Секрет (СИ) - Субботина Айя - Страница 12

— Я приготовила тебе подарок, - говорит Таня.

— В твоей семье на Рождество дарят подарки?

— Нет, это я немножко опоздала с новогодним.

Хочу сказать ей, что подарки – это прерогатива мужчины, но малышка как чувствует: немного хмурится и отрицательно качает головой.

— Нина… - Туман прикусывает губу, вздыхает и осторожно поглядывает на меня таким взглядом, словно боится быть укушенной.

— … мне не нравится, - продолжаю за нее.

— Правда?

Почему-то в этот момент вспоминаю фото сиреневого бегемотика у нее в профиле, и хоть между ними вообще ничего общего, начинаю понимать, почему у Тани там не «уткофото» и не сексапильная поза. Потому что она и есть смешной бегемотик: непосредственная, вся словно на ладони – страшно сжать пальцы.

— Правда.

Правда и то, что если бы она была старше, вероятность, что мы бы до сих пор просто переписывались, была бы равна нулю. Эти переписки для меня вообще что-то новое и необычное.

— А ты знаешь, что я… - жду очередной вопрос про выдр, бобров или тюленей, но она снова меня удивляет, - … проглотила вишневую косточку из маминого десерта, пока ты ей улыбался так, как не улыбаешься мне?

Вообще не помню, чтобы я как-то особенно улыбался. Просто вел себя почти как на деловой встрече.

— Когда я на тебя смотрю, малышка, - сую руки в карманы, желаю себе вагон терпения, - мне тоже хочется улыбаться, но еще чаще мне хочется тебя поцеловать, и эти мысли с улыбками никак не вяжутся, согласись.

— Запрет на поцелуи уже не действует? – сияет она.

Даже жаль разочаровывать.

— Он будет действовать, пока мы с тобой кое-что не обсудим.

Понятия не имею, как сказать то, что я собираюсь сказать, потому что действительно не имею ни малейшего представления, как она отреагирует. Мое «давай будем любовниками» - это точно не то, что она представляет об отношениях мужчины и женщины. Сказать «встречаться» у меня язык не повернется, потому что я перестал «встречаться» лет в двадцать пять, когда распробовал стабильные отношения с женщинами без заморочек.

— Я готова к переговорам. Где твой белый флаг, Мистер Фантастика? – Она все же делает шаг ко мне, и я непроизвольно подаюсь вперед.

Балконная дверь приоткрывается, и мы больше не одни.

Танина мама уводит нас за стол, и я снова «включаю» вежливость для Нины, делая мысленную заметку поговорить с матерью о ее очередной попытке пристроить меня в руки хорошей женщине.

Еще примерно через полчаса, когда я уже мысленно откланиваюсь, Нина тоже собирается домой. Моя мать тут же вклинивается со своим фирменным: «Антон тебя подвезет!» На этой фразе я даю себе железобетонное обещание больше никогда не ходить ни на какие семейные торжества. Я бы и сегодня не пришел, но желание увидеть Таню пересилило здравый смысл. Нина секунду смотрит в мою сторону, и я чувствую себя загнанным в угол, потому что мое «нет, не подвезу» будет каким-то детским садом.

— Я как раз собирался уходить. – Встаю из-за стола.

Злой, как черт. И лучше даже не смотреть в сторону Тани.

— Моя машина в ремонте, - улыбается Нина и я вижу искреннюю радость в ее взгляде. И облегчение. Наверное, уже успела настроится на отказ. – Но если у тебя другие планы…

— Все нормально.

Нина выходит в прихожую, и Танина бабушка вдруг подбивает всех выйти на мороз и проветрить кости. Градус настроения как раз такой, когда людям постарше хочется вспомнить молодость и покататься на санках или поиграть в снежки. Смех, радость, какие-то полу пошлые шутки на тему снежной бабы и морковки у снеговика. Я ищу взглядом Туман, но ее нигде нет. На всякий случай заглядываю в телефон – там тоже молчание.

Поговорили, называется.

Глава одиннадцатая: Антон

Я иду мыть руки, и нарочно растягиваю время, чтобы дождаться, пока все выйдут. Последнее, чего сейчас хочется – отвечать на чьи-то шутки. Мой запас официальной вежливости только что вытек, словно песок из разбитой колбы песочных часов. Так что на всякий случай лучше не провоцировать.

Мать кричит, что они ждут меня на улице, дверь дважды хлопает. Жду еще минуту, выхожу.

Интересно, где Танина комната? Почему-то уверен, что она не пошла вместе со всеми. Дверь направо открыта и там, судя по краю двуспальной кровати, комната Тумановых-старших, а из-за закрытой двери слева раздается тихая музыка.

Заглядываю туда: Таня сидит на кровати с растерянным видом, держит на коленях коробку в новогодней оберточной бумаге и с красным бантом из бумажных лент. Замечает меня – и снова убивает фейерверком эмоций во взгляде. На всякий случай, оставляю дверь открытой: если нас застукают в одной комнате за закрытыми дверьми, будет сложно объяснить это разговором об учебе.

— Антон… - Она с облегчением выдыхает, несется на меня прямо с коробкой и вручает ее с румянцем на щеках. – Вот, открывай.

В коробке под оберткой лежит пара мужских черных коньков. Судя по их размеру – как раз на меня.

— Теперь у тебя не будет повода отказаться покататься со мной, - сияет малышка.

— То еще будет зрелище, - ухмыляюсь я. Убираю коробку на тумбочку и делаю то, о чем думал весь вечер: обнимаю ее за талию, притягиваю к себе. – Слушай, чем от тебя пахнет?

— Шампанским, - дышит мне в шею. И наспех пересказывает трагедию с красивым голубым платьем и прической в главных ролях. – Я возлагала большие надежды на то платье, между прочим.

— Например? – Пора уже уходить, но я все время цепляюсь за повод вырвать у дурацкой ситуации еще хоть минуту.

— Например, успешный штурм Эвереста.

— Комбинезон Карлсона оказался более эффективным, Туман.

— Да? – Она вздергивает голову так резко, что чуть не врезается затылком мне в нос.

Запрет на поцелуи, Антон, ты ведь еще о нем помнишь? И не забывай, что это – дом ее родителей, дом твоего учителя, и не очень хорошо оскорблять его сексуальными фантазиями в адрес его маленькой девочки.

— Мне не очень нравится перспектива в ближайшем будущем видеть тебя под присмотром родителей, - озвучиваю, кажется, самую приличную версию «я хочу быть с тобой наедине» из тех, что вертятся в голове.

— Мне тоже, - соглашается Туман.

Я теряюсь в ее взгляде. Это как будто Яблоко Искушения: мысли вышибает все до единой. Поэтому усилием воли разворачиваю малышку спиной к себе, прижимаюсь грудью к ее плечам, сжимаю ладони в замок на животе. Она тут же начинает ерзать в моих руках, ищет то положение, при котором наши тела совпадают, словно две ложки и немного отводит голову, как будто чувствует, что мой взгляд прикован к ее тонкой шее.

— Так, малышка, будь серьезной, - пытаюсь притормозить я.

— Запрет на поцелуи не распространяется на запрет притрагиваться ко мне, - не теряется она. У меня еще не было женщины, которая не стесняется сказать, чего хочет, не стесняется показать, что хочет меня.

— Я хочу затрогать тебя всю. – Это совсем не «затрогать», но по рифме похоже.

Мои губы у нее на шее: теплая мягкая кожа на вкус как ванильное печенье. Таня заводит руку мне за голову, прижимает сильнее, и каких-то жалких пару секунд я даже пытаюсь сопротивляться, но все-таки капитулирую. Она дрожит как маленькое землетрясение, а я просто притрагиваюсь губами к ее шее, выше и выше, до самого уха с маленькой сережкой-«гвоздиком». Главное, не до конца падать в мурлыкающий звук рваного дыхания Тани, и не забывать держать руки на ее животе.

И самое главное: я же собирался кое-что ей сказать:

— Туман, до твоего девятнадцатилетия я и пальцем тебя не трону.

Она замирает, пробует вывернуться, но я слишком взведен, чтобы выдержать ее глаза в глаза. Приходиться прижать ее сильнее, и парень в штанах мне ни хрена за это не благодарен.

— Но я хочу, чтобы мы были любовниками. Из этого, кажется, может что-то получиться.

— Любовниками – от слова «любовь»? – Она переходит на шепот.

И снова выводит меня на смех, который я прячу у нее в волосах на затылке. И правда пахнет шампанским.