Псы войны - Первушин Антон Иванович - Страница 15

– Разумеется, участвовала, господин консул, – ответил за всех Брумман, полуобернувшись к американцу. – В те времена Биармия была частью Советской России, а следовательно, её сыны воевали на фронтах наравне с другими народами, населявшими эту страну. Наш вклад в великую победу ничуть не меньше, чем у русских. А вот, кстати, и наши герои…

Грянула музыка, и на Садовую площадь выпустили первую колонну, состоящую из ветеранов Великой Отечественной войны, проживающих в Белогороде и области. Все они были в новеньких мундирах, сшитых по специальному заказу Фронта национального возрождения, и при орденах, полученных в боях за Родину, которую когда-то они считали единой и неделимой.

К действу сразу же подключился популярный диктор местного телевидения, нанятый для ведения мероприятия, – его микрофон был установлен под трибуной.

– В первых рядах праздничного шествия мы видим наших уважаемых ветеранов, – провозгласил он торжественным баритоном. – Именно они пятьдесят восемь лет назад водрузили знамя победы над рейхстагом. И хотя поредели их ряды, они до сих пор остаются примером для нашей молодёжи, эталоном самоотверженности и любви к свой родине. Здоровья и долгих вам лет, ветераны Биармии! С праздником великой победы! Ура!

– Ура-а-а! – раскатисто прокатилось над колонной.

– Следом за ветеранами войны, – продолжал диктор, – на площадь выступают сотрудники наших доблестных правоохранительных органов. Вы видите тех, кто ежедневно и еженощно стоит на страже нашего покоя; тех, кто защищает нас от преступников и террористов, порой жертвуя самым дорогим – своей жизнью – во имя торжества законности и порядка. С праздником вас, храбрые служители закона! Ура!

– Ура-а-а!

Марк Айле едва сдержал смех. Он-то как офицер СГБ знал, что по случаю массовых гуляний, все «храбрые служители закона», способные носить оружие, с пяти утра на ногах и рассредоточены по городу для обеспечения порядка на местах. А в колонне идут в основном сотрудники секретариата, архива, да прокурорские работники, коих к пистолету или автомату подпускать опасно для их собственного здоровья. Но чиновники, стоявшие на трибуне, восприняли комментарий как должное.

Потом мысли Айле сменили направленность. Он подумал, что несмотря на все благоглупости, восстановление старой, ещё советских времён, традиции по устроению праздничных шествий – несомненно правильное дело; оно позволяет народу хотя бы на день почувствовать себя единым целым – обществом, у которого есть будущее и ясное представление о том, каким это будущее должно быть.

– Теперь на площадь выходит колонна Сил самообороны Биармии, – вещал меж тем диктор. – Это мужественные опытные офицеры, которые вернулись в Биармию из разных уголков России, чтобы служить своей исторической родине. Они – ядро и элита вооружённых сил независимой Биармии…

– А где же российские солдаты? – поинтересовался консул.

И снова чиновники замешкались. И снова им на помощь пришёл президент Брумман.

– На территории республики не осталось российских гарнизонов, – ответил он, попыхивая сигаретой. – Действуют только пограничные заставы. Но командование округом отказалось предоставить военнослужащих для участия в параде.

– Получается, – заметил консул, – что ваши Силы самообороны – фактически единственное формирование, способное вести военные действия в республике.

– Совершенно верно, – подтвердил Брумман. – Потому они комплектовались из бывших кадровых офицеров. Среди них есть даже те, кто воевал в Афганистане, и позже – в Чечне.

– Excellently! – сказал консул, и все чиновники закивали.

Айле не знал, чего «превосходного» в том, что Биармия осталась без защиты со стороны российской армии, но его мнения здесь никто и не спрашивал.

Офицеры Сил самообороны были одеты в форму, пошитую на американский манер. Однако в отличие от американских военных, погон они не носили, а в качестве знаков различия использовали «лычки» – узкие нашивки на воротниках, различающиеся по цвету. Айле рассказывали, что многие офицеры ворчали по поводу этих лычек, но таково было решение самого Бруммана, и ворчунам оставалось довольствоваться тем, что при приёме в состав Сил самообороны им автоматически повышали звание и выплачивали соответствующее довольствие.

Проходя мимо трибун ровными колоннами, офицеры по команде старшего разом повернули головы и взяли под козырёк, что вызвало необычайный восторг у публики, наблюдавшей за шествием с тротуаров. Взрослые радостно закричали: «Ура-а-а!», а дети замахали синими флажками с изображением крепостной башни, более похожей на стилизованную шахматную ладью, – неофициального герба Биармии.

– Excellently! – повторил консул.

– За нашими доблестными офицерами идёт колонна спортсменов, – объявил диктор. – Они представляют общество «Спортсмены Биармии». Они лучшие из лучших. Когда-нибудь именно эти молодые ребята станут чемпионами Олимпийских игр, установят новые мировые рекорды, привезут в Биармию золото и серебро спортивных побед. Да здравствует общество «Спертсмены Биармии»! Ура!

– Ура-а-а!

И по поводу спортивного общества у Марка Айле имелось особое мнение, которое на публике лучше не озвучивать. Капитану СГБ было хорошо известно, что руководство этого клуба менее всего заботит «золото и серебро побед»: под его крышей собирались всякие тёмные личности и микроцефалы с начальным образованием, но огромными мускулами, которые занимались чем угодно, кроме подготовки к спортивным состязаниям. Кроме того, СГБ негласно курировало деятельность «Спортсменов», и каждый второй в штате клуба числился «сексотом» и готов был выполнить любой приказ своего «куратора». Проще говоря, если бы диктор, стоявший у микрофона под трибунами, объявил, что на площадь выходит колонна профессиональных «провокаторов», он был бы недалёк от истины.

А праздник продолжался. Вслед за спортсменами-провокаторами на площадь вышла колонна женского общества «Йомалатинтис», возглавляемого Ингой Бьярмуле. У этих тоже была своя форменная одежда – строгие костюмы в стиле «бизнес-вумен», но с длинными, почти до пят, юбками. Сверху видно не было, но Айле знал, что в дополнение к костюму у каждой из «йомалатинтис» слева на груди имеется значок принадлежности к обществу – стрела с овальным наконечником, украшенным изображением глаза. Этот символ был прямиком взят из «Бьярмскринглы», а сами стрелы считались непременным атрибутом воинственной богини Йомалы – примерно, как молнии у Зевса.

– …Взгляните на них! – заходился в пароксизме чувств диктор. – Вчерашние домохозяйки, секретарши, учительницы, медсёстры – тихие труженицы и матери наших детей – почувствовали свою ответственность перед грядущими поколениями и объединились в историческое общество, целью которого является восстановление исконной культуры Биармии. Именно им предстоит написать труды и учебники, в которых будет рассказываться о подлинной истории и традициях нашего народа…

«А Брумман скромен, – внезапно подумал Айле. – В каждом из комментариев так и тянет добавить что-нибудь о мудрости президента, который всё своё время тратит на решение проблем ветеранов, борцов с преступностью, офицеров Сил самообороны, спортсменов и домохозяек. Наверняка, так и было в исходном тексте, и наверняка, эти дифирамбы сам же Брумман и вычеркнул…»

Марк не успел решить, украшает ли скромность президента, поскольку его внимание привлёк мощный, нарастающий с неба гул.

– Разве мы заказывали авиацию? – удивился Брумман, оборачиваясь к секретарю-референту.

В этот момент низкие облака продавила туша вертолёта «Ми-24», на фюзеляже которого красовалась огромная красная звезда. Вертолёт завис над площадью, и тут же заработала пушка на его подвеске. Тридцатимиллиметровые снаряды с сокрушительным визгом разорвали воздух над трибунами. Все, кто стоял там, повалились друг на друга, а невидимый стрелок продолжал поливать огнём здание научной библиотеки, превращая его свежевыкрашенный фасад в лунный пейзаж. На площади началась паника. Колонна «Йомалатинтис» разбилась, «бывшие домохозяйки» с криками и плачем побежали в толпу, но и сама толпа обезумела, смела редкое оцепление милиции и, топча упавших, устремилась к проспекту Патриотов, откуда выходили праздничные колонны.