Могила Таме-Тунга - Нефедьев Константин - Страница 16

Жоан с интересом наблюдал за битвой. Нападающие проворно взбирались на ближайшие ветки и, словно десантники, падали внутрь обороны рыжих. Они впивались в незащищенные спинки агрессоров, с необычайной быстротой выкусывали лапки.

Напрасно обороняющиеся работали своими челюстями, как ножницами, секли направо и налево. Теперь перевес был на стороне хозяев. Рыжие стоически гибли, не пытаясь даже спастись бегством. Через несколько минут с ними было все покончено: последние агрессоры пали на поле боя. Вокруг муравейника воцарился мир.

Солнце стояло высоко над головой, когда Жоан вторично присел отдохнуть. Он весь дрожал от усталости, хотя и ушел сравнительно недалеко от места падения: шум ручья в каньоне все еще был слышен.

Жоан поднял голову и воскликнул от радости: дерево, простиравшее над ним свои ветви, было усыпано крупными темно-красными плодами — знаменитыми кожаэйро. Он набрал их и долго с наслаждением насыщался сочной кисло-сладкой мякотью плода.

Утолив голод, он почувствовал новый прилив сил.

Кругом простирался сплошной девственный лес, из глубины которого тянуло пряной сыростью. Путник набил карманы плодами и тронулся дальше, прыгая с кочки на кочку, с трудом пробираясь сквозь заросли. Каждый шаг стоил огромных усилий.

Кроме карманного складного ножа, никакого другого оружия, чтобы он мог расчищать себе путь, у него не было.

Внимание Жоана привлекло семейства откуда-то появившихся обезьян. Они были чем-то встревожены, возбужденно прыгали с ветки на ветку, пронзительно кричали.

Жоан сделал несколько шагов и тут понял причину обезьяньего переполоха. Вершину одного из ближних деревьев почти закрывал купол парашюта, на стропах которого невысоко от земли покачивалось безжизненное человеческое тело. Жоан с первого же взгляда узнал в нем того юношу, который помог ему спастись.

Жоан влез на дерево, спустил юношу на землю. Бесноватые обезьяны подняли дружный вопль, проклиная нахала, осмелившегося отнять у них находку. Они швыряли в пришельца орехами, ветвями, но Жоану было не до них. Он занялся осмотром своего спасителя.

Сердце юноши еле-еле билось, на голове запеклась рваная рана, левая рука была неестественно согнута в локте. Жоан оторвал от своей рубашки несколько лоскутьев, перевязал, как умел, рану, выправил вывихнутую руку и туго прибинтовал ее к куску коры. Все это время юноша не приходил в себя и только тяжело стонал. Не поднял он век и тогда, когда человек выжал ему в рот плод кожаэйро…

В лесу стало тихо. Обезьяны ушли, потеряв надежду, что им удастся отвоевать свою находку. Жоан уложил юношу на сухое место и задумался. Сейчас он сам не в силах продолжать путь, не то что еще нести раненого. Что делать?

«Подумай о себе, о своем спасении. Он безнадежен. Он свяжет тебе руки, и вы погибнете оба. Уходи один…» Поддавшись этой трусливой мыслишке, Жоан торопливо, пока не очнулся юноша, вытащил из карманов плоды, сложил у изголовья и поспешно удалился.

Но он недалеко ушел. Чувство жгучего стыда заставило возвратиться к юноше.

Жоан отрезал от парашюта кусок материи и соорудил над головой раненого подобие палатки, а из ветвей и листьев — постель. Присев рядом, он стал выдавливать на воспаленные губы юноши сок плодов.

— Пей, дружок, пей, — приговаривал он, поддерживая одной рукой голову товарища по несчастью. — Я тебя быстро на ноги поставлю…

Юноша сделал несколько глубоких вздохов, с трудом поднял веки. Он оглянулся, стараясь понять, где находится. Лоб прорезали две глубокие складки, руки ощутили кусок шелка, которым он был накрыт, и в глазах промелькнула радость.

— Спасибо, друг, — тихо прошептал юноша наклонившемуся над ним Жоану.

— Лежи спокойно, не шевелись. Я тебя не брошу. Кто ты? Иностранец?

— Я русский. Грачев Сергей, или Саор. А как зовут тебя?

— Жоан Кольеш.

— Кольеш?.. — удивленно прошептал юноша, пристально глядя на своего спасителя.

Прошло несколько дней. Стараниями и заботами Жоана Кольеша Сергей понемногу поправлялся, но не настолько, чтобы мог отправиться в путь на поиски человеческого жилья. Не совсем еще окреп и Жоан.

Что путь этот далек и нелегок, они оба понимали и по мере сил готовились к нему.

Бродячая жизнь научила Сергея быть запасливым. В его карманах нашлось целое богатство: иголка с катушкой прочных ниток, нож с двумя лезвиями, складной металлический стаканчик, часы с маленьким компасом, вделанным в ремешок, коробок спичек и даже пачка булавок.

Увидев это богатство, бразилец пошутил: уж не предвидел ли Саор крушения самолета, сделав такие запасы? У Жоана оказался только складной нож и сильная лупа, с которой он никогда не расставался.

Прежде всего следовало подумать об экипировке. Их дорожные костюмы из грубого полотна и ботинки были достаточно прочны, но кто знает, сколько времени придется им странствовать. Поэтому Жоан занялся портняжным ремеслом, благо материала — парашютного шелка — было предостаточно. Он сшил не особенно элегантные, но зато просторные куртки и широкополые шляпы, нарезал обмотки для защиты ног от укусов змей. Кроме того, он смастерил походную палатку, а из стропов сплел большой гамак. Сергей огорчался, что ничем, кроме советов, не мог помочь Жоану — рука еще не зажила, — поэтому он взял на себя заботу о питании — собирал плоды и орехи.

В надежде найти еще что-нибудь полезное, что смогло бы пригодиться в походе, друзья отправились к месту падения самолета. Вода успела унести обломки машины, и единственное, что обнаружили они на прибрежных камнях — это большую, видимо пилотскую, алюминиевую флягу, наполненную шоколадом. Ценная находка! Теперь у них в запасе имелось около литра концентрированного питательного напитка, который можно разбавлять водой. Шоколад они решили оставить в качестве неприкосновенного запаса, надеясь, что в пути смогут в достатке собирать плоды, орехи, различные съедобные коренья и злаки.

Несчастье сближает людей, располагает к откровенности. Уже в первые два-три дня Жоан и Сергей, казалось, знали все друг о друге. Но это только казалось. Сергей словом не обмолвился, что он знает Гарсия Кольеша, жестокого эксплуататора, любителя футбола, на плантации которого он недавно работал. А Жоан, в свою очередь, умолчал о ссоре с отцом, как, впрочем, и об истории с таинственной прозрачной пластинкой, из-за которой он, в сущности, и попал сюда.

Орудуя иглой, Жоан охотно рассказывал Сергею о своей родине, ее природе, народах, обычаях, истории. Историю он особенно хорошо знал. Он рассказывал, как алчные европейские искатели алмазных и золотых россыпей грабили, уничтожали вольнолюбивые племена южноамериканских индейцев и как индейцы защищали свою независимость и свободу. Рассказывал он и про восстания завезенных сюда из Африки рабов, выдвинувших из своей среды талантливых вождей-военачальников, вроде негра Ганга Зумби, основавшего в глубине джунглей свободную республику Палмарис, или негра-раба Энрике Диаса, воины которого разгромили голландские войска принца Мориса Нассаусского…

Сергей слушал эти рассказы и раздумывал: как понять Жоана? Судя по тому, как он осуждает белых завоевателей, с какой горечью повествует о судьбах индейцев, о гибели индейских племен, Жоан явно на стороне обездоленных. Сергей мог бы этому поверить, если 6 не знал, что Жоан — сын Гарсия Кольеша. Сколько раз ему хотелось спросить Жоана, но врожденное чувство деликатности мешало.

Видимо, желая сделать своему новому другу приятное, Жоан как-то рассказал об экспедиции русского академика Лангсдорфа. Сергею радостно было услышать о научном подвиге своего соотечественника, путешествовавшего по Бразилии в начале прошлого века. Лангсдорф собрал уникальные коллекции оружия, одежды, принадлежностей быта и оставил ценнейшие записки о ныне исчезнувших с лица земли индейских племенах.

И вот наступило утро, когда друзья смогли отправиться в дорогу. Они долго обсуждали и спорили о своем местонахождении, чтобы решить, куда им идти, пока не решили направиться на северо-восток. Почему-то Жоану казалось, что в этом направлении у них больше шансов выйти к берегам одного из многочисленных притоков Амазонки.