Мост в Хейвен - Риверс Франсин - Страница 16

Служба закончилась. Люди начали вставать и продвигаться к центральному проходу, Абра играла заключительную часть. Зик думал, что Сьюзен уйдет до того, как он успеет добраться до последней скамьи, но ее задержала старушка Ферн Даниелс, она всегда поддерживала новичков. Скоро подойдет и Мици. Зик надеялся, что их ласковое внимание не отпугнет Сьюзен. Он стоял снаружи и пожимал руки прихожанам, выходящим из церкви, говорил с ними. Большинство благодарили его, делились наблюдениями или просто говорили о повседневных вещах, направляясь в общий зал, где их ждало угощение.

Марджори Бакстер взяла Голландца под руку, когда они подошли к пастору.

— У нас хорошая новость, Зик. — У Марджори был счастливый вид. Как и у Голландца.

— Я видел ваше объявление о помолвке в газете. Поздравляю.

Ферн Даниелс держала Сьюзен за руку, представляя ее миссис Вандерхутен, Гилу и Сейди Макферсон. Они все вместе продвигались к выходу. Сьюзен старалась не смотреть на него. Ферн радостно улыбалась:

— Зик, я хочу представить вам Сьюзен Уэллс. Сьюзен…

— Мы знакомы, — сказала Сьюзен. Ферн удивилась и явно заинтересовалась, а Сьюзен поспешила объяснить: — Я работаю в кафе «У Бесси». Пастор Фриман приходит к нам завтракать пару раз в неделю.

— Ой, милочка, никто не называет его пастор Фриман. Для всех в городе он пастор Зик. — Она ласково погладила его руку. — Мы все одна большая семья, и мы очень рады принять вас.

— Я просто зашла посмотреть, мэм.

— Ну, конечно. Можете заходить, сколько захотите. А вот и наша маленькая Абра. Детка, подойди к нам. — Она помахала ей. — Сьюзен, это Абра Мэтьюс. Правда, она замечательно играет на пианино?

— Да. Действительно.

— Не так хорошо, как мистер Иан Брубейкер, миссис Даниелс. — Абра пожала Сьюзен руку.

— Полная ерунда. — Ферн отмахнулась от ее комментария, как от надоедливой мухи. — Он же учился в Джульярдской школе[14]. Ты тоже блистаешь. — Она наклонилась к Сьюзен: — Абра начала играть, еще когда была ростом не выше кузнечика. Она сидела испуганная до полусмерти за пианино, а теперь чувствует себя все увереннее с каждым днем. — Ферн огляделась, высматривая, кого бы еще представить. Сьюзен была готова сбежать в любую минуту.

— Мици, иди сюда! Я хочу кое-кого тебе представить.

Зик улыбнулся:

— Все хорошо, Сьюзен. Они не кусаются.

Мици и Ферн вместе повели Сьюзен в общий зал.

Абра задержалась:

— Вы получили что-нибудь от Джошуа, пастор Зик?

Джошуа был их единственной точкой соприкосновения.

— Я получил коротенькое послание, где он говорит, что благополучно добрался до Японии, а далее они поплывут на корабле через Корейский пролив в Пусан. А ты?

— Ничего. — Она явно беспокоилась. — Питер сказал, что Хвенсон уничтожен. Джошуа ведь не мог там оказаться? Питер сказал, что коммунисты сметали наши подразделения, как огромная волна.

Зик читал газеты и слушал передачи новостей.

— Хвенсон находится в центре Южной Кореи. Он не мог там быть, когда произошло сражение, хотя, возможно, оказался там позже. Он не сообщил мне, прикомандирован ли он к подразделению или к медицинскому пункту. Нам остается только ждать следующего письма и молиться Господу, чтобы Он его защитил.

Теперь она рассердилась и была готова расплакаться:

— Что ж, надеюсь, Господь вас услышит. Меня Он никогда не слышал. — Абра развернулась и побежала вниз по ступеням.

* * *

Джошуа пробыл в стране всего неделю, а уже не чувствовал ног от усталости. И с каждым днем становилось все хуже. Он никогда так не выматывался за всю свою жизнь. Наступление на Чип Ионг-ни и горы на юго-востоке были тяжелым испытанием. Его спина и ноги остро нуждались в отдыхе. Местность была неровной, а температура едва поднималась выше десяти градусов в разгар дня. Джошуа нес металлический ящик с инструментами, патроны и табельный пистолет, которым мог пользоваться только для спасения своей жизни или жизни пациента.

Его уже предупредили, что коммунисты не соблюдают Женевскую конвенцию, а поэтому запросто могут использовать красный крест на его шлеме в качестве мишени. Предосторожности ради он замазывал его грязью, но дождь смывал ее. Ему не раз приходилось падать и лежать, а вражеские пули впивались в землю рядом с ним. Его товарищи говорили, что им повезло — комми[15] были плохими стрелками, но Джошуа благодарил Господа и тех ангелов, которых Он послал хранить его.

С холма застрочил пулемет. Джошуа нырнул в укрытие.

— Не поднимайте головы! — На холм полетели гранаты. Кто-то вскрикнул, и с холма скатилось тело. Рядом раздался взрыв. Джошуа вскочил на ноги и побежал на холм к упавшему человеку.

— Бумер! — Они молились вместе и говорили о своих семьях. Семья Бумера жила в Айове, они выращивали кукурузу и воспитывали восьмерых детей, из них пять сыновей. Бумер тоже верил в Бога, но у него было стойкое ощущение, что сегодняшний день кончится для него плохо. Бумер дал Джошуа письмо, которое тот должен был отправить в Айову, если с ним что-то случится. Джошуа носил послание в кармане.

Бумер лежал на спине, в центре его груди расползалось красное пятно, глаза были широко распахнуты, они смотрели в небо цвета стали. Джошуа осторожно закрыл ему глаза, рядом трещал пулемет. Взрывы сотрясали землю у Джошуа под ногами. Он слышал крики.

— Санитар! — прокричал кто-то выше по холму.

Джошуа снял цепочку с шеи Бумера. Он засунул один жетон между передними зубами Бумера, а второй положил себе в карман. Затем Джошуа подхватил свой рюкзак и побежал. Двое солдат были ранены. Джошуа позвал на помощь, жестами показал другому санитару, чтобы он забрал раненого, который лежал ближе, а сам направился ко второму, выше по холму. Вокруг него пули решетили землю. Джошуа увидел вспышку внизу, услышал крики. Сердце бешено билось, ноги горели от напряжения, но он продолжал бежать, главное — добраться до людей, которым нужна его помощь.

* * *

Абра не получала писем от Джошуа уже целый месяц, а Питер не мог говорить ни о чем, кроме того, сколько солдат убито в Корее. Он включал радио, как только входил в дверь, чтобы услышать последние новости. Президент Трумэн отстранил генерала Макартура от командования. Коммунистические вооруженные силы Китая прорвали оборону 2-й, 3-й, 7-й дивизий и двинулись на Сеул, пока Макартура допрашивали на слушаниях в Конгрессе о его взглядах на то, как следует вести войну.

Последнее письмо Джошуа было коротким и небрежным, словно он писал из чувства долга. Он спрашивал, сумела ли она наладить отношения с Пенни, говорил, что жизнь слишком коротка, чтобы подолгу держать обиду. Он не ответил ни на один из ее вопросов о его солдатской жизни, о друзьях, о том, что происходит вокруг. А пастор Зик больше не показывал ей свои письма. Она была с ним резка, и, возможно, он наказывает ее за это.

А когда она извинилась за свое поведение, он все равно не стал давать ей читать письма Джошуа.

— Я делаю это не со зла, Абра. Джошуа пишет мне совсем не о том, о чем пишет тебе. Вот и все.

А она только еще больше укрепилась в своем мнении, что он делает это в пику ей.

— И поэтому вы раньше делились со мной?

— Есть вещи, о которых тебе не следует знать.

— Какие, например?

— Каково это — находиться на поле битвы.

— Но вы могли бы рассказывать мне хоть что-то.

— Я могу сказать, что Джошуа нуждается в твоих молитвах. И могу сказать, что его перевели в медицинский пункт у линии фронта.

Питер говорил, что служить на медицинском пункте безопаснее, чем находиться на поле боя.

— Во всяком случае, он не бегает со своим подразделением под огнем.

Абра немного успокоилась, пока случайно не услышала разговор Питера с их ближайшим соседом о том, что коммунисты создали подразделения для уничтожения передвижных госпиталей. Ей даже не нужно было спрашивать, опасно ли это для Джошуа. Ей стали сниться кошмары: он лежит в гробу, который опускают в яму рядом с надгробием Марианн Фриман.