Нуониэль. Книга 1 (СИ) - Мутовкин Алексей - Страница 70

Глубоко за полночь Лорни вывел компанию на горный пик, где возвышалась каменная постройка в несколько этажей. Разглядеть во тьме, что это за строение, помогли две луны, светившие здесь ярче, чем в долине. Лунный свет отражался от снега и заливал пространство сумеречным маревом, холодным и пустым. Облака плыли у самых ног, но даже тут, над проплывавшими под пиком облаками, невесть откуда опускались снежинки. Малые числом и размером, они кружились в воздухе, двигаясь то вверх, то вниз. А потом, внезапно их уносил порыв сильного ветра, появляющийся так же неожиданно, как и исчезавший. Затем всё снова затихало, и мир замирал в безмолвии и пустоте ночи.

Внутри «звёздной наблюдальни» Лорни строго настрого запретил зажигать факелы и разводить костёр. Единственное место, где он позволил затеплить небольшой огонь — худая пристройка с отдельным входом. Там едва могли поместиться двое, но скиталец настаивал, чтобы ночевали все именно там. Кое-как, сидя, прислонившись к холодным стенам, грея ноги у железного ведра, с парой тлеющих поленьев, мы скоротали остаток ночи. Только под утро, когда свет уже забрезжил сквозь дверные щели, сон накрыл рыцаря и его спутников. Признаться, в дрёме я и сам не заметил, как Лорни спозаранку вышел из нашего укрытия. Во сне мне вновь привиделись смутные очертания того другого мира, в котором я жил по ночам. Но зыбкий сон, не накрывавший меня вуалью тьмы, лишь томил своей скрытностью. Мне требовалось разгадать этот мир, постичь его тайну. Я думал о траве, которую колышет ветер, словно волны на море, вспоминал башню из чёрного камня и, конечно же, то чёрное существо, смотрящее вдаль. Я думал о спине этого существа, на которой находилось что-то большое, мягкое и длинное, похожее на плащ, тянущийся шлейфом по холодным чёрным камням. Более прочего той ночью я размышлял о свете, исходящем из глаз чёрного существа, стоящего на склоне горы. Это случилось прошлым сном, когда у меня из рук выпал меч, и я проснулся от лязга стали о камень. Сумей бы я воскресить тот сон, несомненно, заглянул бы в те бездонные, светящиеся очи. И сейчас воображение рисовало мне эти огромные, голубоватые источники света, струящиеся холодными токами, подобно лесным ключам, играющим на солнечном свете в тёплый летний день.

Когда мне померещилось, что я вот-вот провалюсь в мир снов, меня будто что-то одёрнуло, схватило за руку и вытянуло обратно в явь. В ведре тлел уголь; это всё, что осталось от вечернего костерка. Люди жались друг к дружке, глубоко вдыхая и выдыхая морозный воздух, усыпивший их. А Лорни уже и след простыл. Дрожа от озноба, я тихо поднялся, заткнул за пояс свой меч в берестяных ножнах, и вышел. Закрывая дверь, я ещё раз глянул внутрь: не разбудил ли кого. Солнце, плывущее над самым горизонтом, светило, что называется, наослепь. Но опустить взор казалось также невозможным; ведь снег горел ещё ярче. Прищурившись, я поднял перед лицом руку, закрываясь от солнечных лучей. Только так я хоть что-то смог различить в белом мареве мороза. Солнце нисколько не грело. Оставив надежду избавиться от озноба, я отправился на поиски скитальца. Я не верил, что он дал дёру от нас. Так же с трудом согласился бы с человеком, который сказал, что этот лесной малый свалился кубарем с горы или завершил свой жизненный путь каким-либо иным дурным способом. Он так рвался сюда, что, скорее всего, уже трудится над тем, чтобы запустить своё чудо устройство.

Я обнаружил Лорни за углом «наблюдальни». Он активно работал лопатой, наполняя снегом старые деревянные сани. Увидев меня, он передал лопату мне и велел, как заполню сани до отказа, тащить их к сторожке, где мы провели ночь. Сложно работать, когда не понимаешь, зачем это надо, и каков будет конечный результат. Но, нуониэли не задают лишних вопросов, и поэтому я просто занялся погрузкой снега.

Когда я понял, что вспомнил ещё один элемент своей прошлой жизни, я перестал замечать озноб и голод, мучивший меня с самого вечера. Нуониэли не задают вопросов! Интересно, как это пришло мне в голову? И как неожиданно я вспомнил эту особенность своего народа! Новая деталь моей былой жизни несказанно обрадовала меня. Теперь моя хандра, проявлявшаяся ранее в страхе воспоминаний, исчезла, как тьма исчезает с приходом солнца. Мне захотелось вспоминать снова и снова. Я ощутил желание узнать всё, что я знал до ранения. Стать тем, кем я был до ранения. Какая бы это была радость! Я вновь познакомился бы со всеми этими замечательными людьми. Сейчас я знаком с ними как кто-то, кто подобен ребёнку и не знает себя. Но если бы я всё вспомнил, вспомнил бы себя самого, я бы ещё раз познакомился с каждым из отряда рыцаря Ломпатри. Ведь все они замечательные и прекрасные люди. И провинция у них просто замечательная. Горы тоже великолепны. Даже этот снег и непонятное задание Лорни, от которого я согрелся и даже слегка взмок, тоже самое лучшее, что может быть в жизни.

Я приволок нагруженные снегом сани к сторожке. Тут все уже проснулись. Через открытую дверь я заметил самого скитальца. Он листал старую книгу звездочёта. Над огнём в середине сторожки висел котелок с небольшим отверстием в нижней части.

Этот звездочёт Мирафим и вправду являлся человеком умнейшим и изобретательным. Устройство, которое Лорни называл дальнозором, оказалось сложным механизмом, работавшим ни на дровах, ни на тяге лошадей или людей, а на льде. Лорни ничего не объяснял, а просто делал то, что требовалось. По мере продвижения работ, я стал понимать, как этот дальнозор действует. Гений звездочёта Мирафима заключался в том, что он разгадал тайну света. По мнению этого уважаемого жителя Степков, всё, что мы видим — есть не сами предметы, а лишь свет, который от предметов отражается. Солнечный свет, попадая на льдинку причудливой формы, изменяет направление своего движения, и мы видим «солнечных зайчиков». А если всё — свет, то, глядя на предметы через льдинку определённой формы, эти самые предметы будут выглядеть по-другому. Эти нехитрые рассуждения и легли в основу идеи дальнозора. Осознав принципы, Мирафим потратил годы, изучая лёд и его формы, разглядывая различные предметы через ледышки, которые он сам мастерил. В итоге, он нашёл идеальные формы льдинок, глядя сквозь которые, предметы выглядели крупнее.

Секрет дальнозора крылся в десяти огромных латунных посудинах, похожих на тарелки с круглым дном. Лорни, следуя рецептам своего учителя, заполнил эти блестящие плошки чистой талой водой. Именно для топки снега он повесил над огнём в сторожке котелок. Больше всего времени заняло наполнение сосудов. Как объяснил скиталец, нельзя сразу наливать воды до краёв — так лёд получится прозрачным только по краям, а в центре, где толще всего, он будет белый с многочисленными трещинками и пузырьками. Поэтому Лорни наполнял сосуды постепенно, ожидая, пока каждая порция воды станет не жидкой, а густоватой, готовой вот-вот превратиться в крепкий лёд.

Ровно в полдень скиталец стоял перед входом в каменное строение, а на земле, у ног ученика звездочёта лежали десять посудин различной формы, наполненных повторяющим эти формы льдом. Всё было готово для сбора чудо-устройства.

Изнутри «звёздная наблюдальня» оказалась пустым залом с высоким деревянным потолком, засыпанным толстым слоем снега. Снег лежал и внутри, будто крышу скроили не из толстых досок, а из какой-то иллюзии, видимой глазами, но пропускающей сквозь себя снежинки, падающие с небес. По правде сказать, потолок этот хоть и существовал, но всё же отличался от тех потолков, которые есть в каждом доме. Крыша этого сооружения не составляла единого целого со стенами, а лежала на круглых вращающихся колодках, для того, чтобы эту крышу поворачивать в разные стороны. От середины потолка до стены шёл проём шириною чуть более аршина. Когда оттуда с помощью длинных шестов сбили снег, мы увидели синее небо, озарённое далёким солнцем, ползущим у горизонта, но всё же не столь низко как казалось с дербенских лугов. В центре помещения находился постамент, на котором стояло само устройство — длинные железные реи, выходящие наружу через проём в пологой крыше. На эти реи Лорни и принялся устанавливать тяжёлые ледяные «блины». В помощь он взял только меня, подробно объяснив перед этим как обращаться с тяжёлыми, неудобными, но хрупкими и очень важными ледяными блинами. Лорни наказал мне не дышать на эти шутки. Запрещалось так же подпирать падающий или выскальзывающий блин ногою или бедром. Брать в руки — только в двойных рукавицах. Все эти предосторожности требовались для того, чтобы форма глыбищ не изменилась от тепла, которое исходит от человека. Но процесс установки ледяных блинов на реи, уходящие в дыру на потолке меня интересовал чуть меньше, чем то, почему именно меня Лорни попросил помочь ему с самой ответственной частью сборки устройства. Ведь до этого момента никто из людей не просил меня помочь с чем-то важным и особенным. Я дрался, когда дрались все остальные. Бежал, когда бежали другие. Не спал, когда приходила моя очередь дежурить. Но особых заданий мне никто не поручал. Даже Ломпатри. Все они относились ко мне не как к члену отряда, а как к дополнению, которое может делать какую-то работу, но полностью заменить человека не в состоянии. Мне хочется верить, что этот скиталец Лорни, провёдший половину жизни в глуши, разглядел во мне существо аккуратное и более чуткое, чем прочие члены отряда. Хотя может статься, что скитальцу взбрело в голову, будто нуониэли менее тёплые и выдыхают не такой горячий воздух, как люди.