Синдром отторжения - Воронков Василий Владимирович - Страница 49

– Нет. Нехорошо так, конечно, но куча всего навалилась. Мы вот и с тобой-то…

Лида вдруг замолчала.

Я включил радио. Заиграла снотворная электронная музыка, которая навевала воспоминания о театре, о дрожащих под погасшим куполом призрачных туманностях, плывущих, как искрящиеся пылинки, звездах, об огромном пылающем солнце, которое медленно затягивала непроницаемая черная тень.

– Ты знаешь, – начал я, – давно хотел тебя спросить. Помнишь, мы ходили в тот планетарий…

– Это был не планетарий, – поправила меня Лида.

– В звездный театр, да. Так вот, помнишь, мы ходили на то шоу, где в конце показывали солнечное затмение? Мы столько раз его смотрели. Тебе ведь нравилось очень? Затмение?

– Наверное. Сейчас кажется, что это было так давно…

– Так вот, я хотел спросить…

Солнце вновь слепило глаза. Мягкая музыка, доносившаяся из динамиков, затихла, хотя никто из нас не трогал громкость.

– Почему затмение? Странно это немного.

Лида быстро взглянула на меня и отвернулась, поморщившись. Затемнение окон почти не работало, пропуская колкие лучи.

– Мать мне однажды рассказала, что я родилась через минуту после солнечного затмения, – ответила она.

– Что, правда?

– Скорее всего, нет, – рассмеялась Лида. – Родилась я в Москве, так что… Но зачем-то она мне это сказала – давно очень, я еще маленькой была. А потом и сама не помнила. В общем, это так. Не бери в голову.

– А ты не видела настоящее солнечное затмение?

– Никогда.

Музыка замолкла – кто-то резко выключил запись, оборвав мелодию посреди высокого аккорда, – и из динамиков послышался обеспокоенный голос ведущего.

– Выключи, пожалуйста, – попросила Лида. – Сегодня такой хороший день. – Она потянулась, разведя согнутыми в локтях руками. – Не хотелось бы портить.

Я выключил приемник. Мы сидели в тишине.

– Я так рад, что мы встретились сегодня, – сказал я.

– Я тоже, – сказала после небольшой паузы Лида.

Через два часа мы только подъезжали к Горкам‑12.

Лида посоветовала сбавить скорость и обеспокоенно смотрела по сторонам. Жидкокристаллическое покрытие на стеклах запоздало ожило, и в машине стало темно, как ночью.

– Что-то не так? – спросил я.

– А ты не видел?

– О чем ты?

Слева от нас, под эстакадой, что-то вспыхнуло, и через все небо протянулась черная полоса.

– Вон! – крикнула Лида, показав пальцем в тонированное стекло. – Давай ближайший спуск.

– Если верить навигатору, пока надо ехать прямо, – попытался возразить я.

– Нас все равно туда не пустят. Давай, съезжай! – скомандовала Лида. – Там есть интересное местечко.

Мы спустились с автострады. Навигатор раздраженно подсвечивал дорогу красным и выводил поверх лобового яркие стрелки разворотов, над которыми скользили длинные солнцезащитные тени.

Но солнце все равно светило в глаза.

– Да отключи ты это, – сказала Лида. – И перестройся в крайний левый. Мы почти уже там.

– Где там? – спросил я, но Лида лишь улыбнулась в ответ. – А ты знала, что какие-то запуски запланированы на сегодня? Еще будет что-то?

– Не знала. Давай посмотрим.

Вскоре она попросила остановиться, и я выехал на обочину, не успев как следует сбросить скорость. Машину так затрясло на кочках, что Лида испуганно вцепилась в ручку на двери. Когда я затормозил, над нами еще долго стояло облако пыли.

– Жесткая посадка! – пожаловалось Лида.

– Извини. – Я осмотрелся. – А где мы?

– Пойдем!

Лида натянула вязаную шапочку и вышла, хлопнув дверью. Я последовал за ней.

Черный след на небе растаял.

Перед нами простирался обширный пустырь, похожий на выжженную химикатами строительную площадку. Вдалеке виднелись угловатые строения космопорта – уродливые глыбы из железобетона – и высокие пирамиды, поблескивающие на солнце и утопающие в земле.

Космические корабли.

– Вон там! – Лида показала куда-то рукой. – Это и есть Горки.

– Столько кораблей, – сказал я. – Что за корабли, интересно?

– Военные, – прошептала Лида.

– Военные?

Лида пожала плечами.

– Откуда их столько?

– На самом деле я не знаю. Но с этого космодрома иногда запускают военные корабли. Так что все может быть.

Мы стояли рядом. Было холодно, и Лида куталась в пальто, а я не решался обнять ее за плечи.

– Значит, ты родилась в день солнечного затмения?

– Это неправда. Просто так, вспомнилось. Я же тебе говорила, – Лида зябко подернула плечами, – не бери в голову.

– Ладно, – сказал я.

Мы стояли, глядя на горящие на солнце корабли. Наконец Лида подняла воротник пальто, засунула руки поглубже в карманы и, перепрыгнув через канавку, разделявшую обочину дороги и безжизненный пустырь, взглянула на меня.

– Ну, – сказала она, – пошли?

Я не стал спрашивать куда.

Мы успели сделать лишь несколько шагов к космодрому, когда все вокруг затряслось и откуда-то снизу, из-под земли, донесся громовой раскат.

Лида зажала уши.

– Смотри! – крикнула она.

Одна из шахт впереди вспыхнула, и ее тут же накрыло облако черного огня. Грохот усиливался – казалось, под нашими ногами вот-вот расколется земля. Я испугался, что лопнут барабанные перепонки, когда шум вдруг прекратился, на мгновение нас накрыла удушающая тишина, а потом послышался далекий раскатистый рокот – из шахты выстрелил столб пламени, и похожая на пирамиду ракета взвилась в бледное осеннее небо, оставляя после себя длинный хвост тяжелого дыма.

Ветер доносил до нас запах гари.

– Это удивительно, – прошептал я.

В ушах звенело от шума. Я был уверен, что Лида меня не слышит. Однако она повернулась и крикнула – громко, как контуженая, – сбиваясь и нервно дыша:

– Это и есть то… – на секунду ее заглушил очередной раскат. – …чего ты остался!

Газовый след от предыдущей ракеты еще таял в воздухе, когда из соседней шахты взвилась следующая. Голова разболелась от грохота и рева, а от тяжелой и едкой вони мучила тошнота, однако я рассмеялся.

Лида пораженно уставилась на меня.

Я подошел к ней.

– Это удивительно, – повторил я.

– Что? – крикнула Лида.

Она зажимала уши руками.

– Я люблю тебя, – сказал я и обнял ее, прижав к себе так, словно мы виделись последние секунды в жизни.

Похожая на пирамиду ракета с ревом неслась в рассеченное кривыми траекториями небо. Лида замерла от удивления. Она по-прежнему прикрывала уши ладонями, защищаясь от шума, глядя на меня невидящими глазами.

Я поцеловал ее.

Где-то вдалеке, на границе зрения, вновь полыхнуло алым. На секунду Лида ответила на поцелуй, ее язык скользнул по моим губам, тело стало мягким, податливым, подчинялось моим рукам, но потом она дернулась и плотно сжала губы.

Лида попыталась оттолкнуть меня, но я не отпускал.

Земля под нами тряслась.

– Нет! – прохрипела Лида, отворачиваясь.

Я быстро целовал ее в лоб, в щеку, в шею.

– Не надо!

Лида вырвалась. Она стояла, отвернувшись. Ветер разносил по бесцветному небу черные облака отработанного газа. Лида вытерла губы рукавом пальто.

– Не смей! – прошипела она.

– Я люблю тебя, – сказал я.

– Нет! – Глаза у нее сверкнули. – Ты сделал свой выбор! Ты…

Она готова была заплакать.

– Но… – пробормотал я.

Я потянулся к Лиде, но она попятилась от меня, угрожающе запустив руку в карман, словно там лежало какое-то устройство, которое могло бы меня остановить.

– Не подходи ко мне.

– Но, Лида… – прошептал я, едва сдерживая слезы. – Лида, я…

46

Я ничего не ел уже очень долго. Вокруг унитаза валялись пакеты с суспензией. Голода я не чувствовал, однако колени подгибались, стоило мне лишь минуту постоять посреди комнаты.

Большую часть времени я сидел на кровати или в темном углу.

Свет слепил глаза. Таис больше не приходила ко мне, чтобы делать уколы, дребезжащий голос с потолка не давал бессмысленных указаний, и лишь невозмутимо светился красный глазок камеры над дверью.