Злой король (ЛП) - Блэк Холли - Страница 28

— Ты имеешь в виду, что она пыталась убить меня? — спрашивает он. — Серьезно, Джуд, сколько секретов ты хранишь?

Я вновь думаю о его матери и прикусываю язык в молчании. Очень много.

— Она стреляла в девушку, не в тебя. Она нашла тебя в постели с ней, приревновала и выстрелила дважды. К счастью для тебя, но к сожалению для других, она ужасный стрелок. Теперь ты веришь, что она хочет тебя?

— Я не знаю, во что верить, — говорит он, явно злой. Возможно, на нее, возможно, на нас обеих.

— Она думала удивить тебя в постели. Дай ей то, что она хочет, и получи информацию, которая нам нужна, чтобы избежать войны.

Он подходит ко мне достаточно близко, чтобы я чувствовала, как его дыхание теряется в моих волосах.

— Ты командуешь мной?

— Нет, — говорю я, пораженная и не в силах встреться с ним взглядом. — Конечно, нет.

Его длинные пальцы обхватывают мой подбородок, наклоняя голову, и я смотрю в его черные глаза. Ярость в них такая же пылкая, как угли.

— Ты думаешь, я должен. Что я могу. Что я хорош в этом. Отлично, Джуд. Скажи мне, как это сделать. Как ты думаешь, ей бы понравилось, если бы я пришел к ней, если бы я заглянул так глубоко в ее глаза?

Все мое тело в напряжении, преисполненное болезненным желанием, пристыженное его энергичностью.

Он знает. Я знаю, что он знает.

— Наверное, — говорю я и понимаю, что голос дрожит, — это должно быть то, что ты обычно делаешь, когда хочешь кого-то соблазнить.

— Ох, брось, — Кардан полон едва контролируемой ярости. — Если хочешь, чтобы я играл грязно, то дай мне ощутимую пользу от твоего совета.

Его пальцы ласкают мою щеку, обводят линию губ и спускаются к шее. Я ощущаю головокружение и поражение.

— Должен ли я прикасаться к ней так? — шепчет он, опуская ресницы. Тени мерцают на его лице, очерчивая скулы четким рельефом.

— Не знаю, — отвечаю я, но голос выдает мое волнение. Все это чересчур неправильно. Настолько неправильно, что перехватывает дыхание.

Кардан наклоняется к моему уху в ласковом поцелуе. Его руки скользят по моим плечам, заставляя дрожать.

— А потом так, — его шепот ласкает кожу, — так я должен соблазнить ее?

Я чувствую, как слова обжигают мою кожу.

— Как ты думаешь, это сработает?

Я до боли впиваюсь ногтями в свои же ладони, чтобы не выдать возбуждение, чтобы не шелохнуться под его ласками. Все тело дрожит от напряжения.

— Да.

И тогда его рот впивается в мой, и я раскрываюсь навстречу его требовательному поцелую, непослушные пальцы путаются в его черных волосах.

В его поцелуе не ощущается злости, напротив, лишь мягкость и тоска.

Все вокруг замедляется, становится жидким и пылающим. Я едва могу думать.

Мы спотыкаемся о низкий диван, и Кардан опускает меня на подушки, удобно устраиваясь сверху. Я не возражаю. Его лицо — отражение моего собственного. Удивление со смесью ужаса.

— Скажи мне то, что сказала однажды на пиру, — говорит он, нависая надо мной. Его тело полностью прижато к моему.

— Что?

Я едва могу думать.

— Что ты меня ненавидишь, — говорит он хриплым голосом. — Скажи, что ты ненавидишь меня.

— Я ненавижу тебя, — говорю я, но в словах звучит ласка. Я говорю это снова, вновь и вновь. Уныло и очаровательно. Это плата и я понимаю это.

— Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу.

Он углубляет поцелуй.

— Я ненавижу тебя, — шепчу ему в губы, когда он на мгновение отстраняется, чтобы отдышаться. — Я ненавижу тебя так сильно, что иногда не могу больше думать ни о чем другом.

Слыша это, Кардан издает низкий, резкий звук. Его теплая ладонь скользит по моему животу, повторяя форму кожи. Он снова и снова сладко целует меня и это похоже на падение с высокого обрыва. Его поцелуй словно ледяная горка, создающая яркий импульс каждым прикосновением к ней, пока спустя некоторое время не раздастся грохот разрушения.

Он начинает расстегивать мой дублет и я стараюсь не замерзнуть. Стараюсь дрожью не выдать мою неопытность, потому что не хочу, чтобы он останавливался.

Это похоже на долгожданное нарушение табу. Это похоже на возбуждение, которое получают, когда прокрадываются в дом и получают удовлетворение от кражи. Это напоминает мне о моменте, за мгновение до которого я вонзила лезвие ножа в собственную ладонь, пораженная способностью предать саму себя.

Он наклоняется, чтобы снять свою куртку и я выскальзываю из своей. Кардан смотрит на меня и моргает, как сквозь туман.

— Это просто ужасная идея, — говорит он с изумлением в голосе.

Я соглашаюсь, снимая обувь.

Я отдаю предпочтение чулкам, и не думаю, что есть какой-либо элегантный способ снять их. Разумеется, я и не нахожу его. Запутавшись в ткани и чувствуя себя очень глупо, я осознаю, что могу остановить это прямо сейчас. Я могла бы забрать свои вещи и уйти. Но не делаю этого.

Он снимает белую рубашку с манжетами через голову одним изящным движением, обнажая кожу и шрамы. Мои руки начинают дрожать. Он берёт их в свои и целует мои пальцы с неким почтением.

— Я бы хотел солгать тебе о многом, — говорит он.

Я вздрагиваю, и моё сердце начинает биться в разы быстрее, когда его руки скользят вниз по моей коже, а одна прямо между моих бёдер. Я стараюсь подражать его движениям и начинаю возиться с пуговицами на его брюках. Он помогает мне снять их, а его хвост появляется из-за его ноги и затем обвивает мое бедро, мягко, словно шёпот дыхания. Я провожу рукой по его плоскому животу. Не позволяю себе сомневаться, хотя моя неопытность и очевидна. Его кожа такая горячая под моей ладонью, нежная в сравнении с моими мозолями. Я ожидала большего от его пальцев, которые неуверенно скользили по моей чувствительной коже.

Я чувствую, что тону в ощущениях.

Его глаза открыты, смотрят на мои покрасневшие щёки, отмечают моё неровное дыхание. Я пытаюсь удержать себя от звуков, которые смутят меня позже. Это еще более сокровенно, чем то, как он касается меня.

Ненавижу то, что он знает, что делать, а я — нет. Я ненавижу быть уязвимой. Ненавижу то, как я хватаюсь за него, — ногти моей руки вонзаются в его спину, а мысли разбиваются на маленькие кусочки. Последняя мысль, которая остаётся в моей голове: он нравится мне больше всех, кого я только знаю. И эта вещь, которую он сотворил со мной, — заставил меня думать о нём подобным образом, — самое худшее из всего.

Злой Король. Глава 16.

Одна из самых трудных вещей как для шпиона, стратега или просто личности — ожидание. Я вспоминаю уроки Призрака, который заставлял меня часами сидеть с арбалетом в руке, не отвлекаясь, ожидая возможности для идеального выстрела.

Ради многих побед нужно уметь ждать.

Вторая вещь, не менее сложная, наступает тогда, когда время приходит. Когда весь импульс освобождается.

В своих покоях я вновь напоминаю себе об этом. Я не могу позволить себе отвлекаться. Завтра мне нужно встретить Виви и Оука в мире смертных, придумать план лучше, чем у Мадока или способ сделать его план безопаснее для Оука.

Я концентрируюсь на том, что скажу Виви вместо того, чтобы думать о Кардане. Я не хочу размышлять о том, что произошло между нами. Я не хочу думать о том, как двигались его мышцы, когда он был во мне, или о том, как ощущалась его кожа под моими пальцами. Или о мягких задыхающихся звуках, которые он издавал, или о том, как его рот касался моего в обжигающих поцелуях.

Я определенно не хочу думать о том, как сильно мне пришлось кусать губы, чтобы не кричать и не стонать от наслаждения. Или насколько очевидно то, что я никогда не делала ничего, из того что мы делали, как и из того, что мы не делали.

Каждый раз, когда мысли направляются в это русло, я встряхиваю память как можно сильнее. Отталкиваю это вместе с огромной уязвимостью, которую я чувствую, с ощущением того, что меня обнажают до глубины души. Я не знаю, как я вновь встречусь с Карданом, не ведя себя словно идиотка.