Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе (СИ) - Остольская Дарья - Страница 40

Не обманулся.

Когда Атира умирала во вторых родах, он сходил с ума в другой части света. Он не смог быть рядом, не смог до неё добраться, но каждой клеткой прочувствовал, как его любимую покидала жизнь. Медленно, капля за каплей, на протяжении почти двух суток родильной горячки. А потом её не стало, и оказалось, что не стало и Ильвара: там, внутри, у солнечного сплетения, просто опустело...

Зэитан же как жил, так и продолжал жить. Не особо уделяя время сыну. Он был весь в науке. А уж встретив свою эту Натони и вовсе съехал с катушек.

Ильвар взял воспитание Бакаира на себя.

Как бы не погано это было признавать, но Синаир был прав: Ильвар желал, чтобы Бакаир был его копией, его сыном. Его, и его любимой Атиры.

Тогда же он занялся вопросом «парности» ведовского и магического сообщества. Какого же было его удивление, когда выяснилось, что все случаи суицида, абсолютно ВСЕ, в магической среде происходили именно на почве раздробленных пар, когда одна половинка в паре очнулась ото сна, поняла и приняла истину, а вторая - нет. Его случай далеко не был единственным, а со временем стало понятно, что количество таких деформированных, сломанных пар только растёт. Ещё хуже стало, когда такие сломанные пары начали между собой пересекаться. Тогда жизнь самоубийством кончал не один, а сразу трое.

И что делать? Как решать проблему, не понятно.

Бакаир помогал ему искать выход. Он во всем всегда ему помогал... сначала. А потом он стал больше похож на своего отца. На своего настоящего отца. И у них с Ильваром начались сложности.

Сейчас Ильвар не сожалел, что столько вложил в Бака. Но сожалел, что Бак такого отношения не оценил. И, если разобраться, в этом он действительно поступил точно так же, как мать.

Зуд утих. Жжение уже почти не чувствовалось. Что ж. Пора.

Еще один спектакль. Еще одно шоу.

Утром он махал мечом, впечатляя своей скоростью, приёмами, реакцией и выносливостью.

Сейчас будет махать «не мечом», но суть та же.

Он должен показать, на что способен белый человек, и насколько он может завести этих степных женщин.

Опрокинув мензурку с зельем по отцовскому рецепту, и, накинув халат, маг вышел из шатра, стоило только последнему лучу на прощание поцеловать высокие степные травы.

А потом была еда, вино и костры. Крики толпы и три женщины, стонущие и извивающиеся, умоляющие Ильвара брать их снова и снова, потому, что ни одна из них еще ни разу в жизни не испытывала подобного наслаждения, не сходила с ума от неутолимой жажды. Никогда мужчина не обращался с ними так: бесспорно властно, но при этом доставляя неземное удовольствие. Никогда...

Конечно «никогда» - откуда же у степняков эгерские товары, это же против традиций.

Вечернее шоу длилось в три раза дольше утреннего, что логично, ведь с утра против него выставили одного жителя степи, а сейчас (если так можно выразиться) троих.

Шоу оценили. Прокладывающий Путь признал Ильвара достойным, даже более того «первым после себя». Доказательство мужественности белого человека, и то, что все три женщины, словно послушные собаки дожидались пятого мага у шатра, готовые служить ему, в надежде на продолжение ночи, снискало ему славу «жеребца». А Ильвар понял, что подарит завтра Путнику в качестве знака доброй воли. У хорошего дипломата (и хорошего мага) всегда должна быть вторая запасная бутылочка… а так же второй запасной переместитель и запасной план.

ГЛАВА 15

Мне вежливо сообщили, что я теперь из лагеря ни ногой.

Угу, вообще никуда.

Да, и за хворостом тоже.

А уж тем более за водой!

Что? По нужде? Ну «по нужде» вон за тот кустик можно... но не дальше.

Стоило мне только согреться и разомлеть, как Лерка встал.

Деспот и тиран ушел в лесную чащу «ловить нам ужин», а меня оставил заботиться об ужине для ганатарцев. Голодавшие с самого утра (и не привыкшие к таким ужасным условиям!), Вихрь и Мрак ободрали уже все ближайшие кустики, и если так дело пойдёт, то уединяться мне будет негде.

Вот некоторые с хитрой чёрной мордой уже к моему последнему кустику подкрались, и тянут к листьям теплые бархатные губы.

- Мрак, не смей. Подожди еще немного, уже почти готово.

«Правда уже почти, еще пару минут полежат, и достану я вам этих ваших гадких червяков» - скривилась, заглядывая под брезент. Ну, по крайней мере я эту плотную ткань называла по-привычке «брезентом». По-факту, это была тонкая кожа, обработанная чьим-то жиром, чтобы не пропускала влагу. Из этой кожи был сшит мешок с крышкой. Лерка вырыл в земле яму, поместил в неё мешок, ухнул туда весь котелок воды (который мне достался титаническими усилиями!), потом сходил за вторым, и за третьим... Мешок оказался вместительным, над огнём закипать повесили только четвёртый по счёту котел. Закинув в мешок с водой «жемчужины» хафиров, ведьмак подхватил нож, проверил перевязь и, чмокнув меня в нос, заверил «Я скоро».

Уже из-за деревьев он крикнул мальчикам, чтобы защищали, и не дали мне даже шагу сделать с поляны. «Мальчики» вняли словам, и уставились на меня не мигая, как два цербера. Даже не по себе стало.

Но надолго их не хватило, ибо голод не тётка, и ганатарцы вернулись к прерванному уничтожению местной флоры.

«Златоглазка! Ну сколько ж можно?!» требовательно толкнулся Мрак мне мордой в плечо.

- Подожди, торопыжка. - ласково отпихнула я ганатарца, когда он попытался засунуть морду в сам мешок.

Мрак обиженно фыркнул, и посмотрел на меня с таким укором, что не наблюдай я его резво скачущим по крыше храма и помахивающим рыбьим хвостом, наверняка бы устыдилась.

- Мрак, отойди. Встань рядом с Вихрем, посмотри, какой он терпеливый. Молодец.

«Молодец» лишь на секунду перестал планомерно перемалывать челюстями деревяшку, глянул на меня печально, дескать «Мы, умирающие, все такие тихие-мирные. Некуда уже спешить, не о чем кричать...», и продолжил трапезу. С ужасом опознав в этой самой деревяшке наши заготовленные для костра дрова, поняла что медлить дальше нельзя, а то ночью без огня околеем.

- Ладно... ужин так ужин.

Глядя на то, как, откинув крышку, я запустила руку в мешок по самый локоть, Мрак принялся нетерпеливо приплясывать. С другого конца поляны раздался звук глухого падения: Вихрь выплюнул полено, и отложив на потом творческий процесс сочинения собственной эпитафии, двинулся в нашу сторону.

Н-да... Доставать хафиров по очереди было бы плохой идеей, скорее всего меня не затопчут в желании заполучить ужин первым, но проверять как-то не хочется. Значит будем выдавать одновременно. Тем более ганатарцы уже и приплясывают почти синхронно, в трёх шагах от меня.

Скользкие хафиры уворачивались из-под пальцев, и когда удалось наконец ухватить одного, я радостно взвизгнула. Жеребцы вскинулись, подступив еще на полшага. И, казалось дело пошло... но схватив второго, я упустила первого, а вновь поймав первого, потеряла второго. Мне никак не удавалось одновременно удержать в руках двух огромных толстых беспрерывно извивающихся червяков (а еще я старалась вообще не думать о том, что это именно «огромные толстые беспрерывно извивающихся червяки», как и при предыдущих кормёжках, я старалась просто отгородиться от этой мысли

«Златоглазка!»

В ржании Мрака мне отчётливо послышался посыл моим предкам с обвинением некоторых небезызвестных девушек в криворукости. Молодой и горячий ганатарец уже сам был готов нырнуть мордой в воду, уверившись, что рыбак из меня, как из нимфы полководец. Вот только Вихрь не позволил: старший подцепил толстую прядь гривы младшего, и ощутимо дёрнул.

Мрак взвизгнул от неожиданности, и замер. Медленно повернувшись, и склонив голову до самой земли, ганатарец глянул на собрата волком. Прижав уши, вороной переступил с ноги на ногу, изготовившись мстить.

- Ты сейчас еще и без ужина останешься. Мрак, ну честно, как дитё малое.

Пристыдила я жеребца, не прекращая попыток выловить-таки этих проклятых червей.

Мрак же «стыдиться», похоже, не собирался. Но и без ужина оставаться не хотел, поэтому выпрямился и, гордо задрав подбородок, замер памятником. «Нас бьют, а мы крепчаем» светилось неоновыми буквами у него поперек лба. И надпись эта поблекла только когда, чавкая и похрюкивая, жеребец принялся наконец-то за своего хафира.