось.

Значит, Лёху всё-таки убили из-за меня. Обидно.

— А что вы вообще здесь делали? На сколько я понимаю, ваше Место далеко отсюда?

— Искали новые угодья для охоты. Наша семья уже очень большая, стало мало еды — пришло время молодым уходить и делать свои семьи. Мы, старшие, смотрим где хорошо будет им.

Понятно, территории осматривают… Прямо как разведка у людей. Остался последний вопрос:

— На меня и тех пятерых бедолаг зачем напали?

Нам нужна еда, а люди не нужны.

Вроде бы спросил обо всём, что хотел. Пора заканчивать. Хотя нет, есть ещё один.

— Почему вы с нами сражаетесь?

Серый задумался, внимательно глядя мне в глаза и что-то для себя решая. Потом ответил:

— Я молод, поэтому об обретении разума знаю только от отца. Он говорил, что разум пришёл не сразу ко всем. Кто-то принял его быстро, кто-то ещё долго бегал диким, постепенно обретая себя. Первые разумные решили увести всех своих братьев как можно дальше от вас, чтобы в покое и безопасности все смогли принять дар. Вот только память никуда не делась. Мне отец рассказывал, как он молодым у реки видел женщину, которая топила маленьких детей собаки, а их мать скулила у её ног, прося пощадить. Рассказывал про охоту, капканы. Другие, кто помнит жизнь без разума, особенно из городов, тоже много рассказывали, как вы любите убивать просто так — камнями, палками, отравой. Вы — зло. Потому и началась война — от людей даже в лесах покоя не было.

В тот год многие, кто ранее жил с людьми, погибли. Они не могли выжить без вас, потому что не умели! Замерзали, голодали… Но помнили, для чего их держали… Я их понимаю. Лучше умереть свободным, чем жить в ожидании дня, когда тебя съедят.

Потом вы разбрасывали болезнь, от которой умирали все. А теперь мы, разумные, видим, что вы сами себя уничтожаете. Нет охоты на нас — охотитесь на других людей и убиваете. Нам нужно просто подождать, когда вы закончитесь. В большой войне нет необходимости.

Нда… Вот зачем спросил? В великом знании — великие печали…

— Ты выполнил свой договор. Надеюсь, мы больше не увидимся никогда.

Серый встал, потянулся, посмотрел мне в глаза.

— Между нами нет мести.

— Между нами нет мести, — вслед за ним повторил и я, чувствуя в этих словах что-то ритуальное.

Услышав это, тварь сразу, не прощаясь, развернулся и скрылся в деревьях. Уф-ф-ф! Только сейчас стало понятно, с каким напряжением далась мне эта беседа. Волосы, рубашка, штаны насквозь пропитались потом. Самочувствие — словно машину кирпича разгрузил. Однако расслабляться было рано.

— Бублик, зачем ты мне помог? — я не отводил глаз от пса. — Почему? Ты же мог просто мне ничего не говорить, из-за меня у вас столько горя произошло…

— Алексей бы одобрил. Он любил этот мир и не любил смерть. Пусть будет в память о нём.

— И всё?

— Нет. Ещё из-за неё, — неожиданно, вместо мыслеобраза Зюзи в голове появилось изображение двух прекрасных доберманов. Один чуть побольше, весь такой по-арийски сдержанный и грозный; другая поменьше, неуловимо женственная. — Я знал её родителей и видел от них только хорошее. Она — твоя семья. Береги!

— Спасибо… — прошептал я и склонил голову. Хотелось как-то дать понять старому псу всю глубину моей искренней благодарности за его поступок, но я не знал, как это сделать. Казалось, любые слова будут лишними, напыщенно обесценивающими мои истинные чувства. Мудрая собака и тут прочла меня, словно раскрытую книгу.

— Сделай её счастливой — это будет самая лучшая благодарность. Нам пора расставаться. Вас ждёт дорога, а меня моя семья. О людях с юга я сам расскажу кому-нибудь из гарнизона, не беспокойся. Рося выведет вас, куда скажете. Прощайте.

Грустно, как-то по-отечески глядя на меня, лабрадор захромал в сторону своего бывшего дома. Я молчал. Неожиданно он обернулся и произнёс самое странное слово, услышанное мною за последнее десятилетие.

Лимпопо.

— Что???

— Лимпопо. Именно туда мы шли с друзьями, когда покинули базу. Верили в доброго доктора, который сидит под деревом в тёплой Африке и все дружат со всеми, а самое страшное зло — всегда побеждаемый Бармалей. Молодые были, глупые…