Синдром отторжения - Воронков Василий Владимирович - Страница 50

Когда очередной пакет с суспензией вылетел из люка и шлепнулся на пол неподалеку, я даже не шелохнулся. Я сидел на полу, не чувствуя холода, и безразлично смотрел на белый пакет, помявшийся с одного края от сильного удара. Глаза болели от света, все вокруг затягивала дрожащая серая рябь, как перед обмороком, и белый пакет, попав в слепое пятно, рассеивался в пропитанном хлором воздухе, распадался на тающую пыль.

– Встаньте! – прозвучал синтетический голос.

Я продолжал сидеть.

– Поднимитесь на ноги!

Я прикрыл глаза, а потом посмотрел, щурясь, в пустой потолок и усмехнулся.

– Вам нужно поесть, – сказал перемежаемый тревожным звоном голос. – Пожалуйста.

– Таис? – спросил я. – Таис, если это ты…

Я попробовал подняться, упираясь в горящую стену, но рука соскользнула, и я беспомощно осел на пол.

– Если это ты… – В горле саднило. – Я же говорил тебе – я не буду жрать это дерьмо. У меня от него несварение желудка.

– Встаньте с пола! – рявкнул голос. – Сядьте на постель!

– Мне кажется, у меня нет сил, чтобы подняться. Наверное, это потому, что я давно не ел.

Я хотел рассмеяться, но вместо этого закашлялся и согнулся, прижимая руку к груди.

Белый пакет на секунду вновь появился на полу.

Голос замолк, сдавшись.

– Темнота, – прошептал я, с трудом сдерживая кашель. – Если ты меня еще слышишь, Таис, то все, что мне сейчас нужно, – это…

Раздался тяжелый грохот, комната закачалась, а стены на мгновение засверкали так ярко, что из глаз брызнули слезы. Я выставил перед собой руки, защищаясь от этого безудержного шума и света.

Послышался чей-то голос – настоящий, живой, не искаженный модулятором.

Таис!

Я попытался встать, но поскользнулся и свалился на пол.

Когда я пришел в себя, то сидел на затянутой полиэтиленом кровати. Передо мной стояла Таис.

– Тебе лучше? – спросила она.

– Не знаю, – прохрипел я. – Но я все еще жив, так что…

Таис покачала головой.

– Ты решил уморить себя голодом? Хорошо придумал, ничего не скажешь. Мне казалось, что ты…

Таис отвернулась.

– Почему же уморить? – сказал я. – Просто я не могу больше глотать эту вашу дрянь из белых пакетов. Она у меня наружу лезет.

– Обычный паек, – хмыкнула Таис. – Ты же служил на «Ахилле».

Таис подняла с пола поднос, на котором лежал бутерброд из двух ломтиков угловатого, черствого на вид хлеба с паштетом или маслом посередине, и пластиковая чашка с черной жидкостью.

– Торжественный обед? – усмехнулся я.

Таис поставила поднос мне на колени.

– У нас тоже строгий рацион, – объяснила она. – Это все, что я смогла найти.

– Рацион? И после этого вы хотите, чтобы я поверил в то, что это обычная клиника…

– Я никогда не говорила про обычную… – Таис на секунду замялась, – клинику.

Я осторожно взял за края хлипкую чашку из тонкого пластика.

– Это что? Кофе?

– Кофе, да.

– Холодный.

– Ты уж извини. Горячий я тебе не решилась дать.

Я сделал небольшой глоток и скривился от горечи. Потом откусил от бутерброда – хлеб оказался черствым, а паштет не слишком отличался по вкусу от энергетической суспензии. С большим трудом я заставил себя проглотить непрожеванный кусок.

– Едва съедобно, – пожаловался я.

– Извини, – повторила Таис. – По крайней мере, это не суспензия. А ничего другого нет.

Я отпил холодного горького кофе и поставил чашку на поднос.

– А ты ведь собиралась перевестись.

– Я решила пока остаться. Ненадолго.

Я ел черствый бутерброд, глотая непрожеванные куски и запивая их холодным кофе.

– Я много думала. – Таис устало потерла лоб. – Все-таки что-то меняется. Раньше ты никогда не держался так долго. Наверняка это хороший знак. Возможно, нужно просто время.

– Время на что? – Меня стало подташнивать, и я бросил на поднос недоеденный бутерброд. – На то, чтобы я поверил во весь этот бред? Ты сама-то… – Я осекся. – Таис?

– Что? – Девушка напряглась и отступила к двери.

– Почему тебя так пугает, когда я называю тебя Лидой? Ты ведь сама…

– Я понимаю, как тебе тяжело! Попробуй не думать об этом. Многое из того, что ты помнишь, – реально. «Ахилл» реален. Твоя работа…

Таис замолчала и испуганно взглянула на меня.

– Моя работа? – подхватил я. – Как ты там говорила? Я – второй пилот? Но я‑то помню все иначе.

– Ты помнишь второго пилота?

Я пригубил кофе.

– Дело не во втором пилоте. Лида. Все мои воспоминания, все, что мне дорого… – От кофейной горечи сводило рот. – Думаю, когда у тебя получится убедить меня в том, что она нереальна, я сойду с ума.

– Или выздоровеешь, – сказала Таис.

– Боюсь, для меня тут уже нет разницы.

Таис неожиданно присела рядом со мной на кровать. Она была совсем рядом. Я чувствовал ее запах. Ее черные волосы рассыпались по плечам, а уставшие зеленые глаза были так красивы.

– Я раньше никогда с тобой не говорила. Мне запрещали, но дело не в этих запретах. Я сама думала, что нельзя тебе это рассказывать.

– И что заставило тебя передумать?

– Тебе не становилось лучше. И только сейчас… – Таис улыбнулась. – Быть может, это и нужно было сделать? Просто поговорить. Забудь на секунду о том, что все вокруг враги, что тебя захватили сепаратисты, а я… я…

– А ты похожа на Лиду.

Таис повела плечами, как от холода, и поднялась с кровати.

– Почему? – спросила она.

– Что почему?

– Почему, ты думаешь, я так на нее похожа?

Я почувствовал холодок на коже.

– Откуда я знаю? Это тебе…

– А ты подумай. Я ведь говорила. Но попробуй сам. Как ты ее помнишь? Когда увидел ее впервые? Когда впервые вспомнил?

Я закрыл глаза.

Лида.

Сколько раз она являлась ко мне во сне. День нашего знакомства. Институт. Я окончил подготовительные курсы и пришел, чтобы получить удостоверение абитуриента, переживая о том, как смехотворно малы мои шансы поступить в самый престижный в стране вуз. Я не мог узнать никого вокруг – я не видел ни одного знакомого лица, хотя и проучился с этими людьми целый год. Я стоял в длинной и тусклой очереди, ожидая, когда меня вызовут в кабинет, и тут заметил ее…

Я попытался восстановить в памяти ее лицо, приоткрытые губы, зеленые глаза, непокорные волосы, а потом посмотрел на свою тюремщицу.

– Я понял, – сказал я.

Девушка вопросительно приподняла брови.

– Ты вовсе не копия, – сказал я. – Ты – это и есть она. Лида – это ты!

– Что?

Девушка запустила руку в карман.

– Я совсем не это имела в виду! – крикнула она. – Я хотела… Как ты не понимаешь! Я была первой, кого ты увидел! Первой! И Лида… Она появилась из-за меня.

– Нет!

Я вскочил с кровати, опрокинув поднос. Холодный кофе выплеснулся из пластиковой чашки, и та покатилась к ее ногам. Недоеденный бутерброд развалился на части, упав на пол густо намазанной паштетом стороной.

– Я тоже много думал о том, что происходит. Есть лишь одно объяснение. Одно-единственное. – Я протянул к девушке руку, и она испуганно попятилась к двери. – Что они сделали с тобой, Лида? Что они сделали с тобой?

Девушка вытащила тенебрис. Руки у нее тряслись.

– Не подходи ко мне! – прошипела она. – За нами следят. В любую секунду…

– Не бойся. – Я приближался. – Я не причиню тебе вреда. Никогда.

– Не подходите! – Девушка угрожающе вскинула тенебрис. – Или…

– Или что? Говоришь, за нами следят? Ты знаешь, думаю, всякий раз, когда ты достаешь эту штуку… – я показал на светящийся глазок камеры, – там никого нет. Ведь правда?

– Нет! – Девушка затрясла головой. – Стоит мне только…

– Лида! – Нас разделяли считаные шаги, но мне вдруг показалось, что между нами разверзлась зияющая бездна. – Ты сама попробуй вспомнить. Ведь это же ты! Я никогда не поверю, что они полностью…

– Еще один шаг, – пробормотала девушка, – еще один шаг, и я…

– Вспомни! Разум можно обмануть, стереть воспоминания, внушить тебе что-нибудь, но…