О них не упоминалось в сводках - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 47

В назначенный Ставкой день, 14 января 1944 года, севернее Новгорода загрохотали 1800 орудий и минометов. Погода в этот день не благоприятствовала нам. Метель слепила глаза, заволокла снежной поземкой все поле сражения. Целей почти не было видно, поэтому огонь наших орудий прямой наводкой и стрельба на разрушение оказались явно не эффективными. Авиация 14-й воздушной армии не смогла нанести запланированных бомбовых ударов. Она появилась в воздухе лишь на следующий день.

Закончилась 110-минутная артподготовка, и с таким же темпом огня началась поддержка атаки. Гром канонады не смолкал ни на минуту. Пехота и танки двух корпусов атаковали вражеские позиции, но проследить ход боя было невозможно. Все закрывали нависшая над землей снежная пелена и дым от разрывов.

Вскоре выяснилось, что бой принял затяжной характер. Успехи нашей пехоты вначале оказались крайне незначительными. На отдельных участках она захватила лишь первую траншею противника.

Целый день шла ожесточенная борьба за каждый клочок земли. К вечеру войска продвинулись вперед только на пятьсот — тысячу метров, захватив одну-две траншеи и опорные пункты, расположенные на переднем крае.

В чем же дело? Неужели наступление замрет, как во время Мгинской операции? Неужели мы допустили ошибки? Эти мысли не давали покоя. Волновались и переживали все — от командующего войсками фронта до солдата.

С наблюдательных пунктов 5-й минометной бригады, куда я приехал, ничего не было видно. По сугробам мела поземка. Командиры батарей, находившиеся рядом с командирами рот, не могли обнаружить огневые точки противника. Но, как только роты пытались продвинуться вперед, гитлеровцы открывали пулеметный и автоматный огонь. Бойцы залегали.

— Просто не знаю, что делать, — раздраженно сказал командир бригады полковник Е. А. Титарь. — У немцев здесь почти через каждые сто метров дзот или дот. Стрелять по площади бесполезно, только зря снаряды сожжем. Нарезники выставили на прямую наводку шут знает сколько орудий, а их на двести метров к дзотам не выдвинешь. Перебьет дьявол…

— Хоть бы на полкилометра видно было, — вздохнул я.

— Мало, — возразил Титарь. — Пехота вмялась в оборону противника, как пальцы в тесто. Одна рота впереди, другая — сзади. Вот и попробуй разобраться, где свои, где чужие…

— Уточняйте установки для стрельбы, в такую погоду они быстро меняются, — посоветовал я. — Выдвигайте передовых наблюдателей, пусть сами находят цели и подавляют их. Командарм, видимо, введет в бой вторые эшелоны. Утром опять с артподготовки начнем.

Из 5-й минометной бригады я поехал к командиру 2-й артиллерийской дивизии полковнику Седашу. Константин Афанасьевич тоже не сказал мне ничего утешительного. Все его командиры бригад докладывали о незначительном продвижении пехоты и плохой видимости. С наступлением темноты нам пришлось, выполняя приказание Дегтярева, выставить для стрельбы прямой наводкой легкую артбригаду этой дивизии и часть тяжелых орудий. Легкой бригадой командовал полковник М. 3. Браво-Животовский, он быстро справился с поставленной ему задачей.

Лучше обстояли боевые дела южнее Новгорода, где группа генерала Свиклина в ночь на 14 января под завывание вьюги форсировала по льду озеро Ильмень и захватила плацдарм на его западном берегу. К исходу дня этот плацдарм был расширен до четырех-пяти километров по фронту и на столько же в глубину.

Были получены по ВЧ весточки с Ленинградского фронта: 2-я ударная армия перешла в наступление с приморского плацдарма в направлении на Ропшу. За день она вклинилась в оборону противника на два-три километра. Значит, и у ленинградцев наступление тоже пока шло туго. Взломать сильно укрепленную, долговременную оборону противника было одинаково нелегко войскам обоих фронтов.

Ночью части и подразделения приводили себя в порядок, закрепляли захваченные рубежи, готовились к новым атакам.

На переднем крае солдаты поочередно отдыхали по два-три часа. В захваченных блиндажах и убежищах было неплохо: метель здесь не достанет, а в груде человеческих тел, прижавшихся друг к другу, тепло. Куда хуже в открытом окопе, где поддувает со всех сторон. Спасают полушубок да спины товарищей. А накроешься плащ-палаткой от ветра — можно и подремать. Хорошо бы высушить портянки, опорожнить полкотелка горячих наваристых щей и выпить кружку чаю, но это — роскошь. Банка консервов на троих или кусок копченой колбасы с сухарем — вот и весь ужин. А если хозяйственное отделение работает отлично, не заблудится в сугробах, то, глядишь, появится и термос с кашей и чаем.

Бодрствующие смены на передовой зорко следили за врагом. Обе стороны после дневного боя притихли. Вспыхивала лишь редкая перестрелка. Над линией фронта то и дело взлетали осветительные ракеты: встревоженные гитлеровцы боялись ночных атак.

Контрбатарейная группа продолжала подавлять немецкие орудия, которые вели огонь по узлам наших дорог, по переправам и тылам. Этой группе дальнобойной артиллерии ночь не помеха. Звуковая разведка засекала каждую стрелявшую батарею фашистов.

Всю ночь под самым носом у противника наши артиллеристы отрывали окопы и подкатывали к ним орудия различных калибров от 45-миллиметровых пушек до 152-, 203-миллиметровых гаубиц. Около трехсот орудий должны были с утра ударить по врагу прямой наводкой.

На огневых позициях глухо стучали кирки, ломы и лопаты, вгрызавшиеся в мерзлую землю: до рассвета позицию надо оборудовать и замаскировать, надо направить орудия в цель, поднести снаряды, подготовить их к стрельбе, проверить прицельные приспособления, противооткатные устройства. Столько дел, что едва управишься до утра.

В нашем отделе никто не ложился спать. Составлялись сводки и донесения, готовились новые распоряжения. Операторы устало склонились над картами. Черные тени покачивались на мокрой стене землянки. Идея новой артподготовки, нового графика огня, рожденная в штабе артиллерии фронта, должна была за ночь, пройдя все многоступенчатые инстанции, воплотиться в точные установки для стрельбы по конкретным целям.

Утром опять началась артиллерийская подготовка. Она была значительно слабее вчерашней. Нельзя же ежедневно расходовать по 150–200 тысяч снарядов и мин. Такой праздник для артиллеристов выпадает, как правило, лишь в первый день наступления.

Погода улучшилась, снежная мгла рассеялась, открыла траншеи, снежные холмики дотов и дзотов с черными, едва заметными щелями амбразур. Теперь-то им достанется, орудия прямой наводкой пошлют туда свои смертоносные «гостинцы»!

Артподготовка близилась к концу. Сзади нарастал гул танковых моторов. Могучие машины в вихре снежной пыли выходили вперед, на рубеж атаки.

Огонь артиллерии скачком сместился на триста — четыреста метров. Танки, обгоняя пехоту, ринулись на врага. На этот раз атака была удачной. Наши войска прорвали главную позицию гитлеровцев, захватили крупный узел сопротивления, опоясывающий Подберезье, оседлали железную дорогу Новгород — Чудово. А южнее группа генерала Свиклина перерезала железную дорогу Новгород — Шимск.

Но враг не дрогнул, не побежал. Немцы ввели в бой свежие дивизии. Части 59-й армии, преодолевая упорное сопротивление фашистов, медленно продвигались вперед, отвоевывая метр за метром.

В этот день перешли в наступление войска 54-й армии нашего фронта. Ленинградцы прислали короткую телеграмму: 42-я армия пробивается из района Пулково на Ропшу, навстречу 2-й ударной армии, чтобы окружить немецкие войска, осаждавшие Ленинград. Сражение за освобождение ленинградской и новгородской земель развернулось на огромном пространстве, втягивая в себя все новые силы.

Для развития успеха 18 января командование ввело в бой севернее Новгорода 112-й стрелковый корпус с 122-й танковой бригадой. Главная оборонительная полоса противника была прорвана на всю глубину. А через сутки войска 59-й армии, наступавшие с севера, и группа генерала Свиклина, наступавшая с юга, соединились в двадцати километрах западнее Новгорода, окружив остатки немецких войск.