Оберон - 24. Трилогия (СИ) - Машков Александр Иванович "Baboon" - Страница 36

Катя посмотрела на меня ревниво, но ничего не сказала.

— Куда пойдём? — спросила она.

— Надо домой сходить, маме сказать, что Сашу в Находку отвезли, — сказал я, — можно отпроситься на пляж. Сегодня папа дома, отпустит.

Так мы и сделали. Мама, увидев такую кучу нарядного народа, вздохнув, отпустила нас, наказав долго не задерживаться, и не лазить по свалкам в чистой одежде.

Мы не стали переодеваться в боевые доспехи, потому что друзья были в чистом, и отправились на пляж, а папа стал собираться в Находку, узнать, как там сын.

На пляже мы искупались, отогрелись, и незаметно Катя стала разговаривать с Настей, а мы с Сашей.

По поводу моих плавочек никто ни разу не прошёлся, хотя к нам присоединились знакомые ребята.

Оставив Настю с Катей беседовать о своём, о девичьем, мы принялись играть в карты. Потом девочки тоже присоединились к нам.

А я всё поглядывал на Настю, на её голову, и страдал, не решаясь предложить расчесать ей волосы.

Как вчера было хорошо! Настя заметила мои взгляды, и предложила искупаться. Конечно, за нами увязались все!

Так мы и не остались вдвоём, а когда пошли домой, Саша с Настей пошли верхней дорогой, а мы нижней.

Несколько минут помолчав, я спросил у Кати:

— Кать, ты договорилась с Сашей завтра встретиться?

— Нет, не договаривалась, а ты с Настей?

— Нет, мы так и не остались вдвоём.

— Пойдём завтра к ним?

— Не знаю, — вздохнул я, — нас могут и не отпустить завтра.

Дома уже был папа. Он сказал, что Саше сделали операцию, и скоро мы с папой поедем к нему в гости. Мы закричали «ура!», и побежали в летний душ, который состоял из чёрной бочки, нагреваемой солнцем, туда был подведён летний водопровод, и деревянной кабинки, закрытой полиэтиленовой мутной плёнкой.

— Жалко, там тесно для двоих! — сказал я, — Сейчас ты опять расходуешь всю тёплую воду.

— Вот видишь! — ответила Катя, — Так что, снова тебе идти за полотенцем и трусиками.

— Вечером позволишь тебя расчесать?

— С удовольствием! — отозвалась Катя, подавая мне через занавеску свою одежду.

Помывшись, мы сели ужинать, заодно слушая, как папа ездил к Саше. Конечно, к сыну его не пустили, потому что он лежал в послеоперационной палате, ещё отходил от наркоза. Взяли только передачку с чистым бельём. Зато мы были спокойны, зная, что операция прошла успешно, никаких осложнений нет.

Посидев на кухне, пошли к себе, поиграть. Мы опять стали играть в «Оберон».

— Катя, а как мы вернулись? — спросил я. Катя задумалась, нашла крупный гребень, и мы уселись поуютней на кровати. Я начал осторожно расчёсывать прядки, стараясь всё делать как можно аккуратней, чтобы не дёрнуть случайно волосы. Я шумно пыхтел у Кати над ухом, она не выдержала и обернулась, с улыбкой. Мы смотрели друг на друга, наши лица были совсем близко.

Я не удержался, и поцеловал свою сестру.

Глава вторая,

в которой рассказывается,

Как мы провели время у Сахов

Поцеловав Катю, я отодвинулся и снова посмотрел на неё. Мне показалось, что Катя повзрослела, уже не девочка, а почти девушка. Мельком увидел холмики на груди.

Тряхнув головой, удивился, почему я Катю представил девочкой? Нам уже почти шестнадцать лет!

Ну, если считать по нашему отсчёту, не от рождения, а от зачатия.

Я расчёсывал Кате волосы, тая от счастья, мы снова были вместе, за столь долгую разлуку.

Наконец-то она окончательно выздоровела! И нам разрешили жить вместе, отвели эту палату, которая больше походила на гостиничные апартаменты.

Мы были мужем и женой, нам разрешили делать, что хотим. Но это было насмешкой.

По условиям контракта, я должен был ещё сдавать свой генетический материал, и у меня его брали со всей тщательностью, усыпляя. Из бокса я выходил настолько опустошённый, что до палаты меня катили на коляске. Потом компенсировали спортивной сбалансированной пищей, гоняли в спортзале, давали пить специальный коктейль. В общем, об интиме думать не хотелось. У Кати тоже была жизнь не сахар, о своих делах Катя предпочитала молчать, да и я о своих ничего не помнил.

Зато мы любили друг друга, как дети, целовались, ласкали друг друга, как могли, строили планы на будущее. Будущее никак не хотело оформляться. Наши скафандры остались на земле Сахов, вернуться опять к ним? Наверняка они захотят продолжить обряд!

Я бы продолжил, на их месте.

Юлик уже давно выздоровел, и отправился домой. Как они это делают? Наверняка наш добрый доктор Натаниэль способствует.

Я вздыхаю, думая о безысходности нашего положения.

— Что, Тоник? — оборачиваясь и целуя меня, спрашивает Катя, — Думаешь, как вернуться назад?

— Да, Катюш, нам надо, наверно, вернуться на Станцию, надоело мне здесь, до ужаса.

— А потом что? Что, если нас там ждут?

— Ну, хотя бы уйти в другой мир…

— К Сахам? Там весело, люди открытые, бесхитростные.

— Да, тебе там понравилось! — язвлю я.

— Тоничек, не надо, — виновато говорит Катя, и я целую её в ушко.

— Только без них нам не добраться ни до скафандров, ни до вездехода, — снова нарушила тишину Катя.

— Сахам тоже придётся помогать. Мне.

— Только тебе? — лукаво смеётся Катя.

— Катя! — суровею я, — Ты моя жена!

— А ты мой муж! — парирует Катя. Я вздыхаю и молчу. Надо бы просветить девочку о разнице между мужчиной и женщиной, да как-то не нахожу подходящего момента.

Я бы не сказал, что живём, как в тюрьме, нет, по первому капризу нас вывозят в город, в сопровождении огромного зелёнолицего охранника, посещаем балы, где бывали представители всех низших рас. Катя непременно убегала от меня, перетанцевала с мальчишками всех рас!

Меня тоже выбирали различные красотки, с самыми разными цветами и оттенками кожи.

Вообще, этот город, который назывался Алимаэль, был перекрёстком всех известных миров. Были здесь и хвостатые, но не дикие, а вполне цивилизованные, в мужских юбках наподобие килтов. Думаю, в брюках им было бы очень неудобно.

Я пережил несколько попыток похищения меня, любимого, куда-то в номера, хорошо, охранник отбил. За Катю я волновался ещё больше, потому что, попав на этот карнавал, где подростки обоих полов и всевозможных рас искали себе достойную пару, она начинала вдруг вертеть хвостом. Вроде и не было его у Кати, но хвост из поклонников тут же образовывался. Вот им Катя и вертела.

Чтобы потанцевать со своей женой, мне надо было встать в очередь.

Сходив несколько раз на такие вечеринки, я надул губы, и сказал, что больше не поеду, пусть Катя сама там развлекается, если хочет, а мне и дома не плохо.

Тогда Катя уехала одна!

Я весь вечер и половину ночи злился на себя и Катю, а когда она приехала, весёлая и благоухающая модными духами, я долго дул губы. Катя словно не замечала моей обиды, порхая по комнате и теребя меня.

— Тоник, не сердись, надо было ехать со мной.

— На следующий бал ты опять уедешь одна? — мрачно спросил я.

— Да, Тоничек, — почему-то вздохнула Катя, — а тебе лучше остаться дома.

Я содрогнулся от ревности.

— Катя! Ты что?! Ты…

Катя пожала плечами, раздеваясь. Раздевшись до трусиков и маечки, пошла в душ.

Потом, пожаловавшись на усталость, легла спать. Я улёгся рядом, сильно обидевшись на Катю.

Она очень быстро уснула, а я вертелся до утра.

Катя проспала до полудня, потянулась, как кошка, увидела меня и счастливо улыбнулась:

— Тоничек! Иди ко мне! — мне ничего не оставалось, как подойти и встать перед ней на колени.

Катя обвила мою шею руками, и стала жарко целовать меня. Через некоторое время я простил её.

И вот, теперь мы ластимся друг к другу, больше не вспоминая тот неприятный для меня вечер.

Когда мы уже пообедали, пришёл Натаниэль, и сказал, что наш контракт закончился, и нам можно выбирать место, куда он нас и отправит.

— Нам нужны наши скафандры, — сказали мы, и объяснили, что они из себя представляют.