Мой друг, покойник
(Новеллы, Роман ) - Рэй Жан - Страница 25

Герр Хубич в ночи

Неправильной формы площадь, выложенная чудесными желтыми плитками, похожими на только что испеченные хлебцы, ряд из таких же желтых четырех домов. Дом Вефельца, булочника, дом герра Шинке, дом жестянщика Кефера и дом дам Апфельстильхен. Затененный вход в переулок, где изредка вдали возникает розовое платье — вот, что видит герр Хубич каждый раз, когда его доброе одутловатое лицо появляется в окне.

В глубине извилистого коридора его двухсотлетнего дома настенные часы отбивают девять часов; конек крыши в виде шлема с перьями ловит на кончик звезду; двери окончательно хлопают в вечернем безлюдье Клейнштадта.

— Пойду в «Приют Кабана», выпью пивка и, быть может, разопью и бутылочку «Хохеймера». Увижу там приятелей: Финстера, Сторха и Фраубаха. Какие-то чужаки сыграют на пианино, станцуют новые и приличные танцы и споют маленькие смешные песенки, которые, оставшись один, я разучу на окарине.

Герр Хубич повторяет эти слова каждый вечер, и все вечера дамы Апфельстильхен уже в ханжески-приличном дезабилье приподнимают краешек шторы и восклицают:

— А вот и ночной гуляка герр Хубич выходит из дома!

Так каждый вечер над маленьким городком нависает тишина, а луна, бродящая по крышам, кажется наглой и шумной.

Единственный шуцман, неподвижный, как далекий фонтан, смотрит на нее осуждающим взглядом, повторяя про себя текст, начинающийся с Запрещено…

В этот вечер в «Кабане» соседний столик рядом со столиком герра Хубича был занят парочкой, находившейся в явно дурном настроении.

Он, бритый парень английского типа с серым одновременно нежным и решительным взглядом.

О ней герр Хубич мог сказать только одно — красавица.

И ее душил гнев.

Когда герр Хубич видел женщин в гневе, то были всегда беззубые обезьяны, которые бранятся, угрожают, брызжут слюной. Но эта была очень красива, даже если ее фиолетовые глаза горели яростным огнем, щеки наливались краской, а пальцы гневно стучали по столу.

— Милая, ты не будешь петь, — настаивал бритый парень.

— Дорогой, я буду петь, — решила женщина.

— Ну, послушай, перед этими…

Герр Хубич не понял короткого и резкого слова, но подсознание предупредило его, что это было бранное слово. Он слегка покраснел.

— Это ничего не меняет, — возразила красавица.

— Да!

Презрительное выражение на мгновение исказило красивый рот бритого парня. Его дама вибрировала, как арфа.

Герр Хубич никогда не видел никого прекраснее.

Зеркала напротив отразили его блестящее от пота лицо, редкие, но искусно расчесанные волосы, новый галстук, надетый сегодня вечером, короткий пиджак, шедевр известного дома моды.

Он послал своему отражению приветствие, ибо оно тоже хорошо выглядело. Он надеялся, его усилия привлекут внимание дамы.

Он кашлянул, громким голосом заказал пиво, обозвал профессора Фраубаха «грязной свиньей», чем вызвал неприкрытое неудовольствие педагога, а затем громко рассказал сальный анекдот, вызвавший возмущение Пфарера Рибеке и его уход.

Но дама не смотрела и не слушала. На ее ресницах, подкрашенных синей тушью, сверкали две жемчужинки.

Герр Хубич больше не мог терпеть и повернулся к даме:

— Могу ли я, мадам, осмелиться и попросить вас спеть?

Дама запела.

Безумный призыв любовного восторга Луизы, жалоба Баттерфляй, ненависть Кармен взлетели к небу, с которого внимательно глядели звезды.

Бритый парень, явно недовольный, удалился.

У герра Хубича возникло детское желание заплакать: так он был взволнован и влюблен.

Но он не знал, как выразить чувства в словах, а потому яростно запыхтел раскрашенной трубкой из фарфора, отчего дама закашлялась.

Но ему хотелось сказать что-то звонкое, несколько слов, которые останутся в памяти прекрасной певицы, словно яркая драгоценность, пропитанная восхищением и нежностью.

Он набрался храбрости.

— Я слышал, — сказал он, — в театре Трева, одну актрису, которая вам не ровня… Да-да, одну актрису…

— Я из Комической Оперы Парижа, — ответила дама.

Герр Хубич положил дымящуюся трубку. Наконец, у него была тема: Театр…

Однажды он побывал в Бейрете. Он знал Фауста, Лакме, Кармен, Белую Даму. Он видел Маленькое кафе Тристана Бернара в исполнении французских актеров во время турне.

Он говорил и говорил, а дама слушала. Вот он среди испанских контрабандистов, на обезумевших от солнца аренах, где царит радость и охапки роз подносятся многим Кармен с чарующим сопрано.

— Я думаю, — прервала его актриса Комической Оперы, — что если смешать на палец виски с вашей водкой, добавить кусочек цедры, немного ванили и сахарную пудру, получится достойный коктейль.

Герр Хубич буквально прикусил язык посреди увлекательного рассказа, уперся животом в край стола и заказал эту смесь. Две молоденьких официантки посчитали его безумцем.

Безумец…

Таковым он и был.

Фиолетовые глаза, алмазы слез на ресницах и этот голос… Этот голос!..

Воздух насыщен запахом табака и спиртного. Призрачный свет, мигая, едва пробивается через завесу сизого дыма.

Женщина снова кашляет.

Герр Хубич робко предлагает пойти выпить на террасу на берегу реки.

— Стакан розового вина, сладкого, как апрельский день, — добавляет он, чтобы убедить богиню.

Она без церемоний соглашается… И герр Хубич вдруг понимает, какое место она занимает в его сердце и мыслях. Он чувствует, что должен стать достойным ее восхищения, что перед ним открывается новая жизнь, которую надо гордо прожить…

Река, это — просто ручей в лунном свете, который течет по широкому ложу из округлой гальки, похожей на черепа; вверх по склону ползут голубые и черные деревья.

— Там, — объявляет герр Хубич, который отродясь не держал в руках ружья, — в самой глубине чащобы я убил двух кабанов.

— Ну, ну, — с вежливым равнодушием ответила актриса.

— Ужасные звери… Неслись на меня и пыхтели, как локомотив…

— Я охотилась на востоке Африки на носорогов, — сказала она.

Герр Хубич пошатнулся, словно получил удар в живот.

Проглотил, даже не оценив вкуса, розовое вино с привкусом просвирника.

— Вам знакома, — начал он, — Анни Дарлин, звезда «Осеан Филм»?

— Да, — ответила дама, внезапно проявив заинтересованность.

Герр Хубич выпятил грудь. Кашлянул, почесал крохотные усики, подмигнул.

— Поделюсь с вами некой тайной, весьма интимного характера, касающейся ее. Я… хм!..

— Она подруга Пьера Роже, писателя. Она до безумия влюблена в него, — сказала певица.

Удар в живот герра Хубича был сильнее прежнего.

— Это, — пробормотал он, чуть повысив голос, — я и хотел сказать.

— Вовсе не новость, — возразила дама. — Она говорила об этом в Зеленом Щегле…

Ах, почему в ближайших кустах не послышался галоп разъяренного кабана? Почему ужасные бандиты в масках не окружили вдруг их столик, угрожая ножами и револьверами?

Тогда дама увидела бы, как герр Хубич защитил ее, как он даже сможет отдать свою жизнь за нее.

Да! Умереть за нее!..

О, герр Хубич. Красивые актрисы театров и даже Комической Оперы вовсе не требуют такой жертвы.

Смотрите — голубой свет луны пробирается сквозь листву, слышна печальная, невероятно далекая песнь где-то в высоких зарослях, сосны шепчутся между собой, бесшумно касаются и ласкают друг друга мириадами иголок, серебристая форель выпрыгивает из воды. Слушайте реку. Разве она вам ничего не рассказывает? Бархатный полет двух ночных хищников, агония золотистых мотыльков, слишком близко подлетевших к лампе с розовым абажуром…

Нет… Герр Хубич описывает южно-американский пейзаж, которые никогда не видел, а дама, которая знает Рио, как Итальянский бульвар, вежливо зевает, прикрыв рот платком, расписанным самыми жаркими цветами Востока.