Нуониэль. Книга 1 (СИ) - Мутовкин Алексей - Страница 55

— Уважаемые жрецы, прошу вас присмотреть за нашим другом, — вежливо попросил Ломпатри.

— Я пойду с вами! — крикнул было Атей, но Закич быстро присмирил паренька; сейчас не время для молодецкой бравады — у рыцаря и без этого много хлопот.

— Господин рыцарь, мы не лекари и не сможем врачевать твоего человека так, как подобает, — ответил Наимир.

— Я не прошу вас врачевать, я прошу проследить, чтобы он снова встал на ноги. Мой лекарь говорит, что всё не так страшно. Парень быстро поправится.

— Нас часто посещают разбойники, и мы не можем гарантировать безопасность твоего человека, — возразил Наимир.

— Когда я вернусь, я хочу, чтобы Пострел был жив, — со всей серьёзностью, произнёс Ломпатри.

— Зима на носу! — посетовал Наимир. — А припасов мало. Когда вы ещё вернётесь! Да и вернётесь ли?

— Всемогущие! — воскликнул вдруг Закич и отстегнул от своего пояса мешочек для монет. Коневод выскреб оттуда всё, что было, и шлёпнул монетами об стол перед носом Наимира. Жрец аж вздрогнул от резкого звука. На столе лежали три серебряника — последние сбережения Ломпатри, которые тот заплатил Закичу ещё в Степках. Отдавая деньги, Закич посмотрел на своего господина так, будто бы искал его поддержки. Сам владыка провинции Айну заметил это и ответил Закичу одобрительным кивком. Навой в свою очередь поставил на стол увесистую мошну с монетами: всё это добро он собрал с поверженных разбойников.

— Я не могу гарантировать его безопасность, — сказал жрец Наимир, пряча деньги себе за пазуху.

Ломпатри подошёл ближе и, облокотившись на стол, посмотрел Наимиру прямо в глаза:

— А я не могу гарантировать, что буду в хорошем настроении, когда вернусь, — сказал рыцарь и направился к выходу.

— Чтобы вернуться, вам нужно чудо, — крикнул ему вдогонку жрец Наимир. — Одним сказочным существом, которое не умеет говорить, здесь не отделаться. Как же вы собираетесь это провернуть?

В дверях Ломпатри столкнулся с Молнезаром. В руках у того курлыкал почтовый голубь.

— Сейчас вы напишите четыре слова, уважаемый жрец, — сказал Ломпатри и подошёл к Наимиру, положив руки ему на плечи и усадив за стол. Он пододвинул к рукам Наимира черепок с чернилами, перо для письма и туесок, где хранились маленькие свёртки тонкой бересты, на которой писали сообщения.

По взгляду рыцаря жрец понял, что спорить бесполезно. Он взял перо, обтёр пальцами острый конец и обмакнул его в черепок. Затем он развернул берестяной свёрточек и приготовился писать.

— Гвадемальд идёт, — продиктовал Ломпатри. — Тьма их.

Затем он внимательно проследил за тем, как Наимир выводит каждую букву. Убедившись в том, что сообщение написано верно, Ломпатри подозвал Молнезара. Тот подал жрецу птицу. Наимир ловко прикрепил свёрточек к ножке голубя.

Уже на крыльце, когда птицу выпустили в направлении форта «Врата», на перевале Синий Вереск, Наимир сказал:

— Господин рыцарь, вы играете с очень могущественным человеком.

— Значит, вы не верите в то, что в форте засело некое сказочное существо, вроде колдуна? — спросил Ломпатри.

— Я верю в то, что этот некто переиграл господина Гвадемальда. А может быть, и не переиграл. Форты просто так ещё никто не сдавал, а вот тайных союзов за историю Троецарствия случалось много.

Ломпатри улыбнулся.

— Служили бы вы в вирфалийском ополчении, уважаемый жрец, — сказал рыцарь, — не было бы вам цены!

— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных возможностей, — ответил жрец, явно польщённый словами рыцаря.

— Если бы все полководцы Вирфалии обладали таким прозорливым умом, в прошлой войне я бы взял вашу столицу за месяц, — добавил Ломпатри столь мрачно, что жрец слегка побледнел.

Ещё через полчаса отряд сидел верхом на новых конях. Путешественники покидали злосчастные руины. Только Грифа, конь рыцаря Вандегрифа стоял у входа в развалины храма без своего хозяина.

— Солдат, — окликнул Навоя Ломпатри, — прикажи молодым лезть на голубятню и всё там запалить. Почта в Дербенах закрывается. Мы с Вандегрифом вперёд — выбирать дорогу. Ты пойдёшь с нами. Остальные иноходью следом.

В храм отправились Молнезар и Еленя. Когда они дошли до входа, из развалин появился Вандегриф и жрец Печек, который всё ещё беспрестанно хлюпал носом. Оседлав коня, Вандегриф поспешил к Ломпатри и Наимиру.

— Представляете себе, господин Вандегриф, — начал Ломпатри, — этот Наимир осмелился предположить тайный союз господина Гвадемальда с нашим Великим Господином из форта.

— Я всегда уважительно относился к представителям касты, — со вздохом ответил Вандегриф.

— Я говорю вам это не для того, чтобы указать на ошибочность ваших суждений. Поверьте, мне самому тяжело вести пересуды.

Вандегриф не понял, к чему Ломпатри затеял этот разговор, но выяснять не стал, уповая, по привычке, на непостижимую мудрость своего спутника.

— Харшаламера, — произнёс Вандегриф, проговаривая каждый звук.

— Подземные твари! Что вы несёте, господин? — спросил его Ломпатри.

— Надпись под каменным изваянием, — пояснил черноволосый рыцарь. — Странное слово.

— Это вам сопливый жрец Печек сказал? — спросил Ломпатри. — Никчёмный из него толмач! Больше слушайте этого пройдоху!

— И то верно! — согласился Вандегриф и помчал следом.

Молнезар и Еленя взобрались на башню храма, где стояли клетки с почтовыми голубями. Пока Молнезар устраивал поджог, Еленя, придерживая свою соломенную шляпу, окинул взглядом равнину: туман растаял, а низкие облака разорвал холодный ветер, спустившийся с северных гор. Вдали, на фоне синего неба молодой человек различил массивный, сизый силуэт — Дербенский Скол. Эта глыба лежала среди далёких лесов и холмов, словно огромный валун, упавший с неба, далёкий и чуждый этой земле. На коричневом ковре равнин Еленя заметил трёх всадников: это рыцари и Навой спешили разведать безопасный путь на север к горному форту «Врата». За ними иноходью шли остальные путники. Внизу, прямо под храмом догорал погребальный костёр. Тонким смрадным змеем тянулся к небесам дым. Рядом чернели две свежие могилы, а вокруг, обвитые кустарником, белели шесть прямоугольных каменных плит, вросших в землю. Сверху Еленя ясно увидел контур разрушенных стен.

— Похоже на дом, с гигантскими каменными кроватями, — сказал Еленя. — Как думаешь, великаны ещё существуют?

— Давай-ка, пособи, Еленя, — буркнул Молнезар, усердно ломая хворостины, и подкладывая их под деревянные клетки птиц.

— Боязно оно как-то, пернатых так в клетках губить, — посетовал юнец, но всё же взялся за дело.

— А за сестёр своих двоюродных тебе не боязно? — грозно спросил Молнезар. Еленя присмирел. — Унди и Тиса в лапах этих бандитов. Сказал рыцарь — жечь, значит жечь надо! Разговорился тут, шляпа!

Еленя молча закончил обкладывать воркующие клетки сухой травой и хворостом. Затем он вытащил из-за пазухи огниво и стал разжигать огонь.

— Кер был хорошим, — тихо сказал Еленя, чтобы успокоить своего друга. Молнезар переступил через Еленю, прошёл к лестнице, ведущей вниз, и стал смотреть на коричневые равнины, горную цепь и серые рваные облака.

— А вот так подумать, — начал Молнезар, тем временем как Еленя поджигал клетки, и гомон голубей становился всё сильнее и сильнее, — мы все по своим клеткам сидим, а кто-то нас день ото дня трошки палит. И палит и палит всю жизнь, а мы всё жжёмся да жжёмся.

Голуби стали кричать и биться в клетках, размахивая крыльями, пытаясь улететь сквозь деревянные прутья, отделяющие их от свободы. А Молнезар, не глядя на их страдания, продолжал:

— Сидим мы — крестьяне, кто в Степках, кто в Буерах, а суть — по клеткам сидим. Была клетка Двина — сожгли. Была Сопка — сожгли. Диковка — чай тоже пеплом над лугами летает. И не в бандитах тут дело; им тоже главари, такие как Акош, пятки жгут. Дело в нас самих. Из года в год камни из земли дёргаем, спины гнём, оброк платим, а слово поперёк сказать не умеем. Вон Закич, ничего не страшиться. Что рыцарь, что простолюдин — каждому скажет, как ровне.